Зов Колдовского ущелья
Внизу простирался порт Тиоль. На переливающейся в свете двух солнц сине-зеленой воде плавно покачивались морские суда, по набережной сновали спешащие по делам люди. Его предки Коуртреи были лордами Тиндаля — северного графства речных долин и низменных холмов. Сам Мелфаллан родился и вырос в Ярваннете, на океанском побережье, и не переставал гордиться этим. Хотя знал, что близость к океану бывает крайне опасной.
Пять лет назад, в первый год их супружества с Сари, в Ярваннете в который раз хозяйничала чума. Жена Мелфаллана едва выжила в ту страшную зиму, но их первенца, которым была беременна, потеряла. Потом, к ужасу их обоих, последовало еще три выкидыша. Сари долгое время отказывалась думать о четвертой беременности. Прошли долгие месяцы, после чего она наконец решилась на этот шаг. Сейчас они опять ждали ребенка, непременно мальчика. По законам аллемани передать правление девочке или кузену Ревилу Мелфаллан мог лишь с одобрения герцога, а Теджар, естественно, не дал бы своего согласия.
Мелфаллан мечтал о сыне, думы о нем, надежды не покидали его ни днем, ни ночью. С ними он связывал планы на будущее, они влияли на принятие любого его решения. Отсутствие у него сына подкрепляло тайное стремление графа Садона и других придворных герцога Теджара занять однажды его место в Ярваннете. Это беспокоило советников Мелфаллана, но они обладали достаточным благоразумием, чтобы не слишком часто напоминать о своих тревогах графу. Без сына будущее Мелфаллана казалось размытым и неопределенным, а его качества как правителя блекли.
«Мне нужен сын, который принял бы на себя ответственность за владения Коуртреев в Ярваннете, — думал Мелфаллан, глядя из окна на красивый пейзаж. — Сын, который сделал бы Сари счастливой».
Их брак представлял собой политическую сделку. Решение было принято другими. Мелфаллан не любил супругу, но она привлекала его своей красотой и кроткими манерами. Сари тоже не питала к мужу особенных чувств — они, как это обычно предполагалось в подобных случаях, должны были развиться в ней со временем. И Мелфаллан надеялся, что полюбит жену, уже теперь он относился к ней с трепетом и нежностью.
Сари выросла в Мионне — более древнем, чем Ярваннет, графстве, объединявшем в себе несколько земель. Двор Мионна отличался консервативностью, и девочки, взращенные при нем, четко знали свое место. Мать Сари хорошо воспитала свою дочь. Слишком хорошо, думал Мелфаллан.
Поэтому-то Сари избегала проявления непристойных страстей даже на супружеском ложе. Неприятностей она старалась не замечать, делая вид, что ничего не случилось. К политике и торговле не проявляла ни малейшего интереса в противовес своему мужу. Все, что относилось к управлению, по мнению Сари, касалось лишь Мелфаллана и его советников, она же посвящала все свое время некоторым хозяйственным делам, дружбе с придворными дамами и подобающим благородной особе искусствам. Когда Мелфаллан пытался поделиться с женой текущими проблемами, она мило улыбалась и слушала его с большим вниманием, но не говорила ни слова.
Его тетка Ровена, вдовствующая графиня Аирли, не признавала подобных правил — правил, ограничивающих права женщины. Потеряв мужа несколько лет назад, она правила графством как регент своего десятилетнего сына, юного графа Акселя, правила смело и решительно и не раз вступала в спор с герцогом Теджаром и другими лордами, считавшими, что она занимается неподходящим женщине делом. Сари заявляла, что восхищена Ровеной, и Ровене нравилась Сари, но Мелфаллан сознавал: его жена не понимала его грозной тетки.
«Понимает ли она меня? — еще и еще раз задумывался Мелфаллан, размышляя о взаимоотношениях с женой. — Хотя бы немного?»
Иногда ему казалось, он разговаривает с супругой сквозь плотный занавес, и она улавливает лишь отдельные звуки из сказанного им, а главного вовсе не видит.
