Клятва воина
– Идем завтракать? – засмеялся я. – Или хочешь поймать его на слове?
– Нечего ухмыляться, – проворчала женщина, отступив от окна, но ей не удалось сохранить бесстрастный вид. – Рано или поздно я обязательно пройду по Великому Западному тракту и обыщу тот проклятущий лес, пока не найду кого-нибудь, кто скажет мне, действительно ли Лесной народ так ненасытен в постели, как утверждает молва, – прибавила она, когда мы спускались по лестнице. – Представляешь, каково жить с такой репутацией? Просто ужас один!
– Ну, не скажи. Ты могла бы узнать что-то полезное, если та компания будет больше следить за пуговицами на твоем корсаже, чем за тем, что они говорят.
– Это было бы не в первый раз, – с бесстыжей улыбкой призналась Ливак.
Мы сидели в пивной, уплетая свежий хлеб, лучшим из тех, что я ел со дня отъезда из дома, с вареньем, которое моя мать постыдилась бы дать свиньям, и наблюдали за проезжающими. После завтрака мы вышли позагорать на скамье перед конюшенным двором и развлекались, угадывая, откуда и куда держат путь все эти экипажи и вьючные животные. Немного погодя с юга прикатила целая толпа местных купцов и независимых торговцев. Один из них, в фургоне с релшазскими колесами, высадил у ворот темноволосую девицу в открытом платье, а сам направился к конюшням. В конце концов, езда ради езды – обычная сделка, ни больше ни меньше, стало быть, эта девица как раз того сорта, что я ищу. Меж тем она, не оглядываясь, пошла к задней двери трактира, и я решительно встал.
– Думаю, пора заняться расспросами.
Если мы охотимся, то самое время заняться поисками следа. Ливак понимающе кивнула и ослабила немного ворот сорочки, изображая из себя распутницу с большими глазами и крошечными мозгами.
– А я поболтаю с возчиками, что приехали нынче утром. Она неторопливо удалилась, заманчиво покачивая бедрами.
Я пошел вокруг трактира к кухонной двери. На цепи у столба сидела собака; я опасливо покосился на нее и тут же скорчил гримасу – с задворок воняло помойкой. Из-за угла донеслись голоса, и я остановился в надежде, что собака не станет возражать, хотя она следила за мной навострив уши.
– Я буду работать за остатки еды и хлеба, пока не смогу уехать отсюда.
Меня восхитило отсутствие просительных ноток в голосе девицы с повозки.
– Мы не нанимаем, – с презрением отрубила служанка, которая нас обслуживала.
– Я не ищу постоянного места, просто немного еды в обмен на то, чтобы на денек-другой облегчить тебе работу. По мне, этот дом выглядит порядком набитым.
Молодец, девица, подумал я, не упрашивает, а делает разумное предложение.
– Ну ладно. Можешь помочь нам сегодня вечером, но спать будешь в конюшнях.
Послышались быстрые шаги по кухонным плитам, затем шарканье каблуков, когда служанка, что-то вспомнив, повернула назад.
– Занимайся своими делами во дворе, я не хочу, чтобы ты докучала посетителям в пивной. А вздумаешь красть, пошлю в Варне за Стражей, чтобы выпороли тебя на рыночной площади.
Я прислонился к бочке для дождевой воды, ожидая, когда темноволосая девица выйдет из-за угла.
– Ты едешь на север? – Смерив меня взглядом, она остановилась в двух шагах от бочки.
Я покачал головой.
– На юг и интересуюсь дорогой.
Засунув большие пальцы за пояс, я колыхнул висящий на нем кошелек. Монеты тихо звякнули.
– И что тебя интересует? – насторожилась девица.
Оно и понятно. Эти смазчицы осей или упряжечные медяшки, называйте их как хотите, живут опасной жизнью, один Дастеннин знает, каковы бывают награды. Девица имела обычную нечистокровную наружность, была излишне худа и лицом старовата для своих лет.
– Меня зовут Райшед. – Я протянул руку.
– Ларрель. – Она держала свои руки оборонительно скрещенными.
– Я ищу горсть мужчин, путешествующих вместе, все в черных мундирах и с соломенными волосами. Мы думаем, они на дороге к югу отсюда.
– И что это стоит?
По глазам девицы я понял – она их видела.
