Эмма и граф

— О, как я слышал, женщина всегда должна оставить за собой последнее слово, и вы не исключение. Хорошо, я запомню ваши слова. Вы будете приводить Летицию к обеду не каждый вечер, а когда я почувствую необходимость в более изысканной компании. Вы правы: я привык обедать с мужчинами и говорить о мужских делах, но, пожалуйста, поверьте, иногда хочется чего-то менее похожего на военный лагерь.
Эмма снова склонила голову, и на этот раз он не сделал попытки приподнять ее.
— Хорошо, милорд. Слушаю и повинуюсь.
Она снова смеется над ним, он был уверен в этом. Он поклонился ей, низко поклонился, она ответила поклоном… но не таким низким. Ему не хотелось покидать ее. Она вдруг показалась воплощенным искушением. Он начал внутреннюю борьбу с этим искушением, победил и приготовился уходить.
Его ладонь уже лежала на дверной ручке, когда она снова заговорила, и ее слова заставили его изумиться наблюдательности Бена Блэкберна и своей собственной.
— Раз вы заговорили о военном лагере, милорд, слово на заметку. Было бы нелишним сообщить мистеру Кроссу, что я прекрасно владею латынью… и греческим… Спокойной ночи.
Если Эмма и сказала себе в тот вечер, что должна держать свои мысли при себе, передвигаться по Лаудвотеру незаметно и пытаться избегать его хозяина, она обнаружила, что придерживаться таких разумных правил довольно сложно.
Не то чтобы он преследовал ее, но Лаудвотер в присутствии хозяина сильно отличался от Лаудвотера без него. Все подчинялись ему. Даже если еда подавалась в классную комнату, Эмма не могла не встретить его где-то в доме, хотя дом был достаточно велик.
Милорд интересовался образованием Тиш, и, судя по поведению девочки и миссис Мортон, эта привычка появилась у него недавно. Он приходил в классную комнату не только для того, чтобы поговорить с гувернанткой!
Через несколько дней после памятного обеда он зашел в классную комнату, где Эмма учила Тиш пользоваться глобусом. Он вошел так тихо, что ни Тиш, ни Эмма, поглощенные уроком, не заметили его.
Тиш занималась с удовольствием, и они обе рассмеялись, когда девочка ткнула пальцем в северную Англию, весело сказала: «Вот где мы живем» — и наклонилась к глобусу, чтобы лучше рассмотреть.
— Как вы думаете, если очень постараться, мы увидим папу на Помпее?
Эмма не успела ответить, поскольку милорд коротко хмыкнул и заметил:
— Тебе не надо вглядываться в глобус, чтобы увидеть папу, Летиция. Он здесь перед тобой, правда, не на Помпее.
Тиш восхищенно взвизгнула.
— Ну да, папа. Вряд ли ты смог бы въехать в классную на Помпее, не так ли, мисс Лоуренс?
— Конечно, — согласился отец, оседлав стул и положив голову на его спинку. — Хотя один наш невоспитанный предок имел привычку въезжать на своем боевом коне в замок, который стоял здесь до того, как твой прапрадедушка снес его, чтобы построить этот дом.
Глаза Тиш широко раскрылись, и Эмма не удержалась:
— Очевидно, это беспутный барон? Друг короля Иоанна?
Синие глаза милорда спокойно оглядели ее.
— Я вижу, Летиция, твоя гувернантка не зря пользуется библиотекой. Мистер Кросс говорит, что мисс Лоуренс много времени проводит за книгами в часы, свободные от ее обязанностей.
Эмма решила проявить упрямство. Контраст между прошлым и настоящим вносил в ее отношение к милорду напряжение, сравнимое лишь с напряжением, которое у милорда вызывала загадочная гувернантка.
Он уже понял, что ее полюбил весь дом сверху донизу. Джон Бассет явно увлекся ею, а Бен Блэкберн постоянно поддразнивал милорда и выискивал Эмму, чтобы поговорить с ней. Чем же вызвана подобная суета?
Милорд обдумывал все это, прикрыв глаза, когда Эмма с вызовом ответила:
— Можно сказать, милорд, что работа в библиотеке — часть моих обязанностей. Я должна узнать как можно больше о месте, в котором живу. Например, пока мистер Кросс не показал мне карты района, я представления не имела, что Лаудвотер так близко к Стене Адриана.
Удивительно черные по сравнению с белокурыми волосами прекрасные брови милорда приподнялись.
