Обрученные

— Живо! Пистолеты в руки! Ножи наготове, держаться вместе и марш за мной! Дурьи вы головы, кто же посмеет нас тронуть, если мы будем держаться вместе? А если дадим перехватить себя поодиночке, тогда всякий мужик с нами справится. Стыдитесь! За мной, эй вы, дружно!
Вслед за этим кратким обращением он стал во главе шайки и вышел первым. Дом, как мы уже говорили, стоял на краю деревни. Гризо пошёл по улице, ведшей в поле, и все последовали за ним в полном порядке.
Оставим их идти и вернёмся немного назад — займёмся Аньезе и Перпетуей, которых мы оставили на тропинке. Аньезе старалась насколько возможно подальше увести свою приятельницу от дома дона Абондио, и до известного момента дело шло отлично. Но вдруг служанка вспомнила, что дверь не заперта, и захотела вернуться обратно. Возражать было нечего; чтобы не вызывать лишних подозрений, Аньезе пришлось повернуть вслед за Перпетуей и пойти за ней, стараясь, однако, задерживать её всякий раз, когда замечала, что та приходила в экстаз, повествуя о вылетевших в трубу брачных проектах. Аньезе приняла вид усердной слушательницы и время от времени, желая показать, что следит за рассказом или чтобы оживить болтовню, произносила: «Так, так… теперь я всё понимаю… превосходно… ясное дело. А потом? А он что? А вы?» Тем временем про себя Аньезе думала совсем другое: «Ушли они или всё ещё там? Какого дурака сваляли мы все трое, не условившись, чтобы они подали какой-нибудь сигнал, когда дело благополучно закончится. Большая глупость, но теперь уж ничего не поделаешь. Как бы только изловчиться и, насколько возможно, задержать её ещё, ну, в крайнем случае придётся с ней ещё поваландаться».
Так, шаг за шагом, то продвигаясь вперёд, то останавливаясь, приблизились они к жилью дона Абондио, но дома ещё не было видно за поворотом. Подойдя как раз к важному моменту своего рассказа, Перпетуя дала себя остановить, не оказывая сопротивления и даже не заметив этого, как вдруг неподвижный воздух среди безмолвия ночи прорезал отчаянный крик дона Абондио, доносившийся откуда-то сверху: «Помогите, помогите!»
— Господи помилуй! Что случилось? — вскрикнула Перпетуя и бросилась было бежать.
— Что, что такое? — закричала Аньезе, хватая её за юбку.
— Господи помилуй! Вы разве не слышали? — отвечала та, стараясь вырваться.
— Что такое? Что случилось? — повторила Аньезе, удерживая её за руку.
— Подите вы ко всем чертям! — крикнула Перпетуя, отталкивая Аньезе и вырываясь, а затем пустилась бежать. В это время донёсся отдалённый, ещё более пронзительный и неожиданный, страшный крик Менико.
— Господи помилуй! — закричала теперь и Аньезе и помчалась за Перпетуей. Но не успели, так сказать, сверкнуть их пятки, как вдруг раздался набатный колокол — раз, два, три и дальше, удар за ударом. Эти удары могли бы пришпорить их, будь в том надобность! Перпетуя прибыла на место минутой раньше и бросилась отворять дверь, но дверь сама распахнулась, и на пороге показались Тонио, Жервазо, Ренцо и Лючия, которые, отыскав лестницу, вприпрыжку спускались по ней, а услыхав страшный набатный звон, бросились искать спасения в поспешном бегстве.
— Что такое? Что такое? — задыхаясь, спросила Перпетуя братьев, но те ответили ей лишь грубым толчком и удрали. — И вы! Как? Вы что тут делаете? — спросила она затем нашу парочку, узнавая её. Однако и они удалились, не дав ответа. Перпетуя, спешившая на помощь туда, где в ней нуждались всего больше, не стала терять времени, быстро вошла в переднюю и, как могла, на ощупь, бросилась к лестнице.
Жених с невестой, так и оставшиеся лишь обручёнными, столкнулись лицом к лицу с Аньезе, прибежавшей впопыхах.
— А, вы здесь! — сказала она, с трудом произнося слова. — Как же прошло дело? Что это за звон? Я никак слышала…
— Домой, скорей домой, — проговорил Ренцо, — домой, пока не собрался народ.
И они пустились было наутёк. Но тут прибежал Менико и, узнав их, весь дрожа, проговорил охрипшим голосом:
— Куда вы? Назад, назад! Идите туда, в монастырь!
