Фирман султана

Ну, конь-огонь, выручай!..
Сзади закричали, загалдели преследователи. Каких-то сто шагов отделяли теперь их от беглецов, и аскеры были уверены, что теперь добыча не выскользнет из их рук.
— Златка, дорогая моя, — прошептал Арсен, — возьми фирман! Спрячь! Вези в отряд, а там отец найдёт способ передать его на Украину…
— Арсен, что ты надумал?
— Конь долго не выдержит… За меня не волнуйся… Беги! — крепко поцеловал девушку и, освободив ноги из стремян, легко оттолкнулся от луки седла и покатился в придорожный овражек. Сразу же вскочил — стал карабкаться вверх.
Часть всадников спешилась — кинулась за ним. Звенигора услышал голос Гамида:
— Живым или мёртвым доставьте мне его! Большая же часть отряда помчалась за Златкой.
 
5
Яцько забрался выше всех: оседлал отвесную скалу, с которой открывался широкий вид на Сливен и его окраины. Ярко сияло весеннее солнце, и паренёк, приложив руку козырьком к глазам, пристально вглядывался в даль.
Внизу, недалеко от дороги, в тихой долине остановился гайдутинский отряд. Все молчали. Воевода Младен возбужденно ходил по сухому пригорку, время от времени бросая тревожные взгляды на далёкую дорогу. Каждый понимал, что воевода беспокоится за дочь.
А у него болело сердце. И эта боль была такой острой, что воевода сжал зубы, чтобы не застонать. Он связывал это с волнениями о Златке и мысленно корил себя за то, что разрешил ей участвовать в этой рискованной поездке в Сливен.
Он представлял себе одну картину страшнее другой. И укорял себя, и клял свой минутный порыв, который, возможно, стоил девушке жизни.
— Едут! — вдруг закричал со скалы Яцько. — Мчатся во весь дух!.. Трое!
Гайдутины полезли на скалы. Младен застыл на своём пригорке, зорко вглядываясь в голубой простор, но ничего не видел там.
А Яцько не спускал глаз с далёких всадников. Когда из города выскочила погоня, он сначала даже не сообразил, кто это, какое отношение имеет к Звенигоре и его друзьям. Только потом, когда страшная догадка пронзила его сознание, он дико закричал:
— Погоня! Погоня! Наши в опасности!..
Гайдутины уже и сами видели, что Драган, Звенигора и Златка пытаются уйти от погони и что расстояние между ними и преследователями постепенно уменьшается. Воевода побледнел.
— Набейте пистолеты и янычарки! Приготовьтесь к бою, друзья! — закричал он. — Занимайте свои места!
Гайдутины залегли по обеим сторонам дороги за скалами. Спыхальский, Роман и Грива, высунув головы из-за каменных глыб, не сводили глаз с беглецов.
— Быстрей! Быстрей! О, чтоб вас!.. — шептал побледневшими губами пан Мартын. — О пан Езус, защити их!..
Когда под Златкой упал конь, гайдутины ахнули. Воевода схватился за голову, глухо, мучительно застонал.
Ловкий манёвр Звенигоры вселил в сердца его друзей и гайдутинов новую веру в их спасение. И даже в то время, когда казак спрыгнул с коня, давая возможность Златке спастись, никто не сомневался в том, что ему удастся уйти от аскеров.
Тем временем Драган и Златка быстро приближались к гайдутинской засаде. За ними по пятам гнались аскеры.
Гайдутины лежали за скалами, сжимая в руках оружие. Ни шороха, ни звука… Только шелест ветерка над головами и звон копыт вдали на дороге нарушали мертвую тишину.
Воевода Младен притаился за скалой рядом со Спыхальским и Романом. Ему казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Руки до боли в суставах сжимали янычарку, но он не замечал этого. Взгляд сопровождал двух всадников, рассчитывая тот момент, когда они проскочат засаду и можно будет отсечь преследователей огнём.
У Спыхальского лицо густо покрылось потом, дрожал острый кончик колючего уса. Голубые, слегка навыкате глаза подёрнулись стальной синевою.
Роман почти не дышал. Левый глаз зажмурил, а правый не сводил с мушки, держа на ней переднего преследователя.
Наконец Драган и Златка вихрем промчались мимо гайдутинов.
— Огонь! — крикнул воевода.
