Братство Конца

Уже через пару минут я лежал в огромной постели, привычно расправив бороду на груди, и спал.
На следующее утро я проснулся довольно поздно от тихого поскребывания в дверь. Долго лежал, уставившись в отсвечивавший желтым деревом потолок, и, ни о чем не думая, слушал. Скребли, по-видимому, уже довольно долго, и для производящего эти звуки занятие это, похоже, достаточно приелось. Оттого и сам звук получался монотонно-безнадежным, но громко постучать скребун не решался. Чем больше я слушал, тем более безнадежным казалось мне все вокруг. Такая меня взяла тоска, что я не выдержал и завопил:
– Да встаю я!.. Встаю!
Скреб тут же прекратился, и из-за двери послышался деликатный вопрос:
– Господин уже проснулся?
– Проснулся, проснулся… – громко проворчал я.
– Можно подавать умываться? – последовал еще один не менее деликатный вопрос.
– Подавай! – разрешил я, прикидывая, что когда внесут этот умывальный тазик и уберутся из моей комнаты, тогда я и встану с постели. Как горько я ошибался!
Вместо ожидаемого умывального тазика трое рослых мужичков в напяленных кургузых ливрейках втащили в комнату огромную деревянную лохань и установили ее в непосредственной близости от моей кровати. Затем один из ливрейных метнулся за полуоткрытую дверь и тут же возвратился с толстым шлангом в руках, с помощью которого он принялся наполнять эту деревянную емкость. Двое других развернули передо мной неизвестно откуда вытащенную простынку величиной метров шесть на шесть и приготовились принять в нее… меня.
Я несколько растерянно наблюдал за шустрой подготовкой к водным процедурам до тех пор, пока передо мной не развернули этот парус, а затем дрогнувшим голосом поинтересовался:
– Ребята, вы чего?
Из-за простыни вынырнул хозяин этого веселого заведения и с довольным видом пояснил:
– Тут у нас недавно останавливалась одна знатная дама, так вот она сказала, что просвещенные люди по утрам ванну принимают. Мы-то сначала подумали, что она покушать чего хочет или там выпить, но она объяснила, что ванну принимают не внутрь, а совсем наоборот, снаружи… Ну и подробно объяснила, как это делается…
Тут он почему-то потер собственную шею.
– Да-а-а… Так я решил, что твоя милость тоже просвещенный человек, ну и, не дожидаясь, пока ты потребуешь эту… ванну… вот все подготовил!
Из-за простыни донесся бас:
– Ну чего, хватит, что ли, наливать?
– Лей полную! – метнул за простыню взгляд хозяин, и оттуда донеслось еле слышное недовольное ворчание:
– Опять весь пол зальют ванной этой…
Хозяин немного помялся и кое-что добавил к своим объяснениям:
– Правда, дама эта ванну с моей женой и еще двумя девками принимала… Но поскольку ты мужик… в смысле, мужского полу… то мы вот решили…
И он обвел взглядом своих доморощенных банщиков.
Я сел в постели и потребовал:
– А ну-ка покажи, сколь воды налил!
Развернутый перед кроватью парашют несколько неловко, но достаточно быстро скатали, и моим глазам открылась почти полная лохань. Причем вода, судя по поднимавшемуся над ней парку, явно была не прохладной. Я почесал затылок:
– Да-а-а, хорошо, что эта дама не сказала, что просвещенные люди по вечерам баню принимают. А то бы вы меня вчера точно сварили…
Я оглядел помоечную команду:
– Значит, так! Воду лить хватит. – Державший шланг мужик тут же перекрутил его, остановив наполнение лохани. – Простынку оставить, а самим убраться отсюда на… двадцать минут. В отличие от просвещенных дам просвещенные мужики принимают ванну исключительно в одиночестве! – не моргнув глазом соврал я.
Ребята, возглавляемые долговязым хозяином, дружно повалили к выходу.
Дождавшись требуемого одиночества, я сполз с постельки и осторожно потрогал водичку. Надо сказать правду, до кипятка, в котором купался Иван-дурак, перед тем как превратиться в Ивана-царевича, она не дотягивала. Но я и в такую соваться не собирался. Поэтому, выглянув за дверь, я поманил к себе водолива.
– Холодная вода в твоем распоряжении имеется?
