Викинг

— Почему, ты ведь сделаешь из нее песню!
— Да, но что тебе в ней? Загадка маленькой рыбки, плывущей к Полярной Звезде? — Он повернулся к Марри и задвигал пальцами.
Марри поглядел, потом покачал головой и отвернулся к морю.
— Что ты ему сказал? — спросил я.
— Попросил рассказать то, что ты хотел.
— Скажи, что я приказываю ему рассказать о себе.
Когда Алан вновь обратился к Марри, тот сглотнул так, словно хотел что-то сказать, и я даже вздрогнул. Затем его пальцы взялись за работу. Он «говорил» гораздо быстрее, чем во время обычного общения с Аланом, так что певец едва успевал следить за смыслом. Иногда Алан переспрашивал его, и тот нетерпеливо отвечал, мне казалось, с сердитой руганью. В его истории была любовь и ненависть, и было странно наблюдать за жестами, пронизанными такой страстью.
Целый час Кулик чертил в воздухе свои загадочные руны, и, наконец, повернулся к нам спиной. Я думал, что Алан, наделенный большим состраданием к людям, будет тереть глаза от жалости, но нет — они были широко открыты и лихорадочно блестели.
— Я еще не слыхал подобной истории, — удивленно произнес Алан. — Тебе рассказать только главное или все целиком?
— Рассказывай все.
— Я, Марри с болот, сын писца корнуэльского принца. В детстве я прислуживал священнику в монастыре в Таре. Я прочитал много книг и отправился в Падую, в Италию, искать философский камень.
Как-то раз я увидал кинжал, столь тонкий, что его можно было принять за булавку. У него было удивительное свойство — притягивать небольшие кусочки железа. Если эти кусочки клали на расстояние в палец шириной от лезвия, то они прыгали и прилипали к нему. Тогда я понял, что это атомы, о которых писал Лукреций, удерживаются вместе этой самой силой. Почему-то мужские или женские атомы оторвались от кинжала, и оставшиеся постоянно искали их. Теперь послушай следующий шаг моих рассуждений. Если я смог понять законы притяжения, я могу понять, и как нарушить их, то есть подняться от Шестых Врат Алхимии, именуемых «Дистимяция», к Седьмым, Восьмым и Девятым Вратам, известным под именами «Сублимация», «Сепарация» и «Размягчение». С такими знаниями, каких до меня не было ни у одного алхимика, я надеялся пройти и следующие три — «Ферментация», «Умножение», «Бросание».
Затем случилась грустная вещь. Мой мальчик-слуга, играя с кинжалом, погнул его и попытался выпрямить молотком. После этого волшебная сила исчезла.
Я подумал, что он каким-то образом вобрал мужские или женские атомы из молотка. Я никак не мог вернуть его свойства, поэтому стал изучать его историю. Оказалось, его привез в Падую ученый еврей, который приобрел его у аптекаря в Марселе. Отправившись туда, я узнал, что кинжал доставлен из Бреста бретонским мореходом. Я поплыл в Брест. Там я познакомился с одним мудрым священником, и от него в первый раз услышал о каких-то обитателях отдаленных болот, которые называют себя «венеды» и которые умеют находить и обрабатывать железо.
Ты, Алан, похоже и сам немного ученый. Послушай, я вспомнил, что Юлий Цезарь писал о венедах в Арморике, у которых были большие корабли под парусами, железные якоря и цепи, чего не было ни у кого в мире. Заметь, Цезарь считал, что истребил эту расу, столь опасную для Рима. Неужели их потомки все еще живут на болотах и помнят свои древние тайны?
Обрывочные сведения довели меня до полуострова ютов, а затем в залив, похожий на море. Я видел много необычного и подвергался немыслимым опасностям, о которых не стану рассказывать. Наконец я нашел этих затерянных людей, которые и впрямь оказались потомками венедов. Их месторождения руды истощились, и они больше не делали цепи и якоря, а жили, разводя скот, охотясь и занимаясь рыбной ловлей. Но среди них еще были умельцы, которые работали с остатками руды, выковывая ножи, булавки и другую мелочь для торговли с бретонскими купцами.
