Буря мечей. Книга II

После конюшонка в Королевской Гавани был часовой, которого Арья зарезала в Харренхолле, и люди сира Амори в той крепости у озера. Она не знала, считать ли Виза, Чизвика и тех, кто погиб из-за ласкиного супа, но ей вдруг стало очень грустно.
— Моего отца тоже звали Недом.
— Я знаю. Я видел его на турнире десницы. Хотел даже подойти и поговорить с ним, но не нашел, что сказать. — Неда трясло под его промокшим бледно-лиловым плащом. — А ты была на турнире? Твою сестру я видел. Сир Лорас Тирелл подарил ей розу.
— Она мне рассказывала. — Арье казалось, что это было очень давно. — А ее подружка Джейни Пуль влюбилась в твоего лорда Берика.
— Он дал обещание моей тетке. Но это было давно, — замялся Нед, — до того, как он...
До того, как он умер? Нед так и не договорил. Копыта их коней чмокали по грязи.
— Миледи, — сказал наконец Нед, — у тебя ведь есть побочный брат, Джон Сноу?
— Он на Стене, в Ночном Дозоре. — Может быть, ей следовало отправиться на Стену вместо Риверрана. Джона не ужаснуло бы, что она кого-то там убила и что волосы у нее нечесаные. — Джон похож на меня, хоть он и бастард. Он ерошил мне волосы и называл маленькой сестричкой. — По Джону Арья скучала больше всего, и ей от одного его имени стало грустно. — А ты его откуда знаешь?
— Он мой молочный брат.
— Брат? — Арья не поняла. — Ты же дорниец — как вы с Джоном можете быть братьями?
— Я сказал «молочный брат». Когда я родился, у моей леди-матери не было молока, и меня выкормила Велла.
— Велла? — растерялась Арья. — Кто такая Велла?
— Мать Джона Сноу. Он тебе разве не рассказывал? Она служила у нас много лет, еще до моего рождения.
— Джон не знал, кто его мать. Даже имени ее не знал. А это правда она? — спросила Арья, подозревая, что Нед над ней насмехается. — Если ты врешь, я дам тебе по носу.
— Его мать — Велла, моя кормилица, — торжественно подтвердил Нед. — Клянусь честью моего дома.
— Так ты знатного рода? — Глупый вопрос: конечно, знатного, раз он оруженосец. — Кто же ты?
— Миледи... — смутился Нед. — Я Эдрик Дейн... лорд Звездопада.
— Сплошные лорды да леди, — застонал позади Джендри. Арья сорвала с подвернувшейся ветки яблоко-дичок и запустила в него, целя в глупую бычью башку. — Ой! — Джендри схватился за глаз. — Больно. Разве леди кидаются яблоками?
— Смотря какие. — Арья уже раскаивалась, что подбила ему глаз. — Извините, милорд... я не знала.
— Это моя вина, миледи, — с изысканной вежливостью ответил Нед.
Стало быть, у Джона есть мать, которую зовут Велла. Надо запомнить и сказать ему, когда они снова увидятся. Назовет ли он ее опять «маленькой сестричкой»? Она ведь уже выросла — придется ему придумать что-то другое. Может быть, в Риверране она напишет Джону о том, что сказал ей Нед Дейн.
— Был еще Эртур Дейн, — вспомнила она. — Его называли Мечом Зари.
— Сир Эртур был младшим братом моего отца, а леди Эшара — моей тетей. Только я ее не застал. Она бросилась в море с Белокаменного Меча, когда меня еще на свете не было.
— Зачем она это сделала? — поразилась Арья.
Нед замялся — может быть, он боялся, что она и в него чем-нибудь бросит.
— А разве твой лорд-отец о ней ничего не рассказывал? О леди Эшаре Дейн из Звездопада?
— Нет. Он ее знал?
— Еще до того, как Роберт стал королем. Она встретилась с твоим отцом и его братьями в Харренхолле, в год ложной весны.
— А-а. — Арье это ни о чем не говорило. — Но зачем она все-таки бросилась в море?
— От несчастной любви.
Санса на этом месте вздохнула бы и уронила слезу, но Арье это показалось глупостью. Неду она, однако, этого не сказала — ведь речь шла о его родной тетке.
— А кого она любила?
— Может быть, мне не следует... — заколебался Нед.
— Говори давай!
— Тетя Аллирия говорит, что леди Эшара и твой отец влюбились друг в друга в Харренхолле.
— Неправда. Он любил мою леди-мать.
— Я уверен, что любил, миледи, но...
— Ее одну.
— А бастарда своего он, видимо, в капусте нашел, — ввернул сзади Джендри.
