Хрустальная певица
Позднее она вспомнила, что Интор принялся за распаковку с присущей ему быстротой. Вероятно из-за того, что за всем наблюдало так много высокопоставленных людей, Килашандре передалось их возбуждение. Интор вроде бы зря тратил время. Напряжение может передаваться, и сортировочная словно трещала, несмотря на тишину. Сортировщики за ближайшими столами старались сесть так, чтобы видеть распаковку, а все те, кто был вне поля зрения гильдмастера, вообще бросили работу и наблюдали за происходящим.
Первый черный кристалл, вынутый Интором из защитной пены, вызвал вздох у наблюдателей. Ланжеки не спускал глаз с рук Интора.
Второй черный был шире: к удивлению Килашандры Интор поставил его не в стороне от первого, а прижал к нему, и второй, похоже, подошел как нельзя лучше. Килашандра ощутила покалывание в затылке, оно распространялось вверх по всему черепу. Она потрясла головой, и ощущение исчезло. Но не надолго. Третий кристалл, самый широкий, был приставлен ко второму, затем четвертый и пятый. Покалывание в голове Килашандры начало стягивать кожу.
– Пять сочетающихся кристаллов. Горрен не выдумал это, – сказал Ланжеки ровным тоном, Но Килашандра чувствовала его удовлетворение такой резкой. – Качество?
– Высокое, – ответил спокойно Интор. – Не самая лучшая его резка, но, осмелюсь сказать, мелкие трещины не помешают работе, если станции не слишком далеко разнесены.
– Пять – приличная цепь, – сказала Хиглана, – для межпланетной сети.
– Где трещина? В «короле»? – спросил Ланжеки.
– Нет. – Пальцы Интора погладили самый широкий из пяти, как бы успокаивая кристалл. – В первом и в пятом. Незначительные.
Он поставил соединенный квинтет на шкалу. Дисплей показал цифру, которая заставила бы Килашандру громко ахнуть, не будь она в таком обществе. Она быстро вычла 30% налога. Да, кто бы ни был Горрен, он уже сделал себе состояние и без нераспакованных коробок!
Интор извлекал содержимое трех контейнеров под наблюдением Ланжеки и Хигланы. Наблюдатели удовлетворенно кивали, но Килашандра была чуточку разочарована: меньшие группы были не такими впечатляющими: хотя комплект состоял из двенадцати сочетающихся частей, «Король» был длинной не более ее растянутых на октаве пальцев и не толще пальца.
– Наверное, он дошел до конца слоя, – сказал Ланжеки, когда была опустошена четвертая коробка. – Продолжайте, Интор, но итог передайте в мой офис прямо на дисплей, ладно?
Поклонившись Интору, он и Хиглана быстро вышли из сортировочной. Общий вздох пролетел по комнате, и на всех других столах возобновилась активность.
– Я не думаю, что мы идем к призу, Килашандра, – хмуро сказал Интор. – Волосы у меня на затылке…
– Что-что? – Килашандра уставилась на него, потому, что он точно выразил ее ощущение.
Интор в свою очередь удивленно взглянул на нее.
– Кожу на голове стягивает? Спазмы в затылке?
– Может, у меня начинается симбиотическая лихорадка?
– Давно вы здесь?
– Пять дней.
Он покачал головой.
– Нет, нет! Для лихорадки слишком рано. – Он прищурился и искоса поглядел на все, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, а затем указал на семь оставшихся контейнеров.
– Берите следующий.
– Я?
– А почему бы и нет? Должны же вы привыкать обращаться с… – он сделал паузу, – с кристаллом. Сам я не согласен с Мастером Ланжеки: не думаю, чтобы Горрен шел к концу черной поверхности, которую он резал. Горрен умен. Как раз достаточно существенного материала, чтобы уехать с планеты и время от времени стричь купоны. Таким образом он связывает Ланжеки по рукам и ногам и уматывает с планеты в любое время, когда захочет. Берите коробку, девочка!
Испуганная его безапелляционным приказом, Килашандра повернулась к ближайшему коробу, заколебалась и, повинуясь какому-то странному принуждению, положила руки на соседний. Подняв его, она повернула его к Интору, но тот жестом велел поставить коробку на стол напротив сканера.
– Открывайте его!