— А вы никогда раньше не были в Нортумбрии? Никогда не видели Стену? — Он повернулся к дочери: — Летиция, мы должны познакомить мисс Лоуренс со Стеной Адриана.
— И устроить пикник? — пылко воскликнула девочка. — Пап, давай устроим пикник у Стены!
— Когда я вернусь из Алника, — серьезно пообещал отец.
Эмма заметила, что он всегда говорит с Тиш вежливо и уважительно, как со взрослой. И это также изумляло Эмму. Она слишком хорошо помнила невнимательность Доминика Хастингса.
Тиш была явно разочарована.
— Ты опять уезжаешь, папа, и так скоро? Я хотела бы устроить пикник завтра.
— Дело прежде всего, как, несомненно, объяснит тебе мисс Лоуренс. — Пока Тиш говорила, милорд одобрительно листал тетрадку дочери, полную мудрых пословиц и изречений. — Летиция, я жалею, что не имел в твоем возрасте такого строгого наставника, как мисс Лоуренс, и в каллиграфии, и в нравственном отношении. Это уберегло бы меня от многих огорчений. А так: был предоставлен самому себе.
Эти слова вырвались у милорда очень легко, но Эмма почувствовала за внешне спокойной речью глубокое сожаление. Он положил тетрадку на стол и медленно произнес:
— Я доволен, что вы пользуетесь библиотекой, мисс Лоуренс, и советую воспользоваться также знаниями мистера Кросса. Он будет рад почувствовать, что работает для других, а не только для себя.
— Так он не работает на вас? — удивилась Эмма.
Милорд внимательно посмотрел на нее.
— О, он находит мне скучные книги и статьи Департамента сельского хозяйства по научному фермерству, да еще привез из Лондона трактат Артура Янга. Но главная его цель — заставить меня изучать труды епископа Батлера по теологии и мистера Юма по философии. Это его любимые науки.
Милорд заметил, что Эмму озадачило упоминание Артура Янга, и — шутливо разъяснил:
— Мистер Янг хорошо пишет на сельскохозяйственные темы, и, читая его, я компенсирую беспечно растраченную юность. Владелец такого количества земли должен знать, как лучше ее использовать. Мой агент говорит, что овцы в этих местах лучшая сельскохозяйственная культура, но я должен убедиться сам. По моему мнению, лучшая культура — уголь!
— Уголь и овцы — не культура, папа, — вмешалась Тиш. Теперь озадаченной выглядела она. — Мисс Лоуренс составила мне список главных сельскохозяйственных культур северных графств, и в нем нет ни угля, ни овец.
Взрослые улыбнулись, и милорд ответил все так же шутливо:
— Но ведь их находят в поле, Летиция, как пшеницу и ячмень. Давай спросим мисс Лоуренс, можно ли называть их сельскохозяйственными культурами. — И он перевел синий, слегка насмешливый взгляд на Эмму.
Эмме стало весело, но она сохранила выражение лица и тон, по ее мнению, подобающие учительнице, и торжественно ответила:
— Сельскохозяйственная культура растет, и овцы растут. Это у них общее, правда, овцы могут передвигаться. В некотором смысле их можно считать сельскохозяйственной культурой. Но уголь? Нет, я не думаю, что мы с Тиш согласимся с этим утверждением. Вероятно, папа не называл бы овец и уголь культурами, если бы ему посчастливилось в детстве учиться у меня!
— О, папа многое бы делал иначе, если бы у него был хороший учитель, — весело объявил милорд, удивляясь, почему он чувствует необходимость бросать вызов мисс Лоуренс, как и она ему. Ну, во всяком случае, они развлекли Тиш и кое-чему научили ее… да, откуда взялось это прозвище? Несомненно, от обожаемой всеми мисс Лоуренс.
Пора ему уходить. Его интерес к гувернантке наверняка рано или поздно будет замечен, если он зайдет слишком далеко… А что, собственно, он имеет в виду? Во всяком случае, он не сможет «зайти слишком далеко», пока будет в Алнике, встречаясь в «Белом лебеде» с лордом Лафтоном и Беном Блэкберном и обсуждая успехи Джорджа Стефенсона.
Лорд Лафтон наотрез отказывался посещать Лаудвотер, но не потому, что имел что-то против поместья или его хозяина, а потому, что никогда ни к кому не ездил и никого не приглашал к себе. Для деловых встреч он предпочитал гостиницы и адвокатские конторы.