Когда я показал им маленький кинжал, который раньше притягивал железо, то понял по их глазам, что они знают, в чем секрет. К счастью, я мог разговаривать с ними, так как они говорили на древнем кельтском языке, похожем на язык корнуэльских пастухов, в стране которых я родился. Я попытался выведать их секрет. Они умели не только придавать железу эти свойства, но и восстанавливать их. А чудо из чудес я увидел позже. Если куску железа придавали форму рыбки, затем тайным способом обрабатывали и подвешивали на веревку, то рыбка всегда указывала на Полярную Звезду.
Это было открыто мне одной из девушек племени. Секрет этот хранился особенно тщательно, потому что они надеялись когда-нибудь вновь построить большие корабли, как во времена Цезаря. Но если я поклянусь больше не выведывать их секретов и держать в тайне то, что уже узнал, они подарят мне одну такую рыбку и позволят увезти ее с собой.
Так сказал мне их вождь, хотя у их главной жрицы Дорги были свои способы хранить тайны: меня могли принести в жертву богам или отдать ей в работники. К счастью, она делила власть со старейшинами и вождями, а они были менее привержены религии, которую венеды принесли с востока, и, поскольку в их жилах текла уже не такая чистая кровь, они терпимо относились к другим богам. Сейчас такое встречается у варваров. У них было принято два культа. По одному, сохранившемуся от древних пастушеских племен, умершего погребали. По другому, принесенному венедами с востока, умершего сжигали.
Но все единодушно потребовали с меня клятву молчать, которую я принес идолам Геркулеса и Сул. И я в самом деле больше не пытался проникнуть в тайну маленькой железной рыбки. И потом ведь моей главной целью было отыскать философский камень, чтобы избавить от болезней человечество. Но для этого мне нужно было понять, как у испорченного железа можно восстановить его волшебные свойства.
Я попросил их о еще одном одолжении — вернуть силу притяжения моему кинжалу.
Время было выбрано удачно — когда старейшины на пиру опьянели от меда. Вместо того, чтобы отнести кинжал в кузницу, как я предполагал, кудесники понесли его в большой курган, где лежали их погребенные герои. Надеясь обнаружить философский камень, я последовал за мерцающим светом их факелов. Я не мог подобраться близко и не видел всех действий, но самое главное видел — они положили кинжал острием к северу и ударили по нему каким-то черным камнем.
Пытаясь подкрасться поближе, я задел череп, который покатился и выдал мое присутствие. Меня поймали и скрутили по рукам и ногам. Они засомневались, стоит ли отбирать у меня жизнь, это дало мне короткую передышку, и я успел сочинить убедительное оправдание. Я начал было надеяться, что спасусь, но Дорга, верховная жрица, уже призвала Женщину Костров. Теперь я не сомневался, что меня принесут в жертву богам. Но вожди все же решили заменить меня овцой на алтаре, и тогда она поклялась, что я никому не смогу ни рассказать секреты венедов, ни услышать новые. Схватив свой железный нож, она отрезала мне язык и уши, и острым концом проткнула кожу внутри, так что я перестал слышать. Даже корчась в муках, я видел жестокую улыбку на ее губах и экстаз в глазах.
Вожди оставили у себя мой кинжал, но не стали отбирать у меня рыбку. По их законам нельзя требовать обратно подарок.
Со временем волшебная сила рыбки ослабела и исчезла, а я с тех пор живу в тишине и безмолвии.
Все время, пока Алан рассказывал, Марри сидел неподвижно, глядя на море.
— Скажи, что я приказываю показать дорогу в землю венедов, — попросил я Алана.
Несколько мгновений Алан не шевелился, затем медленно передал знаками мои слова. Во время ответа на лице Марри появилась усмешка.
— Марри спрашивает, не решил ли безграмотный норманн поискать философский камень? — перевел Алан.
— Скажи, хоть это его и не касается, что я не хочу учиться превращать металлы в золото. Если у меня будет такая волшебная рыбка, я смогу добыть достаточно богатств в Англии. Скажи, что я хочу найти остров Авалон в Западном море, и рыбка поможет мне доплыть до него. Если он будет еще жив, я возьму его с собой. Но если он откажется показать мне дорогу к венедам, он умрет.