Строговы

В тот же день Матвей и Соколовский пошли в пихтачи охотиться на рябчиков. Едва они поднялись на косогор, как спугнули два табунка. Рябчики стайками разлетелись в разные стороны.
Матвей распорядился:
– Вы, Федор Ильич, стреляйте этот табунок, а я погоняюсь за теми. Потом сойдемся.
Матвей побежал по пихтачу. Скоро послышались его выстрелы, он палил беспрестанно.
Соколовский подкрался к своему табунку и выстрелил. Один рябчик упал, остальные вспорхнули и улетели. Он подобрал убитого рябчика и пошел отыскивать табунок, перелетевший на другое место.
Нашел скоро, подкрался и убил еще одного рябчика. Но после этого пробродил зря. Рябчики забились куда-то в чащу, и отыскать их было невозможно.
Вскоре послышался голос Матвея. Соколовский отозвался.
– Ну как, Федор Ильич? – спросил Матвей, пролезая сквозь густую пихтовую чащу.
– Убил двух. А вы сколько?
– Двадцать два.
– Непостижимо! – удивился Соколовский. – Как это вам удалось?
– Просто. Рябчика знать надо, – проговорил Матвей, снимая шапку и ладонью вытирая пот со лба, – меня дядя Фишка этому научил. Он на рябчика большой мастер. От него ни один рябчик не уйдет. Весь табунок закружит и перебьет на трех лесинах.
Охота умаяла Кузьмина. Он спал почти до обеда, а пообедав, после нескольких рюмок коньяку и двух ковшей хмельной медовой браги, снова завалился в кровать и поднялся уже в сумерках. К отъезду все было готово: птица сложена в мешок, туески с медом прочно закупорены, свежеиспеченная провизия на дорогу собрана в корзину.
Дед Фишка, окончательно убедившись, что тайна Юксинской тайги золотопромышленнику неизвестна, не мог скрыть своей радости. С шутками и прибаутками он помогал гостям собираться, суетился вокруг Кузьмина, Алеши и „губернера“. На прощанье старик преподнес всех рябчиков и косачей, своих и Матвея, неудачливым охотникам.
– Да ты что, Финоген Данилыч, клад сегодня нашел? – пошутил Кузьмин. – Или рад гостей поскорее спровадить?
Дед Фишка обиженно всплеснул руками.
– Что ты, Никита Федотыч! Неделю живи – рад буду.
Но на уме у старика было другое.
„Клад“! Знал бы ты, какой клад на Юксе лежит, не так бы разговаривал. Хапуга! От такого добра не жди. Вцепится – ничем не отдерешь», – думал про себя дед Фишка, а вслух, весело поблескивая глазами из-под мохнатых бровей, продолжал отшучиваться:
– Не нашел еще клада, нет, но найду обязательно! Такие богатства найду, какие тебе, Никита Федотыч, век не приснятся!
Все смеялись.
В ночь гости отправились в обратный путь.
Матвей верхом на коне провожал их до переселенческого поселка. Прощаясь, он пригласил Соколовского приезжать на охоту осенью. Студент обещал.
 
5
На пасху из города пожаловал Влас. Он привез от Соколовского пачку книг, подобранных по вкусу Матвея: об истории земли и происхождении человека, о небе и звездах.
Попраздновав три дня, в среду на пасхальной неделе дед Фишка, Матвей и Влас пошли на Юксу искать золото.
В тайге день отдыхали. Влас без привычки так натрудил ноги, что еле дошел до стана. После отдыха отправились бродить. Хотели сначала присмотреться к местам, приметить обвалы в буераках, быстрые ручьи, вымоины в берегах.
Влас боялся заблудиться и ходил с Матвеем.
В первый же день дед Фишка принес на стан важное сообщение.
От клюквенных болот шел он берегом Юксы и в одном месте увидел надломленную ветку черемухового куста. Осмотрев надлом, он решил, что это сделано человеком. Ветка была не просто отодрана от ствола, а переломлена поперек: зверь не мог так переломить. Пройдя еще немного, он заметил, что кромка яра выщерблена, а кустарник сильно пригнут к речке. Кто-то спускался под яр, придерживаясь руками за прутья. Этот яр охотники называли Веселым. Даже в осенние ненастные дни, когда вся тайга была неприветливой, Веселый яр молодо зеленел рослым кедровником и, совсем как весной, звенел бурными, бьющими из-под земли ручьями.
