Братство Конца

Именно в этот момент все окружающее словно вздрогнуло, зеленое солнце мгновенно потускнело и рухнуло к горизонту, а оранжевые небеса потемнели до темно-охряного цвета и на них зажглись редкие звезды.
Слуги, направлявшиеся к нам, замерли на месте, а монашек глубоко, со всхлипом, вздохнул и едва слышно пробормотал:
– Все в порядке… Все в порядке…
Через секунду слуги вновь двинулись в нашу сторону, а я повернулся к своему провожатому:
– Что в порядке?
Может, моему голосу и недоставало учтивости гостя, но происшедшее показалось мне смутно знакомым и почему-то сильно меня встревожило.
– Теперь уже все в порядке! – неожиданно весело отозвался монах. – Прошу в дом, нас уже ждут!
Мы в меру своей грации соскочили со своих скакунов, которых тут же приняли в свои заботливые руки местные конюхи.
Когда я увидел, как мой конь и монахов осел направляются вместе к конюшне, я вдруг ясно представил себе, как я и монах выглядим рядом верхом, и мне стало весело. Посмотрев на моего облаченного в рясу спутника, я усмехнулся и проговорил:
– Ну что ж, дорогой Санчо, пойдем посмотрим, чем угощают в этой таверне.
Однако монах не последовал за мной. Его как-то странно покачнуло, и он осипшим голосом спросил:
– Как ты меня назвал?!
– Санчо…
– Откуда тебе известно мое истинное имя?!
Вообще-то, по правде говоря, ничего такого мне не было известно. Просто возникла неожиданная аналогия. Но грех было не воспользоваться случайным совпадением, поэтому я сурово свел брови и небрежно заметил:
– Ты, видимо, не слишком хорошо понял, кого сопровождаешь. От мага такого уровня, как я, мало что можно скрыть. Я же тебе говорил, что у меня за спиной три курса Марлагского университета. И этот университет не единственный, в котором я учился! Так что твое истинное имя для меня не такая уж большая тайна.
– Так, значит, ты знаешь его полностью?!
В его и без того неуверенном голосе появились явные нотки страха, и я высокомерно поинтересовался:
– Ты хочешь, чтобы я назвал его вслух? – и при этом указал глазами на ожидавших в некотором отдалении слуг.
– Нет, нет! – тут же ответил монашек.
– Тогда мы, может быть, все-таки проследуем под сей гостеприимный кров?
Монах снова несколько растерялся, но тотчас же сообразил, о чем я веду речь. Развернувшись, он поспешил к распахнутой входной двери. Я двинулся следом, а за мной потопали и встречавшие нас слуги.
Сразу за дверью оказалась довольно большая, ярко освещенная комната, посреди которой красовался накрытый к ужину стол. Увидев, что ужин приготовлен на две персоны, я повернулся к монаху, согласившемуся на имя Санчо, и спросил:
– А что, наши спутники будут ужинать в другом месте?
– Воины Храма не нуждаются в телесной пище! – с непонятной гордостью ответил он.
– Ну да, – немедленно подхватил я, – им достаточно пищи духовной… Или… душевной?
Санчо слегка дернулся, но ответил достаточно твердо и двусмысленно:
– Ты прав, Гэндальф Серый Конец, рыцари Храма живут помыслами о душе…
В этот момент в противоположной стене комнаты приоткрылась дверь и в нее просочилась долговязая, худющая фигура хозяина. Подобострастно согнувшись, он проблеял басом:
– Прошу господ к столу. Мы постарались достойно встретить столь высоких гостей, но если вам угодно отведать каких-либо особенных блюд, мы готовы немедленно их приготовить…
– Уполномоченный карлик, фаршированный козлятиной с гречневой кашей… – негромко проговорил я, вспомнив рецепт Душегуба, и у меня защемило внутри. Где-то сейчас находились мои друзья?
Однако длинный и худой решил, что я излагаю свое гастрономическое желание, и смертельно побледнел:
– Но, господин, у нас нет в наличии уполномоченного карлика!.. Если вы можете обойтись козлятиной с гречневой кашей, мы мигом ее приготовим!
– То есть как это – нет карлика! – тут же взвился монах. – Вам было приказано иметь все возможные продукты, чтобы удовлетворить самые изысканные требования высокого гостя Епископа!