Арья пожалела, что у нее под рукой нет другого яблока.
— Мой отец был человек чести, — сердито выпалила она. — И мы, между прочим, не с тобой разговариваем. Отправляйся лучше в Каменную Септу и позвони в колокола той своей девицы.
Джендри пропустил совет мимо ушей.
— Твой отец своего хотя бы вырастил, не то что мой. Я даже имени его не знаю. Небось какой-нибудь забулдыга из тех, что мать приводила домой из кабака. Когда она злилась на меня, то говорила: «Будь твой отец тут, он бы шкуру с тебя спустил». Только всего я о нем и слышал. — Джендри плюнул. — Если б он сейчас здесь оказался, я бы сам с него шкуру спустил. Только он, поди, уже помер, и твой тоже помер, так какая разница, с кем он спал?
Арье, однако, была разница — она и сама не знала, почему. Нед попытался извиниться за то, что ее огорчил, но она, не слушая его, ударила лошадь каблуками и ускакала от них обоих. В нескольких ярдах впереди ехал Энги-Лучник, и она, поравнявшись с ним, спросила:
— Дорнийцы все врут, да?
— Тем и славятся, — ухмыльнулся Энги. — Они, правда, говорят то же самое про нас, марочников, — вот и разберись тут. А в чем дело-то? Нед хороший парнишка...
— Он врун и дурак. — Арья съехала с дороги, перескочила через гнилое дерево и расплескала ручей, не обращая внимания на оклики разбойников. Они тоже врут, все до единого. Не убежать ли? Но их слишком много, и они хорошо знают эти места. Зачем бежать, если тебя все равно поймают?
В конце концов ее догнал Харвин.
— Куда это вы, миледи? Не отбивайтесь от нас. Здесь водятся волки и твари, пострашнее их.
— Я не боюсь. Ваш Нед плетет всякое...
— Да, он мне сказал. О леди Эшаре Дейн. Это старая история. Я слыхал ее в Винтерфелле, когда был не старше вас. — Он взял лошадь Арьи за уздечку и повернул назад. — Не знаю, есть ли в ней какая-то правда — а хоть бы и была, что из этого? Когда Нед встретил эту дорнийскую леди, его брат Брандон был еще жив, и леди Кейтилин была его невестой, так что чести вашего отца это ничуть не пятнает. Турниры, известно, всегда кровь горячат — может, какие слова и были сказаны шепотком в шатре ночной порой, кто знает? Слова, поцелуи или что посерьезнее — какой от этого вред? Настала весна, как думали люди в тот год, и оба они были свободны от обещаний.
— Но ведь она убила себя. Нед говорит, она бросилась в море с башни.
— Верно, бросилась, — подтвердил Харвин, — но это она, думаю, с горя. Она ведь потеряла брата, Меч Зари. Лучше оставить это дело в покое, миледи. Все они уже умерли. Пусть почивают с миром... и прошу вас, не заговаривайте об этом со своей матерью, когда мы приедем в Риверран.
Деревня оказалась там, где и говорил Нотч, и они укрылись в конюшне из серого камня. У нее сохранилась только половина крыши — как раз наполовину больше, чем у прочих домов в деревне. Какие там дома — одни обгорелые камни и старые кости.
— Здешних жителей убили Ланнистеры? — спросила Арья Энги, помогая ему вытирать лошадей.
— Нет. Погляди, какой толстый мох на этих камнях. А из той вон стены выросло дерево, видишь? Это место предали огню давным-давно.
— Кто же тогда это сделал? — спросил Джендри.
— Хостер Талли. — Нотч, тощий, сгорбленный и седоголовый, родился в этих краях. — Это была деревня лорда Гудбрука. Когда Риверран стал на сторону Роберта, Гудбрук остался верен королю, и лорд Талли обрушился на него огнем и мечом. После Трезубца сын Гудбрука примирился с Робертом и лордом Хостером, но мертвых это не воскресило.
Настала тишина. Джендри странно посмотрел на Арью и принялся чистить своего коня.
— Надо развести костер, — заявил Торос. — Ночь темна и полна ужасов, к тому же дьявольски мокра.
Джек-Счастливчик порубил на дрова одно из стойл, Нотч с Мерритом собрали солому на растопку. Торос сам высек искру, а Лим раздул огонь своим желтым плащом. Скоро в конюшне стало почти жарко. Торос сел, поджав ноги, перед костром и стал смотреть в него, как на Высоком Сердце. Арья не сводила с него глаз. Порой его губы шевелились и ей казалось, что он произносит «Риверран». Лим, кашляя, расхаживал туда-сюда, и его сопровождала длинная тень. Том-Семерка снял сапоги и растер ноги.