Тамбур

А что было делать ей самой? Оля знала немного — почти ничего. Отец кому-то звонит, это женщина, он назначает ей свидания, это длится несколько месяцев.
Сама она знала не больше — муж стал к ней холоднее, семья превратилась в чистую формальность. Он уезжает на работу раньше, чем прежде, возвращается — позже. Впрочем, его возвращений она и не видит — ведь смена на телефоне доверия начинается с девяти вечера.
Но дочка говорит, что отец часто задерживается.
"Господи, — женщина сидела за столом перед молчащим телефоном и смотрела в темное окно. — Как быть? Если бы удалось поговорить с ним откровенно!
Только мне в это, не верится. Пробовала и вчера, и сегодня. Он уходит в себя. Отделывается пустыми фразами. Дело серьезное!"
Она пыталась вызвать мужа на разговор в тот же день, когда ей исповедалась дочь. Специально приготовила вкусный ужин — суп с фрикадельками, зеленый салат, успела даже испечь небольшой пирожок с яблочным вареньем. Оля все видела и слабо улыбалась. Будучи дочерью психолога и прочитав ненароком кое-какие книжки, она отлично понимала смысл этого представления. И матери было чуть-чуть стыдно переднею.
* * *
В тот день, в пятницу, муж явился домой рано, что было очень кстати — Юлия была уже как на иголках — через пару часов пора бежать на работу. Она выставила перед ним ужин, села напротив, делала вид, что ест, хотя аппетита не было совершенно. Дочь уже поужинала и добровольно отправилась гулять с собакой. Муж молча съел тарелку супа, поковырял салат кончиком вилки, а на пирожок даже не взглянул. Юлия все стерпела с улыбкой, спрашивая — не нужно ли добавки, а про себя думая, что он явно закусил где-то в другом месте. Плохой признак — очень плохой.
— Я хотела с тобой поговорить, — сказала она, убирая со стола и ставя перед супругом чашку чая. — Ты не очень устал?
— Устал, и очень, — бросил тот. — Что случилось?
— Ну почему сразу — случилось? — Она заискивающе смотрела ему в лицо и в этот момент ненавидела себя. Так унижаться… Теперь Юлия хорошо понимала тех женщин, которые наотрез отказывались изображать милое веселье в таких обстоятельствах. — Все хорошо.
Я только хотела спросить — как по-твоему — не стоит ли мне перейти на другой телефон?
— Зачем? — Мужчина отодвинул полупустую чашку.
— Ну, чтобы жить нормальной жизнью, чаще бывать дома. Мы ведь почти с тобой не видимся.
— А что ты хочешь ч-работа! — Он встал, открыл форточку и закурил. Юлия тоже закурила — в тот день она курила много, как никогда.
— Ну, работа работой-, а все-таки хочется пожить для себя, — почти робко сказала она. — Как ты смотришь на то, чтобы сходить в театр?
Тут он искренне изумился и обернулся к ней. В театре они не были уже лет пять, если не больше. А Юлия прокляла себя за то, что занимаясь чужими бедами, даже не заметила, как появилась своя. Как можно было опуститься, стать только матерью, только добросовестной работницей… И никакой женой, и нерадивой хозяйкой…
Да кому это нужно?! И если Илья нашел себе кого-то, стоит ли всю вину возлагать на него? Может быть, полезно присмотреться к себе?
Так она сказала бы любой женщине, позвонившей ночью. И убеждала бы, настаивала, надавала кучу советов…Только теперь — кто посоветует ей самой? Исправится ли она? Ведь муж смотрит в сторону… Взглянул на нее только раз и снова отвернулся.
— В театр? — Тот пустил струю дыма в открытую форточку. — Зачем?
— Как…
Это было ужасно! Слово «зачем» окончательно убедило ее, что ситуация серьезна. Если жену любят, и она вдруг предлагает пойти в театр, ее не спрашивают: «Зачем?» А берут билеты, тщательно бреются, вызывают такси и в антракте покупают шампанское. А потом, даже если пьеса была так себе, остаются хорошие воспоминания.
— Я подумала, — Юлия вконец растерялась, но все-таки не отступала, — что мы давно нигде не были вместе. И вот решила…
— Сходи лучше с нею, — муж припал к стеклу, что-то разглядывая. — Олька сто раз просила сводить ее куда-нибудь. Мюзиклы какие-то, говорит…
— А ты? Ты бы тоже мог с нами пойти!
— У меня работа.
— Да и у меня работа! — Юлия не выдержала и резко грохнула тарелкой о стол. — В кой-то веки решила отдохнуть — а ты против!
— Мне некогда.
Его голос звучал так ровно, что ей стало страшно.
