Народ Акорны
– Честно говоря, моя сладенькая, я слишком озабочен твоим здоровьем, чтобы разумно обсуждать подобные вопросы. Пойдем в нашу спальную. Я не могу говорить на эту тему до тех пор, пока детально не обследую возможный ущерб, который диетическое воздержание нанесло твоему великолепному телу.
Карине еще не приелась новизна их отношений. Ей нравилось это опьянение любовью. На публике она носила вуаль и ниспадающую мантию, но наедине с супругом – и только с ним – ее наряды вызывали слюну и желание томных объятий. Руки Хафиза были нежными и искусными; блеск в его глазах заставлял слабеть от желания. И еще после долгих поцелуев он всегда становился уступчивым.
Что касается Хафиза, то он возбудился еще и потому, что понял слова своей сладострастной лисицы – он понял, какой капитал можно было сделать на талантах Акорны и ее сородичей. У его Карины имелась не только аппетитная плоть, но и умная голова деловой женщины. Наконец-то, рядом с ним появилась настоящая помощница!
Прежде чем он приступил к исследованиям всех ее разнообразных граней и сторон, позади него раздался сдержанный кашель. Хафиза повернуться к решетчатой двери, ведущей в сад.
– Прошу прощения у господина и любезной госпожи, – сказал слуга. – Возникло дело чрезвычайной важности, хозяин, и оно требует вашего присутствия. Это дело касается вас и только вас.
– Я займусь им, когда мне того захочется, – мрачным тоном ответил Хафиз.
Слуга знал его еще мальчиком и мог бы догадаться, что не стоит отвлекать хозяина, когда тот собирается вкушать плоды супружеского счастья.
– Ты должен был понять, что я сейчас намерен заниматься другими делами.
– Да, господин. Вы можете наказать меня за дерзкое вмешательство и назначить мне тысячу ударов плетью. Но клянусь вам Тремя книгами и Тремя пророками, что вы удвоили бы это наказание, если бы я пренебрег своим долгом и не информировал вас о возникших неприятностях.
– Все так серьезно? – спросил Хафиз.
Он не стал бы тем, кем был, если бы игнорировал срочные вызовы – даже когда те поступали ужасно не вовремя.
– Хуже, чем вы себе представляете, хозяин, – с поклоном ответил слуга.
– Ну, тогда ладно.
Хафиз нежно поцеловал Карину в щеку, не смея прикоснуться к ее губам – иначе бы он никогда не ушел – затем с тоской погладил животик супруги и придвинул к ней золотое эмалированное блюдо, расписанное соловьями и наполненное трюфельными шоколадными яйцами.
– Перекуси пока, моя птичка. Когда я вернусь, тебе понадобится вся твоя сила.
– Как скажешь, моя любовь, – ответила она страстным голосом, который едва не свел его с ума.
* * *
С тех пор, как Дельзаки Ли и его рогатая девка упразднили на Кездете все дома удовольствий, диди Ясмина осталась без работы. На ней было траурное платье, и это тоже причиняло ей страдания, поскольку она не любила черный цвет. Но у нее умер сын, а, значит, муж, предполагавший себя вдовцом, должен был принять это во внимание и как-то смягчить ее утрату. К примеру, деньгами. Большими деньгами! Он должен был заплатить ей за горе!
От него не убудет, подумала она, рассматривая толстые ковры с красными узорами, малиновые и зеленые подушки на диване, шкафы из дорогой и экзотической древесины, наполненные бесценными и экзотическими раритетами. В больших вазах красовались букеты свежих цветов из его садов, орошаемых множеством звенящих фонтанов.
Хафиз ей многое задолжал. Ясмина родила ему сына и наследника, как это требовалось от благоверной жены. А он потерял ребенка и отдал свою империю племяннику, который прежде скакал по астероидам. Хуже того, он посмел заключить повторный брак, даже не уверившись в том, была ли его первая жена действительно мертва.