– Смотря что ты можешь сказать мне? – Я тоже скрестил руки и небрежно улыбнулся.
– Их было шестеро, все шли пешком, один в длинном плаще и налегке, остальные нагружены, будто конники, потерявшие лошадей.
По ее ответной улыбке стало ясно: она не дура и, что важнее всего, не лгунья, по крайней мере в этом вопросе. Я полез в кошелек.
– Марка за название ближайшей деревни и марка за то, когда это было.
– Тормалинские марки, не каладрийские, – предупредила она, – пять пенни в марке, не четыре, я, знаешь ли, не такая тупица.
– Договорились, – пожал я плечами; два лишних медяка ничего для меня не значат, но обеспечат этой бродяжке вожделенную горячую еду.
– Они были в половине дневного пути к югу от Армангара, позавчера.
Ларрель протянула руку, и я отдал деньги.
– Спасибо.
Удивление вспыхнуло в глазах девицы, когда она засовывала деньги в кошелек на талии. Проводив ее взглядом, я нашел кость в мусорной куче, бросил ее собаке, а сам отправился на кухню поболтать с тамошним персоналом в перерыве между завтраком и полуденной суетой. Увы, никто из них не видел даже полированной заклепки с эльетиммского мундира. Хотя что в этом странного? Ледяные Люди не походили на тех путешественников, что каждый вечер останавливаются в ближайшем трактире побалагурить за элем. Размышляя, я пошел искать остальных.
Во дворе трактира было поразительно тихо, но откуда-то из-за конюшен доносился нарастающий шум голосов. Я направился туда. У ограды пустого загона толпились местные вперемежку с заезжим людом. Шив увидел меня и помахал.
– Ну, узнал что-нибудь о черных мундирах? – Маг облокотился на жердь и рукой пригладил волосы.
Я передал ему услышанное и огляделся по сторонам.
– А где Вилтред?
– Отдыхает в своей комнате.
Двое местных перелезли через ограду, один нес на плече две полированные палки длиной с руку, другой помахивал связкой надутых пузырей.
– При таком гомоне он не очень-то поспит. – От усталости в моем тоне проскользнула насмешка.
– Он же старик, измученный и больной, – мягко попенял мне Шив. – Будь снисходительнее, ему осталась всего горсть лет до третьего праздника поколения.
Я изумленно воззрился на мага, пытаясь вспомнить, знал ли я еще кого-нибудь такого же старого. Придется нам сделать для Вилтреда скидку, раз он несет в своем кошельке целых семьдесят лет. Дядя мессира Д'Олбриота, бывший до него сьером, примерно этого возраста, но я вынужден был признать, что он вряд ли способен усидеть на лошади, не говоря уж о том, чтобы ехать куда-то день за днем.
В обоих концах поля мужики связывали рамы для подвешивания пузыря.
– Они готовят бей-башку, да? Это такая грубая игра, как я слышал?
– Бывает и грубой, – хмыкнул Шив. – Если кто-нибудь из игроков захочет свести с кем-то счеты на поле.
У ворот загона собирались две команды. Побродив немного взад и вперед, игроки разбились на местных торговцев и фермеров с одной стороны и стражников и возчиков с дарийского каравана – с другой. Обе команды проходили на поле и выстраивались друг против друга. По четырнадцать участников в каждой – таково было число, на котором наконец все сошлись.
– Только игроку с палкой нельзя заходить за линию броска или всем? – поинтересовался я, глядя, как мужчины, размечающие поле, проводят глубокую черту в неровном дерне по обеим сторонам площадки.
– Только тому, что с палкой. Разве вы в Тормалине не играете в башку? – удивился Шив.
– На севере играют и на западных границах, но не забывай, что я из Зьютесселы. Если пройдешь чуть дальше на юг, то свалишься с Мыса Ветров.
Началась игра. Люди из каравана явно привыкли играть вместе и вскоре лихо передавали палку друг другу, обегая местных парней. Зрители дружно охнули, когда их человек бросил биту в подвешенный пузырь, но промахнулся всего на палец. Пятеро игроков сбились в кучу, дерясь за палку, но добыл ее кто-то из конюхов, и действие переместилось по полю к нам.
– Попробую найти Ливак. – Шив оттолкнулся от ограды. – Ты идешь?