Прогремел залп. Гулом отозвался в горах. Дико заржали, падая через голову, раненые лошади. Полетели вниз всадники. Крики боли и ужаса зазвучали в ущелье… Уцелевшие всадники торопливо разворачивались назад.
Драган и Златка быстро спешились и вскоре, бледные, взволнованные, подбежали к гайдутинам. Кто-то повёл их взмыленных жеребцов в безопасное место.
— Отец, спаси, спаси Арсена! — крикнула Златка, падая в объятия воеводы.
Младен прижал к груди дочку. Плечи его вздрагивали от только что пережитого волнения.
Всадники отступили и сбились в кучку на расстоянии, недосягаемом для пуль. К ним подскакал Гамид. Не спеша подтягивались те, что отстали. Вскоре воевода насчитал около полусотни вражеских аскеров, которые, судя по всему, готовились к бою.
— Не беспокойся, доченька. Все будет хорошо, — сказал воевода. — Арсен — отважный юнак и не дастся в руки врагам. Иди отдохни. А мы должны как следует встретить гостей…
Отряд занимал выгодное для обороны место. Невысокие скалы и нагромождение их обломков, что лежали по-над дорогою, надёжно прикрывали гайдутинов от пуль. Справа и слева вздымались обрывистые кручи, тоже занятые гайдутинами. Сзади, по направлению к Старой Планине, пролегли две долины, поросшие кустарником и лесом, они были удобны для отступления.
Не имея представления о количестве гайдутинов, аскеры не спешили наступать. Они ожидали подкрепления. Из Сливена поодиночке мчались всадники. Вскоре прибыл небольшой янычарский отряд Сафар-бея. К вечеру Гамид имел около сотни воинов и только тогда отдал приказ о наступлении.
Часть аскеров пошла вдоль дороги, прячась в расщелинах, кустах и за скалами. Другая часть — большая — осталась на месте. Десятка два воинов полезли на склоны, чтобы обойти гайдутинов сбоку.
— Спокойно, друзья! Подпустите врагов поближе и тогда цельтесь точно! Чтоб ни одна пуля не пролетела мимо! — поучал своих соколов воевода. — Нас меньше, но за нами правда! Да живея Болгария!
Затрещали с обеих сторон выстрелы. Заклубились в долине сизые дымки. Тягостно повизгивали в воздухе оловянные пули.
Гайдутины берегли порох и потому, выполняя приказ воеводы, стреляли редко. Но зорок глаз горца, тверда его рука! То в одном, то в другом месте вскрикивали раненые аскеры либо падали мёртвыми на холодные камни. После первого же приступа Гамид недосчитался больше десятка своих воинов. Столько же было ранено и отправлено в Сливен.
Как только наступило затишье, Яцько отложил в сторону мешочек с порохом (он заряжал янычарки для Романа и Гривы), заткнул за пояс два ятагана и незаметно шмыгнул в кустарник. Осторожно, чтоб не шелохнулась ни одна ветка, пробрался ущельем на противоположную часть горы и быстро засеменил в тыл врагам. Его все время беспокоила мысль об Арсене. Где он? Удалось ли ему уйти от преследователей? Или, может, он схвачен или убит? Если бы живой был и на свободе, то давно бы прибыл в расположение гайдутинов. Значит…
За вечер Яцько проделал немалый крюк по горам и оказался на склоне, откуда был виден как на ладони весь лагерь Гамида. Паренёк лежал в кустах за камнем и следил за врагами, которые, как он скоро понял, готовились провести здесь ночь. Но ничего, что могло сказать о судьбе Звенигоры, не увидел.
 
6
А в это время Арсен, связанный, лежал в яме под скалой, которая и закрывала его от Яцько. Напротив него сидел долговязый аскер и следил за пленным, как волк. Арсен не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Ему оставалось лишь одно: думать. И он вспоминал события последнего часа.
Спрыгнув с коня, он быстро полез на гору. Краем глаза заметил, что Златка крепко держится в седле и во весь дух мчится за Драганом. Это придало ему сил. Он пролез сквозь густые заросли дрока и вдруг оказался перед высокой каменной стеной. Как он не обратил на неё внимания! Мог же прыгнуть в другую сторону! Снизу к нему уже лезли аскеры с выставленными вперёд ятаганами.
— Сдавайся, гяур! — кричали.