В принципе, она ушла от него по собственной воле, тщательно подстроив свою смерть. Ей хотелось вернуться к выгодной карьере в индустрии развлечений. Однако Хафиз принял весть о ее кончине с таким очевидным облегчением, что она поклялась отомстить ему. Он оставил сына у себя. Ясмина это было на руку. Несмотря на взвод нянек она всегда считала материнство слишком нудным и обременительным, и ей не нравилось, что кто-то мог принять ее за мать какого-то засранца. Она была так молода, стройна, красива!
До некоторых пор ее все устраивало – как и тех нанимателей, для которых она собирала информацию о муже. Подраставший Тафа часто бывал в домах удовольствий и даже пару раз посетил заведение матери, хотя, конечно, не узнал ее. Прекрасный мальчик, сильный и здоровый. Жаль, что он имел садистские наклонности и наносил девушкам раны, после которых их приходилось менять – причем, за большие деньги. Ей пришлось последовать примеру коллег и не впускать его в свое заведение. Что же касается любимого супруга, то она была прекрасно информирована о его делах и охотно делилась с врагами Хафиза различными сведениями. Она предоставляла им подробные схемы его особняков, пароли и шифры, списки коллекционных приобретений, имена охранников и слуг – короче, все, за что ей платили деньги.
Эти люди не забыли ее и, в конце концов, освободили из тюрьмы. Они же послали Ясмину в тот дом, где она когда-то была госпожой и хозяйкой. Они помогли ей подкупить охрану и снабдили ее милым свадебным подарком.
Увидев первую жену, Хафиз открыл рот, словно встретил призрак или привидение.
– Ясмина! – воскликнул он, когда его упитанная фигура в шикарном халате протаранила стеклярусную занавесь на арке дверного проема.
– Добрый день, муженек, – сладко отозвалась она. – Говорят, ты недавно женился. Неужели ты принял веру нео-хаддитов и стал многоженцем? Ведь мы оба по-прежнему состоим в законном браке.
Как она и ожидала, его лицо налилось кровью. Ясмина улыбнулась и сладко добавила:
– Нет-нет, муженек, только не думай, что я возражаю. Мне известно о преимуществах старшей жены. Уж я-то знаю, как использовать младшую для выполнения самых неприятных обязанностей. Но почему она не встречает меня? Неужели ей нездоровится? Я так надеялась встретиться с ней и рассказать о своих стандартах жизни. Хотела дать ей инструктаж о ее обязанностях передо мной, как первой женой нашего любимого супруга.
Хафиз с негодованием смотрел на Ясмину. Когда-то он любил ее, затем долгое время считал мертвой. Честно говоря, он не слишком горевал о ее потере, потому что, несмотря на свою красоту, показную страстность и молодость, она была плохой супругой. Эта женщина отличалась злобным нравом, тщеславием и глупостью. Подобно многим мелким жуликам, она сочетала свои недостатки с жадностью. С неимоверной жадностью!
К его несчастью, она была живой. Глядя на полупрозрачную одежду, которая могла сойти бы за призрачную, Хафиз видел, как Ясмина дышала. Ее некогда милое и очаровательное личико подверглось нескольким косметическим операциям и стало походить на перетянутый барабан. Морщины убиралась так часто, что кожа за скулами выглядела жутко поцарапанной, а между волос проглядывали шрамы от скальпелей. Щеки и лоб казались лоснящимися; в них уже не было девичьей свежести. Какой-то мариновочный процесс придал им жирный и шероховатый вид. На щеках проступали маленькие вены.
Ее губы опухли от инъекций, которыми она формировала контуры рта. Без них они давно бы превратились в узкие линии. В прошлом ее губы тоже были тонкими, но они часто кривились от непристойного смеха, и это влекло его к Ясмине. Теперь же они казались одутловатыми и воспаленными. На приподнятых бровях и веках красовалась узорчатая татуировка. Густые имплантированные ресницы не могли оживить тяжелый блеклый взгляд. Из-под черной вуали с крохотными блестками проглядывали жесткие от краски волосы и безвкусно подрезанная челка.
– Ясмина, по закону ты мертва. Если ты и напоминаешь мою бывшую жену, то только по имени, и теперь, когда я знаю о возникшей проблеме, это долго не продлится. Еще несколько лет назад я не стал бы с тобой разводиться – мне было бы жаль нашего сына. Но сейчас, когда он погиб…