За честь друга

— Я требую компенсации, Винк, — сказал Кейн ледяным тоном. — От удара киркой такие обвалы не происходят.
— М-да, печально, Кейн. Я весьма сожалею. Но почему бы вам все же не купить дробилку…
Кейн сжал зубы. Его маленькие глаза сверкали, как хрусталь.
— Никаких дробилок, Винк, — прошипел он. — Я требую возместить ущерб! Винк посмотрел ему в глаза.
— Хорошо, — сказал он наконец и обернулся к секретарю. — Эл, выпиши мистеру Кейну чек на пятьсот долларов.
— Три тысячи пятьсот, Винк!
— Не мелочитесь. Вы ведь нашли там целое состояние.
— Кто это сказал?
— Все это знают.
— Золото осталось там, — сказал Кейн, следя за глазами Винка. Он знал, что теперь рискует по-настоящему. — Мне не на что купить дробилку. Мне нужно три с половиной тысячи долларов, чтобы расчистить участок. Одной лопатой я не управлюсь и за год.
Винк прищурился.
— Теперь я понимаю, — тихо сказал он и посмотрел на пояс Кейна. — Я ничем не могу тебе помочь, Кейн, — сказал он сухо, и глаза его сделали знак кому-то, кто стоял позади Кейна.
В тишине громко щелкнул взведенный курок. Винк улыбнулся, но улыбка его скорее напоминала оскал зверя перед прыжком.
— К тому же я думаю, что твой участок тебе больше не понадобится, Кейн, — сказал он, медленно приближаясь. — Видишь ли, наша служба правопорядка осматривала труп Хондо Кида. Удар ножа пришелся ему в спину. Вряд ли он смог бы сам себя так пырнуть. Это значит, что ты убил его сзади.
Кейн слышал тяжелое дыхание человека, стоявшего у него за спиной. Что, если у него не в порядке нервы и он готов стрелять по малейшему поводу? По спине Кейна катился пот.
— Ты обвиняешься в убийстве, — сказал Винк. Лицо его исказила злобная гримаса. — Снимай пояс, иначе получишь пулю в спину!
— Мы дрались, чтобы завладеть ножом! — сказал Кейн. — Мы…
— Пояс!
Кейн медленно расстегнул пряжку. Пояс со стуком упал на пол; кобура с револьвером была по-прежнему пристегнута к нему ремешком. Винк нагнулся, чтобы отцепить его. Кейн приготовился к прыжку, но его остановил чей-то ровный голос:
— Только попробуй!
Держа в руке револьвер, на пороге стоял человек в белой рубахе и черном галстуке; улыбка его, казалось, приросла к лицу.
— Ты пришел вовремя, — сказал Винк. — Знакомься, Кейн: начальник службы правопорядка Хондо, Эрни Харн!
— Веревка готова, — сказал Харн. — Но после этой беспокойной ночи тебе, пожалуй, надо отдохнуть, прежде чем повиснуть на ветке? — Он улыбнулся, и под усами сверкнули зубы. — У нас здесь и тюрьма найдется. Двигайся, Кейн, да не делай глупостей…
Он помахал кольтом.
Кейн побрел в направлении реки; за одной из построек завода виднелся невысокий каменный дом.
За его спиной раздался голос Харна:
— Это наш лучший сейф, Кейн. Каменные стены и двери, которые ничем не прошибешь.
Кейн шел с непокрытой головой по двору, огороженному колючей проволокой. Он испил горькую чашу поражения. Он зашел слишком далеко…
Харн продолжал:
— У нас тут есть одна небольшая комнатка, правда, не очень-то удобная. Специально для убийц. Но ты там долго не засидишься: суд состоится завтра утром. Ты у нас будешь четвертым повешенным. Видишь виселицу?
«Виселицей» служил своеобразный трамплин, куда подвозили вагонетки с породой, чтобы высыпать ее в дробилку. Он возвышался над землей метров на восемь.
— Последний летел метра четыре, — неторопливо продолжал Харн. — Когда он перестал раскачиваться, то лицо его смотрело не вперед, а назад, и шея была длиной сантиметров в тридцать. Двое вооруженных охранников открыли одну из дверей и обменялись с Харном шуточками. Потом один спросил:
— Он опасен, этот тип?
— Без ножа — нет. Это он прирезал Хондо Кида. — Харн обернулся к Кейну и рявкнул: — Заходи!
Получив сзади удар сапога, Кейн споткнулся о порог.
В комнате стояло две скамьи. Еще там были два металлических шкафа и стол. В задней стене была еще одна металлическая дверь из толстых скрещенных прутьев. Один из охранников открыл ее. Дверь тяжело заскрипела, повернувшись на петлях.
Харн обернулся.
— Прошу, — сказал он.
Кейн вошел; за ним грохнула дверь. Он услышал, как щелкнул замок. Харн с улыбкой спрятал ключ в карман рубахи.
— Отдыхай, Кейн!
Кейн сел на пол, прислонившись спиной к стене и повернувшись к решетчатой двери. Охранники вышли;
Харн подошел к столу и начал рыться в бумагах.
Кейн огляделся. Камера была размером три на три метра; окон не было. Потолок состоял из толстых квадратных балок. Стены были сложены из камня, дверная рама глубоко вмурована в стену. Действительно, он был словно заперт в сейфе. Он посмотрел на широкие шкафы в соседней комнате. Скорее всего, там лежало золото, принадлежавшее компании. Сколько в них могло поместиться? Кейн отогнал мысль о золоте. Поверх стола, за которым сидел Харн, в окне виднелся двор и маячила темная тень виселицы.
Прошло несколько часов… Дважды Харн уходил, оставляя его одного. Когда он возвращался, от него исходил запах виски. Во второй раз он, пошатываясь, подошел к двери камеры.
— Что, — усмехнулся он, — коленки трясутся? — Он с довольным видом рассматривал бледное, обросшее щетиной лицо Кейна. — Многим не нравится смотреть, как вешают. Тебе тоже не нравится, Кейн? — Он рассмеялся. — А мне вот нравится! И петли я делаю отличные. Еще ни одна не развязалась…
Кейн проглотил слюну и облизнул растрескавшиеся губы. В глазах его мелькнуло отчаяние.
— Ради Бога, — прошептал он, — дай мне воды. Харн посмотрел на него.
— Воды? — повторил он и покатился со смеху. — Размечтался!
Он исчез и вскоре вернулся с жестяной банкой, встряхивая ее и разбрызгивая воду во все стороны.
Кейн встал. Пальцы его до боли сжали прутья решетки.
— Дай воды!
Харн выплеснул воду из банки ему в лицо:
— Пожалуйста!
Кейн опустился на пол.
Харн расхохотался и повернулся к столу.
На улице начинало смеркаться. Оттуда доносились голоса. Вероятно, это шла новая смена рабочих.
Харн отодвинул от себя стопку бумаг, широко зевнул и злобно посмотрел на Кейна. А Кейн не отрывал взгляда от своего пояса с револьвером, висевшего на вбитом в стену гвозде. В другом углу комнаты, у одного из шкафов, стояло двуствольное ружье.
Откинувшись на спинку стула, Харн курил одну сигарету за другой. Когда на улице стало тихо, он достал из ящика стола бутылку и отпил из горлышка.
— А-а, — выдохнул он. — Неплохая штука.
Кейн встал. Харн плохо видел его из-за темноты в камере. Он зажег лампу и подвесил ее к потолку. Неяркий свет озарил изможденное лицо Кейна.
Наступала ночь. Харн зажег вторую лампу. Он любил свет…
Кейна вдруг пронзила мысль, что Харн боится…
Одолев половину бутылки, Харн поднялся, подошел к решетке и стал разглядывать Кейна. Тот с сожалением вспоминал о лезвии ножа, которое раньше всегда носил на бедре. Будь он сейчас при исполнении очередного задания, он смог бы спрятать это лезвие, прикрепив его к каблуку сапога… Но теперь он уже не имел права носить его. Оно осталось в Альварадо.
— Что, пить хочется, Кейн? — спросил Харн, встряхивая перед ним бутылку с оставшимся виски.
— Да… Пожалуйста, Харн, дай чего-нибудь выпить…
— А сколько ты заплатишь? — улыбнулся Харн. Глаза его были налиты кровью.
— Я отдам свои часы.
— Давай.
Кейн снял часы и протянул их сквозь решетку. Харн быстро выхватил их и стал рассматривать.
— Дерьмо, — сказал он наконец, бросил часы на пол и наступил на них каблуком. — Не очень-то тебе, видно, хочется пить…
Лицо Кейна сморщилось, он упал на колени у решетки. Плечи его сгорбились, он дрожал всем телом.
— Воды, — захрипел он. — Воды… воды…
Харн вышел и вскоре вернулся с кувшином воды. Кейн поднял глаза. Губы его дрожали.
— Пожалуйста… — прошептал он.
Харн поднял кувшин над его головой, просунул между прутьями и пролил тонкую струйку воды. Кейн поднял голову, в отчаянии пытаясь поймать струйку ртом, но Харн двигал кувшином, и вода лишь брызгала — Кейну то на плечи, то в глаза.