На третьем году женитьбы Мелфаллан вступил в связь с одной из симпатичных служанок по имени Бронвин. Несколько месяцев спустя у нее родилась дочь, и не исключено, что отцом малышки являлся именно он, хотя в тот период у Бронвин было много других любовников — она пользовалась огромной популярностью среди придворных мужчин. Позднее у нее появился муж, городской пекарь, и их семья выглядела вполне счастливой. Время от времени Мелфаллан посещал Бронвин и ее темноволосую дочку в булочной, проверяя, как им живется, но ребенок вовсе не походил на него, поэтому всерьез задуматься об отцовстве ему так и не довелось.
Возможно, Сари догадывалась о его связи и вероятных ее последствиях, но, по-видимому, находила эту тему слишком неприятной и никогда не заговаривала об этом с мужем. Мелфаллан еще не раз встречал среди придворных дам симпатичных и соблазнительных, но завоевать их расположение не представляло для него никакого труда, поэтому он даже не пытался овладеть ими — они не вызывали в нем интереса. Ни одна из дам не смогла бы ответить отказом своему господину, и большинство мужчин благородного происхождения рано или поздно узнавали об этом. Некоторые из них беспрепятственно пользовались своим положением. У Мелфаллана имелось достаточно здравого смысла, чтобы не злоупотреблять благоговением жен и дочерей придворных, но время от времени он все же прибегал к их услугам.
К сожалению, Сари мирилась с происходящим. В Мионне подобное поведение супруга считалось нормальным и должно было рассматриваться женой как неизбежность. В их краях полагали, что жена обязана принимать измены мужа безропотно и покорно. Поэтому Сари не жаловалась, не угрожала и не протестовала, а, как обычно, мирилась с судьбой, уверенная, что в этом состоит ее священный долг. Иногда Мелфаллану хотелось, чтобы Сари обвинила его, назвала теми словами, которых он заслуживал, чтобы принялась бить посуду и устроила скандал, но он точно знал, что не дождется ничего подобного. И в этом не было ее вины: Сари считала, что поступает абсолютно правильно. Он прощал ей притворство.
«Мне нужен сын, — вновь и вновь думал Мелфаллан, — который сделал бы Сари счастливой, несмотря на то, что муж ей достался не из лучших!»
Тень пролетавшей мимо чайки нарушила ход его мыслей, граф внезапно вспомнил о терпеливо ожидавшем его на зубчатой стене Эннисе и, расстроено фыркнув, направился к широкой арке на верхний уровень замка.
У выхода другой стражник с копьем отдал ему честь. Мелфаллан одобрительно кивнул: выправка, бесстрастный взгляд и безупречный вид воина изрядно порадовали его. За подготовку войска сэром Микеем можно было не беспокоиться: он прекрасно тренировал своих солдат, снимая с плеч графа одну из забот, и хотя о готовности к войне говорить пока не приходилось, охрана замка вполне удовлетворяла Мелфаллана.
Ветераны Тиндаля, которые помогли Одрику одолеть Пуллена, к настоящему моменту давно ушли в отставку или даже скончались, но молодые воины, обучавшиеся в мирное время, вполне соответствовали их уровню подготовки. Принимая во внимание враждебный настрой Теджара, сначала по отношению к Одрику, потом — к Мелфаллану, правители Ярваннета должны были настраиваться на войну.
Мелфаллан вышел на свежий воздух, на дорожку шириной в тридцать футов, простиравшуюся по всей длине крепостной стены. На удалении в нескольких ярдах от него стоял, глядя на гавань, начальник порта. Заслышав шаги графа, он повернул голову и отвесил неуклюжий поклон, смущаясь и краснея. На протяжении долгого времени этот человек был обыкновенным рыбаком, но граф Одрик назначил его начальником порта Тиоля за умение и ловкость. В детстве Энниса не обучали хорошим манерам, но нынешнее положение требовало от него соблюдения этикета, и из уважения к графу он прилагал все усилия, чтобы не показаться грубым и неучтивым.
— С добрым утром, Эннис! — приветствовал его Мелфаллан.
— Ваша светлость!
Начальник порта согнулся в повторном неловком поклоне, металлический знак придворного на его мощной груди весело блеснул в свете солнце. Мелфаллан добродушно махнул ему рукой, давая по обыкновению понять, что формальности излишни. Эннис ответил необычно белозубой для рыбака улыбкой.