Тамбур

— Дайте ее адрес или телефон.
— А если не дам? — Его лицо исказилось и теперь было почти уродливым. Губы сползли на сторону, глаза сузились. Следователь с изумлением наблюдал за тем, как судорожно дергаются плечи Красильникова — будто ему за шиворот опускали кубики льда.
— Ну так мы и сами найдем, — сказал он. — Потеряем пару дней, но все равно… Вы бы лучше не мудрили — дали адрес. Чем раньше девушка отчитается — тем лучше для нее. Окажите ей услугу.
Последняя фраза произвела громовой эффект — Красильников окончательно вышел из себя и затрясся.
— Она ни при чем!
— И хорошо, — с улыбкой ответил следователь. — Что же вы ее прячете?
— Ладно… — Красильников облизал губы и единым духом выпалил телефонный номер. — И скажите ей, что я…
— Ничего я ей говорить не стану, — Голубкин поднялся со стула и спрятал блокнот в портфель, разбухший от бумаг (половину которых давно стоило выбросить). — Сами скажете, если захотите.
…Отогревая машину, он вздремнул пару минут, уронив голову на шершавый обшлаг пальто. Почти сутки на ногах. «Маша..» — пробормотал он и с трудом открыл опухшие от недосыпания веки. "Теперь нужна она.
А поганое-таки дельце, как ни поверни И этот Даня истерик. И этот скользкий тип. И Татьяна — купи ее за рубль за двадцать! Ничего не знает — подставили, дескать! А мамаша с дочкой — девочка что-то хотела сказать, а та не дала. Надо бы дочку отдельно выцепить, хоть после школы встретить. И этот Боровин… Черт знает, что с ним делать и что он из себя представлял Опять в институт… Легче подохнуть…".
И, попутно прикидывая в голове план завтрашнего дня, Голубкин незаметно уснул, пригревшись в угарном тепле включенной печки.
 
Глава 5
— Ты еще поваляешься?
Голос матери плавно вошел в ее сон, и Маша чуть улыбнулась. Потом приоткрыла заплаканные глаза.
Полночи она ворочалась в постели, давя рыдания подушкой, упрекая и обвиняя его, себя, ее… Весь мир.
А сейчас, вырванная из сна, на миг обо всем забыла Начинался обычный день. Субботнее утро, выходной Яркое солнце светит сквозь оранжевые шторы. Под боком лежит кошка, но не спит — свернулась калачиком, положила мордочку Маше подмышку, поет песенку и смотрит таким ясным голубым взглядом, как будто хочет сказать хозяйке, что все ее беды — сущие пустяки.
— Я бы полежала, — пробормотала Маша. — А что, который час?
— Скоро полдень, — мать подошла к окну и резко раздвинула шторы. Маша зажмурилась — этот маневр она знала с детства. Мать терпеть не могла, когда залеживались в постели.
— И, к твоему сведению, — продолжала женщина, расхаживая по тесной комнатке и попутно наводя порядок, — телефон оборвали. Звонят и звонят — с девяти утра. Я тебя пожалела, не стала будить, но предупреждаю — в следующий раз бери трубку сама. Я тоже не выспалась!
— Кто звонит? Мне? — Маша села в постели, взяла на руки кошку. Первым, о ком она подумала, был Дима.
— Тебе-тебе, — бросила мать, беря со стула измятую блузку и аккуратно вешая ее на плечики. — Скажи на милость — когда ты приучишься вешать одежду в шкаф?
Маша покорно вздохнула. Наверное, никогда она к этому не приучится. Если мама не побывает у нее в комнате пару раз в день, воцарится страшный хаос. «Все я забываю, вечно и везде! Ключи, сумки, деньги, самые простые вещи… И все у меня как-то идет не правильно!»
— Дима звонил? — Она выбралась из постели и принялась нашаривать босыми ногами тапочки. Одна была тут, а другая — неизвестно где.
— Не Дима, — мать подчеркнула язвительным тоном «не». Диму она терпеть не могла, уже заочно — он так и не познакомился с родителями Маши. А это, полагала мама, самый верный признак, что никаких серьезных намерений у него нет.
— А кто тогда? — Второй тапок отыскался у двери.
