Кот стоит насмерть

Дульси – само очарование – расслабленно висела на плече у Вильмы, горящими от нетерпения глазами глядя на здание пансионата. Она была готова развлечь престарелых любителей кошек.
Вся компания состояла из четырнадцати человек и такого же числа домашних животных – самых разнообразных, главным образом небольших собак и приученных к рукам кошек. Невысокая женщина держала пластиковую кошачью переноску с дырками для воздуха, за которыми яростно поблескивали два голубых глаза.
Дорожка шла вокруг декоративного прудика с рыбками, с одной стороны которого располагалась купель для птичек, а посередине булькающий фонтанчик, – настоящий оазис для водоплавающих и летающих друзей человека. Стайка воробьев и зябликов нехотя поднялась в воздух; похоже, обитатели пансионата так закормили птичек, что те совершенно осмелели. Джо проводил их голодным взглядом. Эх, если отстать от группы, то в этом заповеднике можно было бы славно поохотиться!
Вдоль дорожек высились заросли «райских цветов» – стерлитции, её темные листья кинжалами торчали в стороны, а цветки, похожие на птичьи головки, были повернуты так, словно придирчиво оглядывали прибывающих. Дорожка была выложена узорными завитушками мозаики и поднималась тремя ступенями к широкой площадке. Тёмные двустворчатые двери украшал причудливый резной орнамент. Внешнее сходство архитектурного стиля поместья Прайор и пансионата было столь очевидным, что наводило на мысль: Аделина заказывала проект и отделку обоих зданий оптом, «два по цене одного».
Левее, через высокие французские окна Джо видел покрытые белоснежными скатертями сервированные столы – видимо, прислуга предпочитала заранее подготовиться к вечерней трапезе. В ближайшем окне справа Джо углядел встроенную кушетку, заваленную яркими подушками. Дилон отпустила его загривок, но продолжала сжимать как плюшевую игрушку, да так крепко, что он сердито заворчал.
Она скосила на него глаза, но ослабила объятия лишь настолько, чтобы он не задохнулся. Лидер группы, Бонн и Доррис, уже поднялась по ступенькам и смотрела на остальных свысока, словно учительница начальных классов в ожидании пока вокруг неё соберется вверенная ей орава гогочущих первоклашек. Её короткие рыжеватые волосы были того же цвета что и веснушки на носу и щеках; приземистая фигура облачена в тесные поношенные джинсы и блеклый зелёный джемпер, зато на ногах красовались отличные крепкие «рокпорты».
Джо оглядел пёструю компанию четвероногих рекрутов: дрожащие кудлатые собачонки, от которых толку – что жабе от бакенбардов. Правда, были здесь и две большие собаки. Золотистый ретривер с дурацкой широкой улыбкой на глуповатой морде был так похож на Барни, что Джо ощутил, как к горлу подкатывает ком размером с баскетбольный мяч.
Утром Клайд привез Барни домой и уложил в одеяле на нижнюю полку двухъярусной лежанки в прачечной. Барни, казалось, был рад возвращению, однако выглядел плохо. У него отказывала печень, и сейчас он находился под действием лекарств. Клайд ещё раз приезжал домой в обед, чтобы дать псу пилюли и попытаться напоить его, поскольку за все утро Барни с лежанки так и не поднимался.
Джо страшно не хотелось оставлять пса дома в компании животных, ведь случись что, чем они смогут помочь? Если Барни станет хуже, Руби и кошки окажутся бессильны. Правда, Клайд сказал, что разок-другой заедет домой днём. Они с доктором Фиретти надеялись, что Барни удастся вытащить из этой переделки с помощью лекарств. Шла вторая половина дня, и Джо спрашивал себя: дома ли сейчас Клайд? Чтобы унять тревогу, он произнес про себя небольшую кошачью молитву о здравии Барни.
Сидя на плече у Дилон, кот отвернулся, чтобы не смотреть на ретривера, вид которого навевал слишком грустные мысли.
Второй крупный пёс был коричневым пуделем, принадлежавшим Бонни Доррис. Он казался воплощенным хладнокровием и не обращал никакого внимания на других животных. что было результатом либо блестящего воспитания, либо безумной скуки. Должно быть, пудель почувствовал на себе пристальный взгляд, поскольку поднял глаза и окинул Джо невинным взором, словно хотел сказать, что он никогда, ну никогда в жизни не гонялся за кошками.