Он даже не оглянулся, хотя явно слышал звон разбитого фарфора. А она-то, она… Не стоило так поступать!
Истерика — худшее средство самообороны.
— Прости, — уже тише произнесла женщина. — Мы оба сильно устаем, все понятно. Так ты не хочешь никуда пойти?
— Я не успеваю, — отчеканил он, выбросил в форточку окурок и обернулся. — Было очень вкусно. Прости. Я пойду, вздремну.
«Ну да! — Юлия проводила его яростным взглядом. — А потом, когда я уеду на работу, ты позвонишь любовнице, назначишь ей свидание. Пользуешься тем, что дома только собака и ребенок! Давай-давай!»
Она была вне себя.
И нынешняя попытка «поговорить» тоже успехом не увенчалась. И поход в парикмахерскую не помог.
И — жалкая попытка! — букет роз. Она купила его во время прогулки с Дерри и поставила на кухне — с тем расчетом, чтобы муж сразу увидел. Он и увидел, вернувшись с работы. И спросил — кто это подарил?
Юлия обрадовалась — ага, ему уже хоть что-то интересно!
— Никто, — честно ответила она. — Это я тебе подарила.
— Ты? — Мужчина смотрел на нее так, будто с неба упал. — Зачем?
— Ну, — с трудом выговорила Юлия, — хотя бы затем, что я люблю тебя.
Она произнесла эту фразу и поразилась тому" как трудно было сказать такие простые слова. «Так что получается — я его не люблю?! Тогда зачем все эти унижения?!»
— Постой, — Илья вздрогнул и снова посмотрел на цветы. Роз было пять — крупные, алые — они притягивали взгляд. — Что с тобой творится?
— Неужели я не могу подарить тебе цветы?
— Но по какому случаю?
Женщина прикусила губу. Да, повода не было. Ни праздника, ни радостного события, ни… Кажется, уже и семьи не было.
— Если тебе не нравится, я их уберу к Ольке, — она потянулась к букету. Илья ее остановил:
— Не впадай в истерику. С тобой что-то творится, это заметно. Ты здорова?
— А ты?
Они смерили друг друга взглядами, в которых не было и тени любви. Только ярость и взаимные подозрения. Оба старались держать себя в руках, и пока у них получалось. Но Юлия чувствовала тяжелый жар в груди и понимала, что скоро расплачется. А плакать нельзя! Тут — дочь. А на работе, куда она почти опаздывает, плакать разрешается только тем, кто ей звонит…
— Мне пора, — сухо сказала она.
— Так иди. — Илья присел к столу и принялся жевать подсохший со вчерашнего дня кусок пирога. — Удивила ты меня.
— В самом деле? А мне кажется, не удалось.
— Кстати, — вдруг засуетился он, — я не дал тебе денег на хозяйство. Возьми — нам выдали аванс.
— Ты уже два месяца не отдавал мне зарплаты, — она взяла тонкую пачку купюр, пересчитала их, с подчеркнуто-равнодушным видом опустила в карман кофты. — Я ничего не говорила — думала, задерживают.
Да и видимся мы редко.
— Два месяца? — удивился он. — В самом деле?
— А ты и не заметил? Тебя и не волновало, что ест твоя дочь, из каких денег я оплачиваю ей в школе дополнительные занятия, бассейн? В чем она ходит? Ну а о себе я уже и не говорю. В конце концов, я не инвалид, сама могу себя содержать. И ее тоже, если она тебе безразлична!
Женщина аккуратно прикрыла за собой дверь кухни и похвалила себя — все-таки сдержалась, не хлопнула.
А вот то, что она сказала напоследок, явно было лишним. Во-первых, она была несправедлива. Последние два месяца денег Илья действительно не давал, но ведь были те, что давал прежде — их не полностью истратили, и даже сейчас в шкатулочке кое-что оставалось… Он имел полное право подзабыть о своих обязанностях кормильца семьи. Она и молчала все время потому, что полагала — у мужа на работе какие-то проблемы, оттого он и мрачен, потому и не разговаривает с ней по душам. И все собиралась сама завести разговор.. Но времени не было. И виделись они, в самом деле, как-то нелепо — муж работал днем, когда она отсыпалась, ночью все было наоборот. Но после того, что сообщила ей дочь, Юлия о многом подумала. Не дает денег — не значит, что их не получает. Скорее, тратит на что-то другое. А на что? Или вернее будет спросить — на кого? А может, просто позабыл о них, о жене и дочери. Они ему не важны. Появились новые интересы, а такой пустяк, как семейный бюджет, вылетел у него из головы. С мужчинами это случается сплошь и рядом — ей ли не знать! Сколько подобных исповедей она наслушалась!