Английский подснежник

Также он, хотя и с некоторой неохотой, согласился приехать в Мурингс за несколько дней до прибытия остальных гостей. Виолетта заговорщицки ему подмигнула и добавила:
— Чем раньше, тем лучше, чтобы ничто не помешало нам наслаждаться обществом друг друга.
Коби совершенно не хотелось затягивать их отношения. Чем больше он узнавал Виолетту, тем меньше она ему нравилась, и вскоре он уже пожалел о своей связи с ней. Но он не мог отказаться от приглашения в Мурингс, не обидев Виолетту. Она относилась к нему, как к трофею, и явно намеревалась похваляться их романом перед обществом. Коби хотелось знать, как воспримет появление у Виолетты второго любовника принц Уэльский, но ее это не волновало.
— Я слышала, в Штатах тебя прозвали принцем Долларом, — сказала она на прощанье, — значит, у меня теперь целых два принца.
Коби хотелось сказать: «Нет, Виолетта, я не твой», но он понимал, что было бы глупостью ссориться с ней. Поэтому он просто поклонился в ответ и ушел, не дожидаясь, пока в пятом часу явятся «самые скучные гости».
Что ж, зато он насладится несколькими неделями жизни в одном из самых живописных загородных домов Англии, даже если в оплату за это придется ублажать Виолетту!
Именно по этой причине, хотя и не единственной, два дня спустя Коби раньше обычного покинул бал, который Виолетта с мужем давали в Кенилворт-Хаузе. Он вложил в прощальные слова все свое обаяние, но этого оказалось мало.
— Уже уходишь! — воскликнула Виолетта, изогнув прекрасные брови. — Ночь только началась, и многие из гостей, гораздо старше тебя, будут веселиться до рассвета.
— Увы, — неискренне посетовал Коби, — я весь день был занят в Сити, а мои силы не безграничны…
Он всегда верил в случай. Сегодняшней ночью случай помог ему подслушать нечто странное, и поэтому Коби после ухода из Кенилворт-Хауза не стал возвращаться в дом Уинтропов. Вместо этого он отпустил экипаж и направился пешком по ярко освещенному Хеймаркету.
Мужчины и женщины провожали взглядами внушительную фигуру Коби; он, не обращая внимания, продолжал свой одинокий путь, пока не дошел до аллеи, начинающейся в сотне ярдов от театра. В глубине аллеи несколько хорошо одетых мужчин в цилиндрах курили под раскачивающимся фонарем, висящим над дверью старинного дома.
Должно быть, это заведение мадам Луизы: бордель для избранных, где царят распущенность и высокие цены. Сюда Коби привел подслушанный на балу у Кенилвортов разговор. Коби стоял, прислонившись к колонне, чувствуя себя уставшим от безделья, когда рядом остановились двое мужчин и, не заметив его присутствия, принялись вполголоса что-то обсуждать.
— Скучаете, Хинидж?
Хинидж, тот самый напыщенный денди, с которым Коби познакомился у Сюзанны на столь же скучном приеме, ответил весьма многозначительным тоном.
— Я знаю, где можно развлечься, Даррелл, и это недалеко. У мадам Луизы. Случайный человек туда не попадет… а у меня доступ имеется. Можем пойти туда вместе, после того, как я перекинусь словечком с обожаемой Виолеттой.
— Наверняка, там тоже скука смертная, Хинидж? Как и везде.
Хинидж презрительно усмехнулся.
— Ну, у мадам найдется все, что угодно, были бы деньги. На любой вкус, и никаких запретов. Только держите язык за зубами, дружище. Ну как, вы в игре?
— Всегда в игре… вы же меня знаете.
— Тогда сначала покрутимся здесь, а затем отправимся смотреть товар. Я слышал, не спрашивайте, где, что сегодня у мадам есть для нас нечто новенькое.
Они отошли, а Коби задумался над тем, что значит «никаких запретов» и «нечто новенькое», и ответы ему не понравились.
Теперь любопытство привело его в сплошь покрытую позолотой прихожую мадам, где путь ему преградил гигант-охранник. Пройти мимо него оказалось так непросто, словно это был дворец, а не бордель.
Коби согласился отдать цилиндр и шарф сердитой служанке, но плащ забрал с собой… для чего снова пришлось дать «на чай». Он и сам не знал, зачем ему понадобился плащ. Затем Коби вошел в элегантно обставленную гостиную.