Ага, ищи дурачка. Только повернись, и собачьи зубы вопьются в твою задницу прежде, чем ты сам успеешь выпустить когти.
Их делегация состояла из восьми собак и шести кошек, включая черно-белую особу, которой не мешало бы воспользоваться популярными советами и посидеть на диете. У длинношёрстной белой кошки были разные глаза – один желтый, другой голубой, однако цвет её наряда в точности соответствовал её внешности – на ней был голубой ошейник с жёлтой биркой, где значилось её имя. Такая милашка, смотреть тошно.
Здоровенный рыжий кот угрожающе глянул на Джо; впрочем, этого следовало ожидать. Но, несмотря на продемонстрированный избыток тестостерона, выглядел он сонным и унылым.
Джо смог наконец разглядеть и «пассажира» переноски – там сидела, съёжившись, потрёпанная на вид черепаховая кошка, в голубых глазах которой прежняя злость сменилась таким страхом, что смотреть было больно. И это их терапевтическая группа? Эти грязные кошки и диванные шавки должны играть роль искусных лекарей для группы нуждающихся в помощи стариков? И, разумеется, среди этих разношёрстных участников лишь Джо и Дульси были единственными «нелюдями», способными побеседовать со стариками.
Да уж, это оживило бы обстановочку.
Под предводительством Бонни Доррис компания прошла через широкие двери в фойе, при этом ретривер ошалело озирался и запутался в собственных лапах. Большой пудель чинно прошествовал с Бонни к стойке приёмной и уселся возле её ног. Впечатляюще, пришлось признать Джо.
Фойе было отделано ещё более изысканно, чем можно было предположить, глядя на резные двери. Блестящий пол, выложенный синей плиткой; декоративные деревца протягивали изящные, раскрытые веером листья из горшков, украшенных ручной росписью, к белым стенам, словно хотели погладить их. Тяжёлые стропила, казалось, были вытесаны вручную, а справа на стене висела громадная старинная написанная маслом картина, изображавшая холмы Молена-Пойнт такими, какими они должны были выглядеть до того, как первые дома исказили девственный пейзаж, состоявший из дубовых перелесков и лугов с буйными волнами травы.
Прямо впереди за арочным проёмом виднелось хорошо оборудованное пространство гостиной. Оно отделялось широкими стеклянными створчатыми дверями от залитого солнцем дворика, который располагался внутри выстроенного квадратом здания и был усажен цветами и карликовыми цитрусовыми деревьями. Прелесть, просто прелесть. Джо стало интересно подаст ли прислуга чай, а может, даже маленькие бутербродики с копчёным лососем, импортными сардинами или печёночным паштетом.
Однако в этот миг потянуло запахами лекарств и хвойным ароматом моющего раствора, вареного мяса и лука. Подобная смесь запахов напоминала о том, что настоящая жизнь течёт за пределами девственно-чистого фойе, что на самом деле народу здесь немало и что даже коту здесь было бы тесновато.
Держа Джо на руках, Дилон отстала от группы и побрела в сторону салона для гостей, но входить в это элегантное и роскошное помещение не стала. Она остановилась у края кремово-голубого китайского ковра, оглядываясь вокруг. Помещение было чересчур официальным, и входить туда не очень хотелось: диван и кресла, обитые светлым атласным узорчатым дамастом, шторы из той же ткани изящно драпированы в складки, шаткие столики красного дерева на веретенообразных ножках. Джо представил, каково было бы вонзить когти в тонкую ткань или взобраться по гардинам, пустив на ветер тысячи долларов продуманной отделки. Должно быть, здесь обитатели пансионата принимают гостей и родственников – подальше от больничных кроватей и стульчаков. В гостиной витал слабый аромат лаванды. Джо вдруг подумал, что разглядывает обстановку не со своей, мужской точки зрения, а смотрит на неё глазами Дульси, обожавшей подобную чепуху. Он даже знал со слов Дульси, что это жёсткое на вид кресло относится к стилю Хепплуайт [3] и потому столь же чопорно и неприветливо, как желчные старые девы.