Маша обулась, бросила кошку на постель, и вдруг у нее на глазах снова выступили слезы. Она вспомнила позавчерашний ужас… Но как-то сквозь дымку, будто самое неприятное стерлось. Войти туда, чтобы прибраться, сделать ему приятное, а там… И зачем она вообще явилась без звонка, без приглашения? Такого никогда не бывало! Именно позавчера что-то кольнуло ее, она впервые задумалась о Том, что Дима относится к ней только как к любовнице. Может, потому, что она никак не заботится о нем ? Все только он — и квартиру снял, и угощает ее в ресторанах, и цветы дарит… Все это было очень приятно, однако… Она-то должна что-то сделать в ответ? Ну, хотя бы прибраться в квартире, которую он так великодушно оплачивал для встреч! Ведь там вечно — пыль… Может, Дима этого и не замечает, мужчины редко обращают внимание на подобные вещи, но ей-то не все равно? Он платит помесячно, а видятся они там далеко не каждый день. Дорого… Значит, он-то о ней заботится, а она о нем?
Эта мысль и мучила ее тогда весь день, на работе.
Она и с покупателями разговаривала, как во сне — думала совсем не о колечках, цепочках и серьгах… Маша работала в ювелирном магазине на Проспекте Мира. У нее был диплом ювелира-гравера, но подобных дипломов на рынке труда оказалось более, чем достаточно.
Мечта — создавать произведения искусства — рухнула в первые же дни, когда она принялась искать работу.
Выяснилось, что диплома и желания мало. Нужны деньги — на оборудование, материал, на черт знает что еще, включая взятки и налоги. И связи нужны — без них в этом деле не обойдешься. А опыт работы? Где его было взять, если и начать-то не удалось? Родители пилили ее — раньше нужно было все узнать! Они не так богаты, чтобы выкидывать деньги на бесполезное обучение.
Пусть Маша работает, где хочет, главное — чтобы работала. Девушка пыталась устроиться на несколько ювелирных заводов — не взяли. Звонила по частным ювелирным мастерским — с нею даже не хотели говорить.
Подруга, с которой она познакомилась на курсах, дала совет: плюнуть на все и пойти продавщицей в ювелирный магазин. У нее, кстати, есть знакомая заведующая.
Золотых гор там не заработаешь — золото будут носить другие. Но зарплата приличная, да и устроиться туда тоже без связей трудно. А она как раз может помочь. И Маша согласилась…
— Кто звонил? — повторила она, завязывая пояс халата.
…За прилавком она выглядела такой больной, что заведующая, которая ее слегка опекала, разрешила ей отдохнуть пару деньков. И это притом, что надвигались новогодние праздники, время было жаркое, покупателей — пруд пруди… А Маша успела себя зарекомендовать как лучший продавец. Она обожала камни, понимала их душу и ценила не только за стоимость, но и за полезные качества. Девушка абсолютно верила в то, что определенные камни и металлы исцеляют болезни, снимают депрессии, улучшают настроение и помогают в любви и карьере. Сама она не могла позволить себе ничего — зато умела показать изделие покупателю и рассказать о нем так, что тот обязательно просил выписать чек. Она была отличным продавцом, совершенно свободным от зависти. Ей случалось продавать вещички, которые стоили больше чем дорогая шуба (которой у нее не было) или машина (о которой и мечтать не приходилось). Но Маша никогда и, никому не завидовала. Она продавала камни, как продавал бы заводчик породистых щенят, для нее все они были живые, и девушка, радовалась, что они находят хозяев.
— Так кто звонил, мама? — уже раздраженно повторила она, приглаживая волосы щеткой и зябко поеживаясь. В комнате было прохладно — на улице вместе с солнцем установился крепкий мороз.
— Следователь, — мать резко развернулась к ней. — Хотела бы я знать…
— Кто?! — Маша остановилась и посмотрела на нее расширенными глазами. Ей показалось, что она ослышалась, чего-то не поняла. Потому почему-то подумала о магазине… Сама не знала, почему, но вдруг… Там что-то случилось?!
— Следователь, — отчеканила мать, пристально разглядывая свое чадо. — И очень хотел с тобой поговорить. Я сказала, что не стану тебя будить.
— Как… — Маша уронила щетку. — Почему?
— Тебе лучше знать. Растрата?! — Мать с искаженным лицом бросилась к ней и сжала хрупкие, дрогнувшие плечи: