Погашено кровью

— Много болтаешь, паломник, или благодарностей ждешь.
— Ничего я не жду. Давеча ты меня с заточки снял, так что банкуй. Я не люблю долгов.
— Рассчитались.
— Тебе виднее.
Машина спустилась вниз, переехала деревянный мост, под которым змейкой виляла узкая речушка, и вновь поползла на холм. Когда километровый подъем остался позади, Белый остановил двигатель и поставил «воронок» на ручник.
— Приехали.
— Бензина еще на двадцать верст хватит, — удивился Чижов.
— Видишь спиленную сосну в сорока шагах от дороги? — спросил Белый, указывая на сваленное дерево у кромки леса.
— Я их уже насмотрелся за четыре года.
— Сюда зеки не доходят. Крайняя просека осталась там, где мы скинули шестерок.
— И что?
— Прогуляйся к коряге и пошарь в ветвях у макушки. — На секунду Чижу показалось, что напарник хочет уйти, но, взглянув в глаза водителя, увидел спокойный, твердый взгляд. Чиж умел читать по глазам. Белый тоже имел некоторый опыт в общении и понял беспокойство паренька. Он вырвал провода зажигания с корнем и выбросил на дорогу.
— Под откосом снега по горло будет, — коротко сказал Чижов.
— Наст твердый, а ежели мандраж обуял, то на пузе проползи.
— Что там под елкой?
— А это ты мне сам скажешь, когда глянешь.
Чижов вышел из машины и спрыгнул под откос в овраг. Наст, похожий на морскую рябь, был достаточно твердым, но Чиж не привык оставлять следов и добрался до цели по-пластунски.
Тем временем Белый забрал карабин из машины, снял ручник, и старая рухлядь покатилась назад под уклон. С каждой секундой скорость нарастала.
Машина вылетела на хрупкий мост, снесла перила и свалилась вниз, упав на крышу.
Шум затих, а колеса все еще вертелись, словно в последней агонии перед вечным покоем.
Спил у корня дерева выглядел совсем свежим. Суток не прошло, как его завалили. Чижов подполз к макушке и приподнял ветви. То, что он увидел, напоминало сказку про Емелю, который жил по щучьему велению.
Две пары охотничьих лыж, обтянутых оленьим мехом, и рюкзак. Чиж приподнял голову и взглянул на дорогу. Белый стоял у обочины и смотрел в его сторону. Машина исчезла.
— Здесь лыжи! — крикнул Чижов поднимаясь.
— Надевай их, а другую пару тащи сюда.
Через несколько минут они осматривали содержимое рюкзака.
— Компас, спички, фонарь, фляга с водкой, сухари, а вот и главное — карта.
Белый развернул карту и злобно выругался.
— Чего еще? — удивился Чижов.
— Половина. Они дали только половину карты до сторожки. Не хотел бы я туда заходить, да, видать, не вывернемся.
— На охотников не напороться бы. Они нас тут же картечью в лоскуты разорвут.
— Этих мы обойдем. Другое дело волки. В рюкзаке должно быть оружие, а тут его нет. Значит, что-то не так.
— Загадками бормочешь, Черный.
— Ладно, вперед, там видно будет. Через час стемнеет, а нам десять верст по тайге шнырять.
— Тебе виднее.
Они встали на лыжи и скрылись за деревьями.
Тяжелый день подходил к концу, кровавое светило клонилось к горизонту. Проснулся ветер, зашумел лес, мороз дергал за щеки. Разыгралась пурга. Тайга превратилась в черную стену Каждые пять минут Белый сверял дорогу по компасу.
Чижов шел след в след и не переставал удивляться долговязому хлюпику. Сколько же в нем сил и энергии? Прет как танк, в то время когда Чиж едва передвигал ноги. Горы Кавказа и жара ему были сподручнее. Но больше всего Чижова поражала подготовка к побегу. План, задумка, рискованный маневр и, наконец, вопросы: «Кому предназначалась вторая пара лыж? Чье место он занял? О чем беспокоился Черный?…»
Совсем рядом хрустнула ветка. Путники застыли на месте. Свет фонаря погас. Хруст повторился.
— Волки! — прохрипел Чижов.
— Чепуха. У тебя карабин на плече. Но лучше обломать сук и сделать факелы. На огонь они не полезут.
Дальше шли с пылающими головешками. Тайга не спасала от метели.
Снег то и дело слетал с макушек и обрушивался на головы ночных путников.
К рассвету пурга затихла. Они приблизились к огромной поляне, посреди которой стояла хибара с высоким крыльцом, рядом сарай и засыпанные снегом стога возле амбара.
Они остановились и присели за кустарником. Силы беглецов растерялись в долгом пути, и трудно сказать, что помогало им передвигаться.
Из трубы шел дым, в доме кто-то находился, и этот кто-то должен иметь при себе вторую половину карты.
Белый разложил часть имеющегося плана и ткнул пальцем в край развернутой на снегу карты.
— Вот место, где мы находимся. До большой «железки» еще пятнадцать верст. Миновать эту хибару мы не можем. Обойди поляну лесом и зайди к дому с тыла. Жди меня в сарае, а я пойду напрямки.
У Чижа скопилось много вопросов, но он понимал, что не время их задавать. Возможно, им повезет, и он спросит у Черного, как и что, но не теперь. Сейчас он обходил опушку и видел, как его напарник вышел на открытую поляну и направился к сторожке. Наверняка его уже засекли, но кто? О чем Черный беспокоился? Лишняя осторожность? Трусость? Или ошибки в расчетах? Чижов был уверен, что Черный не может допускать промахов. Не зря пахан держал его в своих дружках. Не зря блатари смотрели на него с уважением. Не зря Черный ходил в авторитетах. Что же тут не сработало?
Чижов шел к цели и прикидывал, что ему делать. Он точно знал, что охотников в доме нет, собачьи клетки пустовали, значит, те в тайге. В хибаре остался один или двое. Это не проблема, если только у них нет задания на уничтожение. Такое вряд ли может быть. Зачем оставлять лыжи, уж проще динамит, и все проблемы позади.
Чиж сам себя успокаивал, пока не добрался до сарая. Замок валялся в снегу, а створки закрыты на засов. Из дома сарай не проглядывался, и Чиж без всякой осторожности распахнул ворота. Покосившаяся хибара была завалена дровами. У входа стояли козлы, в бревне торчал топор, а на земле валялся труп с простреленным лбом. Мужик средних лет в полушубке с раскинутыми руками. Чиж осмотрелся. На снегу остался четкий след. Убили бедолагу в доме, а в сарай тащили волоком. Утром тащили. Ночью метель все следы замела бы. Чиж скинул с плеча карабин и склонился над трупом. Всмотревшись в лицо покойника, он вспомнил его. Кондрат-беспалый. Его освободили три года назад, сидел восемь лет за мокруху. Больше Чиж о нем ничего не знал. Случайность или…
Белый вошел в избу без стука. Дверь оказалась незапертой. Так и должно быть, если не принимать во внимание, что беглец явился за сутки раньше положенного.
В светелке пахло свежим хлебом, расслабляющее тепло обволокло пришельца, и оставалось лишь глаза прикрыть и провалиться в долгий, глубокий сон.
Русская печь, широкий стол с лавками по бокам, медвежьи шкуры, лежанки, в углу стол и работающая рация. Передатчик был настроен на радиостанцию области, где крутили старые пластинки покойной Клавдии Шульженко.
За столом у окна сидел здоровяк в свитере из собачьей шерсти и уминал овсянку с солониной.
— Не ждал гостей, приятель?
Хозяин отложил ложку в сторону. Ватник с номером на груди, волчий взгляд, впалые щеки, покрытые щетиной, и кривая усмешка.
— Ты один? — спросил мужик, щуря серые глазки.
— А ты ждал, что Хрящ первым войдет?
— Где он?
— С карабином на крыше. Кто карту порвал на две части?
— Я порвал.
— Чтобы Хрящ мимо не прошел?
— Угадал. Мы ему ксивы заготовили. Подвезло ему, и о деревеньке кое-что сказать хотел. Охотники там гуляют. Через деревню идти нельзя.
Белый оставался стоять у порога. Он расстегнул ватник и достал сигареты. Не отрывая глаз от мужика, пришелец закурил и, выпустив струйку дыма, продолжил:
— Где карта?
— Хрящ ее из моих рук получит. Сам. — Здоровяк встал, едва не выбив потолок головой, и полез в карманы. На стол лег «ТТ» из вороненой стали и два паспорта.
— Сделано по высшему разряду. Но твоего портрета в корочках нет. У Хряща должен быть другой напарник.