– Я? Черный кристалл?
– Вы же выбрали его, верно? Вам надо учиться управлять им.
– А если я уроню…
– Не уроните. Ваши руки очень сильны для девушки, пальцы короткие и гибкие. Вы не уроните то, что хотите удержать.
От напряжения ее туловище словно одеревенело. Такое же ощущение бывало у нее, когда она останавливалась у входа в Музыкальный Центр, поэтому она сделала три глубоких вдоха, очищая легкие и диафрагму, как если бы готовилась спеть длинную музыкальную фразу. И когда ее ищущие пальцы сомкнулись на широком мыльно-гладком предмете в центре пенопласта, она и в самом деле издала долгое и низкое «ах» изумления.
– Нельзя! – Интор возмущенно обернулся к ней и шлепнул ее по губам. – Никогда не пойте возле сырого кристалла! Тем более, – его голос стал злым, – возле черного. – Он так разволновался, что сдвинул линзы, и краснота его незащищенных глаз испугала Килашандру. Он яростно огляделся, не слышал ли кто-нибудь за другими столами, как она нарушила правила. – Никогда!
Она не посмела сказать ему, что черный кристалл отозвался в ее руках на ее непроизвольную ноту, а в костях ее пальцев отразился ответ других, еще нераспакованных сегментов.
Интор сделал усилие, чтобы вернуться к работе, но ноздри его раздувались и губы шевелились, пока он старался успокоиться.
– Никогда не пойте, не свистите, не мурлычьте возле сырого кристалла, какого бы цвета он не был. Я надеюсь только на то, что вы не затормозили магнитную индукцию всего кольца связи своим опрометчивым… э… восклицанием. Я скажу, что это было восклицание, если меня спросят. – Он еще раз порывисто вздохнул и кивнул ей, чтобы она достала кристалл.
Килашандра закрыла глаза, пока высвобождала тяжелый блок. Интору не понравится, если она и в самом деле затуманила кристалл. Ведь Токолом долго и обстоятельно говорил им насчет тонкого и деликатного процесса, благодаря которому сегменты черного хрусталя подвергаются синхронизированной магнитной индукции, и та дает мгновенный резонанс между сегментами, разнесенными на 500 световых лет. Резонанс дает наиболее эффективную и точную коммуникационную сеть, известную в галактике. И то, что она могла нечаянно испортить огромный блок, выставленный теперь перед пораженным взглядом Интора, порядком испортило ей настроение.
Интор, не дыша, почтительно взял у нее десятигранник.
– Сколько там с ним? – спросил он дрожащим голосом.
Килашандра уже знала, сколько их. Двенадцать. Она доставала их из обертки и осторожно передавала Интору, хотя они были не так массивны и высоки, как кристалл-король. Они так плотно подгонялись к центральному блоку, словно жили с ним вместе, пока Горрен не вырезал их из хрустальной поверхности.
– Здорово! – Интор смотрел на комплект.
– Они… они не пострадали? – Килашандра наконец обрела голос.
Маленький молоточек Интора вызвал чистую ноту, которая прошла по костям Килашандры от ушей до пяток, как отпускающее грехи благословение. Теперь она и без слов Интора знала, что кристалл простил ее.
– Повезло нам, милочка. Похоже, вы дали ту ноту, на которой они были вырезаны. Ваше счастье.
Килашандра прислонилась к сортировочному столу. Ее трясло.
– Такой комплект обеспечит множественную связь с тридцатью или сорока системами. Великолепно! – Интор осмотрел тринадцать кристаллов своим усиленным зрением. – Он резал как раз под трещиной, – бормотал он как бы про себя, но затем вспомнил о присутствии Килашандры. – Кто мог думать, что Горрен сделает такое!
Быстро, но очень точными движениями он поставил кристаллы на шкалу. Килашандра позволила себе беззвучный вздох, увидев, какое огромное состояние в кредитах заработал Горрен.
– Великолепно! – Интор хихикнул, искоса взглянув на Килашандру. – Ну, Ланжеки будет чертовски долго убеждать Горрена ничего не резать в ближайшие два галактических года. Там не так много осталось черного. Но, вообще-то, это проблема Ланжеки, а не моя. И не ваша. Берите-ка другой короб, милочка. Вы, похоже, наловчились выбирать их.