– У нас есть все известные продукты питания! – с отчаянием обреченного заверещал басом длинный и худой. – Но никто из известных мне особ не питался карликами! Ни обычными, ни уполномоченными! Это блюдо весьма своеобразно и нетрадиционно!
– Тебе дается ровно пятнадцать минут для того, чтобы фаршированный уполномоченный карлик по рецепту его милости Гэндальфа Серого Конца был на столе! – страшным голосом проговорил монах. – Иначе!..
Я с интересом слушал эту занимательную перепалку, считая ее самым обычным розыгрышем. Но когда после грозного монашьего «Иначе!..» у длинного и худого закатились глаза и подогнулись колени, я понял, что они вели разговор на полном серьезе. Тут мне поневоле пришлось вмешаться в эту серьезную беседу:
– Я передумал!
Длинный и худой вернул глаза на место, выпрямил коленки и с надеждой посмотрел на меня.
– Я думаю, фаршированный карлик на ночь будет тяжеловат для желудка. Еще кошмары приснятся.
– Безусловно, ваша милость права – это очень тяжелая пища! – тут же подхватил мою мысль ободренный хозяин. – Тем более, что все имеющиеся у нас в наличии карлики чрезвычайно жирны! – нагло соврал он.
– Но чтобы на завтрак фаршированный карлик был! – гнул свою линию гостеприимный монах.
– Жирный карлик на завтрак?! – ужаснулся я, и длинный хозяин из сочувствия ко мне снова закатил глаза. – Перед дальней и трудной дорогой?! Перед дорогой, которую мне придется проделать верхом! Да вы что, милейший, убить меня хотите?!
Я строго посмотрел на тощего, закатившего глаза хозяина:
– Друг мой, очнитесь!
Хозяин снова вернул глаза на место.
– Чтоб я больше ни слова не слышал о ваших карликах. Хотя бы и фаршированных лепестками роз! Иначе!.. – Мое «Иначе!..» было ничуть не хуже монашьего. – Иначе я пожалуюсь самому Епископу!
– Будет исполнено, ваша милость! – тут же склонился в радостном поклоне хозяин. Все были довольны, и только монах чувствовал себя дураком. Так ему и надо!
Я, закрывая дискуссию по поводу новейших гастрономических изысков, направился к столу и уселся на один из стульев, поставив рядом свой посох. Оглянувшись на присутствующих, я понял, что сделал что-то не так. Монах тут же подтвердил мою догадку:
– Ты… э-э-э… занял мое место…
– А на нем что, написано, что оно твое?! – схамил я ему прямо в его закрытую капюшоном рожу и, взяв торчавшую конусом салфетку, встряхнул ее и сунул себе за ворот поверх своего роскошного шарфа.
– Э-э-э… нет, не написано, но это мое место! – продолжал настаивать упрямый Санчо.
Не вступая в бессмысленные, на мой взгляд, пререкания, я наложил себе на тарелку первого попавшегося салата, передвинул поближе блюдо с маленькими пирожками и налил из высокого графина в стоявший рядом бокал рубинового цвета вина.
Однако меня не оставили в покое. Монах, сделав пару шажков в мою сторону, снова загундосил:
– Уступи мне мое место! Твое почетное место на противоположном конце стола! Там поставлены самые изысканные яства и вина…
Я резко выбросил руку вперед, ткнув пальцем в стоявший напротив меня стул:
– Вон твое место! Или за дверью… Выбирай! А если ты не прекратишь свое нытье… – Я перевел взгляд на испуганно молчавшего хозяина заведения. – Слушай, любезный, у тебя на кухне найдется специалист по приготовлению монашины? Давненько я не баловал себя монашиной в белом вине с зеленью на рясе!
Монах Санчо круто развернулся и молча потопал к предложенному ему стулу. Длинный хозяин поклонился мне, и я заметил, как злорадно сверкнули его глаза:
– Это блюдо, господин, также мало знакомо мне, но я думаю, что, если твоя милость прикажет, мой шеф-повар отлично справится с данной задачей. Вот только… – замялся он.
– Что такое?! – сурово переспросил я.
– Да выбор монахов у нас невелик… Прямо сказать, всего один и есть… – И он с сомнением уставился на Санчо.
– Вот как?.. – Я тоже с сомнением уставился на Санчо.