Дед Фишка осторожно подошел чащей к речке и заглянул под песчаный яр.
У воды лежали кучки перемытого песка, подальше – лоток, запрятанный в углублении берега, на сыром песке остались отпечатки следов человека.
– Это Прибыткин. Недаром он все у вас выпытал, – сказал Влас.
Матвей усомнился: каким путем, с чьей помощью прошел он на Юксу? Решили выследить, а пока вести себя в тайге как можно тише.
В ночь вышли к Веселому яру и наутро выследили золотоискателя. Это оказался Зимовской. Вернувшись на стан, устроили совет.
– Юксинская тайга – ваша, – говорил Влас, – вы хозяева в ней. Зимовской не по праву сюда лезет. Надо выгнать его или устроить слежку. А когда найдет золото, заставить принять в долю и нас.
Хоть и не совсем Матвей был согласен с братом, но пока решил ему уступить.
Надзор за Зимовским поручили деду Фишке. Старик был осторожен и хитер. Влас и Матвей решили заняться поисками золота в большом таежном логу, совсем в другой стороне.
Через несколько дней дед Фишка сообщил, что Зимовской снялся со своего стана и ушел домой, на заимку. Это никого не обрадовало. Не удалось выяснить самого главного: нашел Зимовской золото или нет.
Почти всю ночь просидели они у костра, советуясь, что предпринять дальше. В конце концов дед Фишка вызвался побывать у Зимовского на заимке.
На другой день старик, озираясь, входил в дом Зимовского. К ночи сильный ветер, дувший целый день, затих, но заметно похолодало. В сумраке заимка казалась покинутой, нежилой. Над тайгой загорелись первые звездочки. Ни Зимовского, ни Василисы, ни их сына Егорки дома не было. На кровати лежала больная старуха Ионовна – мать Василисы.
– Ты, Васа? – спросила старуха, не раскрывая глаз.
– Это я, Степанида Ионовна.
– А, Фишка! Проходи, садись. Наши вот-вот с поля придут.
Дед Фишка сел на табуретку.
– Как здоровье, Степанида Ионовна?
– Плохо, Фишка. Не чаю, как смертушки дождаться.
На крыльце раздались шаги и негромкий говор.
– Ну, вот и наши идут.
Дед Фишка выругался про себя: такая удача – застать Ионовну одну, – и вот, поди ж ты…
В темноте хозяин долго не мог узнать, кто сидит у окна.
– Не признаешь, Степан Иваныч?
– Финоген Данилыч! Далеко ли путь держишь?
– На Юксу бегу, Степан Иваныч. Сетёнки там у меня спрятаны, забрать хочу.
Когда хозяева не спеша умылись под рукомойником и Василиса стала готовить ужин, дед Фишка, желая втянуть Зимовского в разговор, спросил:
– Слышал, Степан Иваныч, какой на нас поклеп-то в прошлом году возвели? Три недели в каталажке отсидели. Так и не пришлось поохотиться.
– Был такой слушок, – ответил Зимовской.
– А что же родня погибшего, так и не объявилась? – спросила Василиса.
– Нет, слухов не было… Где ей найтись? И человек-то, гляди, еще бездомный какой… Ну, а вы чем промышляете?
– Известно чем – пашем. Сегодня первый загон засеяли.
– Ох, в лесу и гнезд дроздиных! – с восторгом сказал Егорка, веснушчатый мальчуган, очень похожий на отца.
Дед Фишка любовно взглянул на него.
– Теперь, сынок, самая пора, все птицы яйца кладут.
Егорка раскрыл рот, хотел что-то еще сказать, но отец дернул его за вихры.
– Знай помалкивай, когда большие разговаривают.
Егорка присмирел. Зимовской закричал на Василису:
– Подавай скорей ужин! Устал до смерти!
За едой охотник настойчиво пытался заговорить о Юксе, но Зимовской всякий раз ловко увиливал от разговора. Он зевал, хмурился, и дед Фишка так и не мог понять, точно ли он устал или прикидывается уставшим.
Однако старик отступать не собирался.
«Как ты ни хитри, а я все равно заставлю тебя сознаться», – думал он.
Но хозяин вдруг встал, не допив чая.
– Спокойной ночи, Финоген Данилыч. Пойду спать. А ты, Василиса, постели гостю – да и тоже на покой. Завтра встанем чуть свет, – проговорил он и ушел во вторую половину избы.
«Вот, подлец, как финтит!» – выругал его про себя дед Фишка.