Он задумчиво почесал щеку и ответил:
– Найдем немного…
– Тащи!
Минут через пять он появился с двумя ведрами в руках.
– Вот все, что удалось достать…
– Лей, – показал я на «ванну».
Он выплеснул содержимое своих ведер в лохань и направился к дверям, но я остановил его вопросом:
– Подожди-ка! Это что ж получается?.. Горячей воды у вас сколько угодно, а холодной нет?
– Ну… – Он недоуменно пожал плечами. – Чтоб она холодной стала, это ж сколько ждать надо!
– Что значит – ждать? – не понял я.
– Так она ж из-под земли горячая идет! А чтоб остыла, ждать надо…
– А что ж вы тогда пьете? – задал я совсем уж глупый вопрос, от которого у бедного мужика отвалилась челюсть.
С минуту он молчал, а потом с некоторым трепетом в голосе поинтересовался:
– А ты что, пить ее можешь?!
– А ты – нет? – в свою очередь спросил я.
Он резво закрутил головой и ответил:
– Не-е-е, мы только вино пьем. На моей памяти только раз Пим-дурачок по ошибке выпил из ручья, так мало того, что он себе весь язык ошпарил, его потом чистым буругским едва отпоили! Если б немного опоздали, пропал бы мужик от отравления.
После этих искренних слов банщик-самоучка начал пятиться к выходу, приговаривая про себя:
– А ты, господин, значит, и из ручья пить можешь… Это ж надо, какие чародеи на свете водятся! Кому рассказать – не поверят!
Наконец за ним захлопнулась дверь, и по раздавшимся из-за нее звукам я понял, что мужичок проверяет свое последнее утверждение.
Попробовав еще раз воду, я убедился, что ее температура стала вполне терпимой и, сняв свою немудрящую одежонку, бултыхнулся в лохань. Как оказалось, «ванна» было именно то, что остро требовалось моему телу! К тому же моя рука нащупала на краю лохани небольшой кусочек мыла!
Ох я и помылся! Я вымыл (или выстирал) даже свою намертво приклеенную бороду! Выйдя через двадцать минут из лохани и завернувшись в лежавшую на постели роскошную простыню, я почувствовал себя совершенно другим человеком. Мысленно я поблагодарил Эльнорду за просветительскую деятельность среди местного населения, ибо, судя по трепету, с которым хозяин гостиницы трогал свою шею, утреннюю ванну потребовала именно она.
Я выглянул в холл и скомандовал враз замолчавшим мужикам:
– Выноси!
Обряженные в ливрейки мужики потопали в комнату и с удивительной легкостью подхватили полную воды лохань, а водолив, бросив в мою сторону уважительный взгляд, даже пробормотал:
– Глянь-ка, вся ванна в тазике осталась… Не то что та баба, всю комнату залила…
Ребятки вытащили свою лохань, а я с сомнением уставился на свой тренировочный костюм с оттянутыми коленями. Очень мне не хотелось снова в него залезать, да только другой одежки у меня все равно не было. Так что, покряхтев минуту-другую, я все-таки напялил свои обноски. Прикрыв их длиннополым сереньким плащиком, я обулся в свои верные кирзовые скороходы, приладил на своей фигуре в нужных местах шарфик и шляпу и покинул гостеприимную спаленку.
В холле меня уже поджидала молоденькая девушка. Увидев, что я вышел, она неуклюже, но от души изобразила книксен и пропищала тоненьким голоском:
– Прошу следовать за мной, завтрак уже подан…
Ужинал я вчера довольно поздно и достаточно плотно, так что есть мне особенно не хотелось. Однако, решив, что неизвестно, будет ли обед, я счел за лучшее не отказываться от завтрака. Девчушка, отчаянно виляя бедрами, сопроводила меня в столовую залу, где я с удивлением увидел, что на столе стоит всего лишь один прибор. Я перевел вопросительный взгляд на стоявшего у кухонной двери хозяина.
– А твоего монаха ночью увезли в Храм, – ответил он на мой безмолвный вопрос. – Прям так сонного и поволокли… Сказали, что тебе пришлют нового провожатого.
Я только пожал плечами, показывая, что внутренние разборки храмовых руководителей меня не касаются, а долговязый хозяин между тем продолжил свои объяснения: