Агент сыскной полиции
– Молодец, Задиреев! – сказал Тартищев и передал протокол Божко. – Судя по следам, убийца и вправду крупного телосложения.
– Да, лапа у него никак не меньше полуаршина, – почесал в затылке околоточный. – И косолапит немного.
– С чего ты взял?
– А вы посмотрите, ваше высокоблагородие, как у него каблуки скошены. Вовнутрь.
– Точно косолапит. – Тартищев склонился к следам, потрогал их края и задумчиво посмотрел на Задиреева: – Ночью дождь был?
– Никак нет, ваше высокоблагородие! Всю ночь ни облачка.
– Смотри, Алексей, – Тартищев растер между пальцев желтоватый комочек. – Дождя ночью не было, роса не выпадала, но песок по краям следа до сей поры влажный. О чем это говорит?
Алексей внимательно посмотрел на Тартищева: то ли подсмеивается, то ли действительно хочет знать его мнение. Нет, все-таки не шутит.
– Я думаю, здесь одна причина. Вчера утром шел сильный дождь, но днем было жарко, лужи высохли, а здесь, в переулке под высоким забором, сырость сохраняется дольше. Смотрите: основание забора затянула зеленая плесень. Да тут, похоже, никогда не просыхает как следует.
– И что из этого следует?
– Возможно, на сапогах у убийцы остались следы земли.
– Молодец, – протянул довольно Тартищев и вновь наклонился к следу, жестом подозвав к себе Алексея. – А ну-ка, можешь сказать, сколько времени прошло с момента этого прыжка?
– Ну, часа два-три, – неуверенно произнес Алексей. – Поверхность следа слегка затвердела и покрылась трещинами. По краям он слегка осыпался, и это как бы сгладило его очертания. Комочки песка на следе подсохли, смотрите, они слегка светлее, чем сам след...
– Достаточно убедительно, не правда ли, Аркадий Маркович? – Тартищев поднялся с колен и отряхнул ладони от песка. – Молодежь мыслит логично и пытается утереть нам нос. – Он подмигнул Алексею. – Давай, сынку, не скрывай, что еще углядел по данному вопросу, я ведь вижу, что углядел...
Алексей решительно сдвинул брови. Похоже, старый лис Тартищев вознамерился устроить ему форменный экзамен, но он был к этому готов...
– Смотрите, Федор Михайлович, – Алексей присел на корточки и ткнул в след пальцем, – на поверхности следа можно заметить раздавленные кусочки мха и сухие сосновые иголки. Вероятно, убийца принес их на подошве. Но где здесь можно найти мох, разве только в лесу?
– Ты прав. – Тартищев присел рядом и жестом подозвал к себе судебного следователя. – Аркадий Маркович, как вы думаете, где убийца мог подцепить на свои подошвы мох и хвойные иголки?
– Могу предположить, что он проходил через городской парк, но это с полверсты отсюда, поэтому, если бы что-то и прилипло к сапогам, все бы осталось на мостовой, – заметил глубокомысленно следователь. – Камни сухие, все бы, как теркой, содрало. Значит, мог приехать на извозчике, но извозчику в переулке не развернуться. Поэтому убийце все равно пришлось бы какое-то расстояние идти пешком. Но насколько я понимаю, на дороге никаких ошметков грязи, подобных тем, что наблюдаются в отпечатках следов, не обнаружено. Так что, по всему видно, убийца поджидал убитого за забором, к которому подошел со стороны «Кусочка». Вполне возможно, дело не стоит выеденного яйца: мерзавец решил разжиться чужим бумажником, и вот вам закономерный результат.
– Нет-с, за забором, разрешите обратиться, ваше высокоблагородие, он тоже не мог поджидать, – слегка конфузясь от того, что приходится перечить начальству, произнес надзиратель. – Следов топтания на той стороне не обнаружено-с.
– Что ж он, как птица, по-твоему, летает? – уставил на него сердитый взгляд Божко. – Откуда ж ему прыгать, как не с забора?
– Прощу прощения, господа, – Алексей неуверенно улыбнулся, – мне кажется, что он мог спрыгнуть с крыши вон того особняка... – кивнул он на соседнее здание.
– Когда кажется, креститься надо, молодой человек, – усмехнулся следователь, – только ненормальный решится на подобный прыжок. Тут же не меньше тридцати футов...
– Тем более что с подобной высоты никто из-за бумажника рисковать не будет, – заметил Тартищев. – Сдается мне, это здание примыкает к дому, где проживал Дильмац?
– Не совсем-с, – ответил Задиреев, – между крышами зазор имеется около сажени шириной. Но при сноровке его можно запросто перепрыгнуть.
– Ты давно там бывал? – спросил Тартищев, не сводя глаз с конька крыши, с которой, предположительно, спрыгнул убийца.
– Да нет, не приходилось, раньше особой надобности не было. Снизу смотрел, знаю, что к чему, а так по чердакам дворник ходит, бочки с водой да ящики с песком на случай пожара исправно раза два в неделю проверяет. И мне еще вчерась докладывал, что все спокойно на вверенном ему участке.
Божко недовольно цыкнул зубом и сердито посмотрел на Тартищева:
– По-моему, Федор Михайлович, вы совершенно без всяких на то оснований пытаетесь свести оба убийства в одно дело. Проще надо мыслить и не превращать все в спектакль.
– Простите, Аркадий Маркович, но, думаю, мне как начальнику сыскного отделения позволительно уточнить некоторые детали, которые кажутся несколько странноватыми. Два убийства неподалеку друг от друга и почти в одно и то же время...
– Федор Михайлович, позвольте мне проверить? – Алексей подошел к стене здания. – Я попробую взобраться наверх и посмотреть, что к чему.
Тартищев с изумлением уставился на него.
– Сдурел, однако? Тут же отвесная стена!
– Не совсем, видите, несколько кирпичей выпало... – Не договорив, Алексей подпрыгнул, ухватился пальцами за верхнюю плаху забора, ловко подтянулся, потом уцепился за края выемки, образовавшейся на месте выщербленных непогодой кирпичей, ногу поставил в ту, что ниже и поменьше, и в мгновение ока оказался на черепичной крыше.
Присев на корточки, он некоторое время рассматривал черепицу в том месте, откуда, предположительно, мог спрыгнуть убийца, и наконец ликующе прокричал:
– Есть, есть следы! Такие же, как внизу, кусочки мха и иголки... – Он поднял голову и вдруг, не произнеся ни слова, побежал, хватаясь за края черепицы, к одной из десятка печных труб, возвышавшихся над крышей, скрылся за ней, но через мгновение выглянул и прокричал еще более радостно: – Здесь он отсиживался, за трубой. Тут прямо лес настоящий. Тополь растет и сосенка маленькая. Видно, семена ветром занесло, а крышу мохом затянуло. Вот тут заметно даже, как сапог у него соскользнул, и веточка у тополя надломлена. Совсем еще свежий надлом, листья почти не завяли...
– Видите, Аркадий Маркович, – не скрывая своего торжества, Тартищев посмотрел на следователя, – убийца действительно спрыгнул с крыши.
– Я с вами ни в коей мере не согласен, Федор Михайлович, – сухо произнес Божко и, вытащив из кармана табакерку, принялся набивать короткую, украшенную причудливой резьбой трубку. – Вполне возможно, там лазил дворник или мальчишки гоняли голубей.
– Алексей, – Тартищев словно не обратил внимания на ту порцию яда, которую излил на него судебный следователь, – посмотри, не пришел ли он со стороны дома Дильмаца?
– Хорошо, – раздалось на крыше, и быстрые шаги загрохотали по черепице.
Прижав здоровой рукой фуражку к голове, Тартищев заспешил во двор, за ним засеменил, придерживая шашку, надзиратель. У трупа остались два городовых в темно-зеленых мундирах и серо-синих шароварах. Взяв шашки наголо, они встали на караул на некотором расстоянии от трупа, чтобы перекрыть доступ зевакам, вот уже второй час толпившимся в начале переулка, и где пребывал на посту еще один городовой с огромными усами, внушительно торчавшими из-под черной суконной шапки с козырьком и латунным номерным знаком с гербом Североеланска.
Божко снисходительно хмыкнул, пожал плечами и неторопливо отправился следом, оставив после себя недолгий запах хорошего табака.
Во дворе его встретил Тартищев и с явным злорадством произнес:
– Ну-с, дорогой Аркадий Маркович, кто из нас прав на этот раз? Молодой человек перемахнул этот проем играючи. Выходит, убийце не составило никакого труда оказаться на крыше, с которой он перебрался в комнату Дильмаца.