— Так это ты?.. — начала была Аньезе.
— Это что ещё такое? — спросил Ренцо.
Лючия, совершенно растерявшись, молча вздрагивала.
— Сам дьявол в доме, — задыхаясь, продолжал Менико. — Я видел их, они хотели убить меня. Падре Кристофоро сказал, — да, и вы, Ренцо, — он сказал, чтобы вы тоже приходили сейчас же, и потом — я же их видел воочию, по счастью, я нашёл всех вас здесь. Я расскажу вам всё потом, когда выберемся отсюда.
Ренцо, растерявшийся меньше других, подумал, что, так или иначе, надо уходить как можно скорее, прежде чем соберётся народ, и что всего надёжнее было бы поступить по совету или, лучше сказать, по настоянию насмерть перепуганного Менико. А по дороге, избежав опасности, можно будет потребовать у мальчика более толкового объяснения.
— Ступай вперёд, — сказал он Менико. — Мы пойдём с ним, — обратился он к женщинам.
Они быстро повернули по направлению к церкви, пересекли площадь, где по милости неба ещё не было ни одной живой души, вошли в уличку, пролегавшую между церковью и домом дона Абондио, пролезли в первую попавшуюся им в изгороди дыру и бросились в поле.
Не успели они пройти, пожалуй, и полсотни шагов, как на площадь стала стекаться толпа, с каждой минутой возраставшая. Люди глядели друг на друга, у каждого на языке вертелся вопрос, ни у кого не было ответа. Прибежавшие первыми бросились к церковной двери, — она была на запоре. Тогда они побежали к колокольне, и один из них, приставив рот к небольшому окошку, вроде бойницы, крикнул внутрь: «Кой чёрт там звонит?» Услыхав знакомый голос, Амброджо бросил верёвку и, поняв по гомону, что народу сбежалось много, ответил: «Я сейчас отопру». Наспех надев принесённую с собой подмышкой амуницию, он прошёл изнутри к церковной двери и отпер её.
— Что значит весь этот шум? Что случилось? Где? Кто?
— Как это где? — сказал Амброджо, придерживая одной рукой дверь, а другой ту самую амуницию, которую он наспех напялил. — Как! Вы не знаете? У синьора курато в доме разбойники. Смелей, ребята, на помощь!
Все устремились к дому курато и, подойдя к нему толпой, стали, прислушиваясь, смотреть наверх; в доме стояла полная тишина. Некоторые забежали со стороны двери: она была заперта, и не было заметно, чтобы кто-нибудь к ней прикасался. Тогда, в свою очередь, поглядели наверх — ни одного открытого окна, ни малейшего шороха.
— Есть там кто внутри? Эй, синьор курато! Синьор курато!
Дон Абондио, который, едва лишь заметил бегство незваных гостей, отошёл от окна, запер его и в данную минуту шёпотом пререкался с Перпетуей, бросившей его одного в таком затруднительном положении, должен был, по требованию собравшегося народа, снова появиться у окна. Увидав столь огромное подкрепление, он раскаялся в том, что вызвал его.
— Что тут было? Что с вами сделали? Кто они такие? Где они? — кричали ему разом пятьдесят голосов.
— Никого уже больше нет. Спасибо вам, расходитесь по домам.
— Но кто же это был? Куда они ушли? Что случилось?
— Дурные люди, что шляются по ночам, — но они уже разбежались. Ступайте домой; никого больше нет; ещё раз, дети мои, спасибо вам за доброе ваше отношение. — С этими словами он скрылся, затворив окно. Тут одни принялись ворчать, другие — напевать, третьи — ругаться. Некоторые пожимали плечами и уходили. Вдруг появился новый человек; совсем запыхавшись, он с трудом выговаривал слова. Человек этот жил почти напротив дома Аньезе. Когда начался шум, он выглянул из окна и увидел происходивший во дворике переполох среди брави, которых Гризо старался успокоить. Переведя дух, он крикнул в толпу:
— Что вы тут делаете, ребята? Дьявол не тут, а в конце улицы. Внизу, в доме Аньезе Монделла, какие-то вооружённые люди, они там, в доме; никак, собираются убить какого-то странника. Кто знает, что там за дьявольщина!
— Что? Что такое? — началось беспорядочное совещание. — Надо идти. Надо посмотреть. Сколько их? А нас сколько? Кто они? Консула сюда, консула! [59]