Здесь все отличалось изысканным вкусом. А над камином даже висела картина Гейнсборо. Присутствующие мужчины и женщины сдержанно переговаривались. Среди них Коби увидел сэра Рэтклиффа Хиниджа. За раздвинутыми шторами в дальнем конце комнаты промелькнул еще один посетитель. Коби мог поклясться, что это его зять, Артур Уинтроп, который тоже ушел с бала раньше обычного, сославшись на мигрень.
Мадам Луиза оказалась высокой женщиной, сохранившей остатки былой красоты. Ее взгляд был холодным, как лед.
— Я не знаю вас, сэр. Поскольку вы явились без поручителя или друга, кто позволил вам, незнакомцу, войти?
— Деньги открывают любые двери, — ответил Коби с победоносной улыбкой, — но если вам требуется поручитель, один здесь есть: сэр Рэтклифф Хинидж. Он подтвердит, что я Джейкоб Грант, шурин американского посла и дальний родственник сэра Алана Дилхорна, бывшего члена кабинета министров. Это достаточная… рекомендация?
Сэр Рэтклифф, следивший за разговором, самодовольно усмехнулся, когда мадам поставила на место американского дикаря, обольстившего Виолетту Кенилворт.
— Да, это действительно мистер Грант. Мы знакомы.
— Видите! — радостно воскликнул Коби. — Разве может быть более весомая рекомендация, чем рекомендация сэра Рэтклиффа? Я могу остаться?
— Конечно. Здесь принято угостить нового гостя бокалом шампанского и поинтересоваться его предпочтениями. Вы составите мне компанию?
Коби поклонился в знак согласия, заметив, что хозяйка борделя называет его гостем, а не посетителем. Лакей подал ему шампанское, а мадам осторожно спросила.
— Ваши вкусы столь же необычны, как и ваше появление здесь?
— Увы, нет. Более чем обычны.
— Значит, красивая и молодая.
Коби поклонился еще раз.
— Именно так… и с повадками девственницы. Я устал и не хочу чрезмерно утруждать себя.
Ему поверили на слово, и, после вручения мадам пригоршни соверенов, проводили наверх в сопровождении юной девушки, одетой по последней моде. Она была так хороша собой, что могла бы стать украшением любой гостиной в квартале Мэйфейр.
— Ее зовут Мэри, — предусмотрительно сообщила мадам.
Спальня, в которую его привели, оказалась столь же изысканной, как и гостиная на первом этаже. Девушка немного помедлила, а затем начала раздеваться. Коби тем временем уселся на широкую кровать и отбросил плащ. Он даже не пытался притронуться к ней.
Когда она полностью разделась, а Коби, одетый, продолжал сидеть неподвижно, девушка направилась к нему с удивлением на хорошеньком личике. Он остановил ее жестом.
— Стойте, где стоите, мисс Мэри, именно так. Нет, лучше распустите волосы.
Ее удивление стало еще сильнее, но девушка подчинилась… как ее и учили. Когда она подняла красивые руки к волосам, Коби пробормотал.
— А теперь не двигайтесь, замрите.
— Вы уверены? — спросила она. — Вы именно этого хотите?
Коби кивнул в знак согласия, вынимая из внутреннего кармана плаща блокнот и карандаш. Он принялся торопливо переносить на бумагу очертания ее прекрасного тела. Лицо его при этом оставалось таким безучастным, словно он рисовал натюрморт.
Через несколько секунд, закончив набросок, Коби показал его девушке, и услышал в ответ возглас на «кокни», диалекте лондонской бедноты.
— Ах, так вы художник. Тогда понятно!
Коби покачал головой.
— Всего лишь любитель. А теперь сядьте, и я попробую нарисовать вас в другой позе.
— У вас только час, — предупредила его девушка.
— Я знаю. — Он кивнул, и его карандаш быстро заскользил по бумаге.
— И это все, что вам от меня надо? А с виду такой здоровяк… Вы ведь один из них? Не хотите, чтобы они узнали?
Коби, ничуть не обидевшись, рассмеялся.
— Вовсе нет. К мадам Луизе меня привело простое любопытство, но я не смог бы прийти к ней и не снять девочку. Не рассказывайте никому о том, что здесь было… мадам незачем об этом знать… и я хорошо заплачу. Пусть думает, будто мы вместе делали одно дело, идет?