Кот стоит насмерть
Короче говоря, это помещение могло произвести впечатление, но заходить сюда не хотелось. Диван не манил к себе, здесь не было уютных подушек, которыми так приятно обложиться, чтобы понежить уставшие старые косточки. Парадная гостиная в «Каса Капри» выглядела так, словно у края китайского ковра торчал знак, категорически запрещавший что-либо здесь трогать.
Но за пределами чопорного салона светлый дворик выглядел вполне гостеприимно: там было солнечно и зелено, в огороженном садике росли лилии пастельных цветов, анютины глазки на низких клумбах; уютную обстановку дополняли кованые садовые стулья с глубокими и мягкими на вид сиденьями, на которых так и хотелось вздремнуть.
Конечно, там, в этом теплом и защищённом местечке, слабые старички могли понежиться на солнышке, посплетничать или мирно подремать, будучи надёжно защищёнными от холодного морского ветра и вообще от внешнего мира. Эти стены служили надежным укрытием…
Или заточением. Джо почувствовал, как шерсть у него на загривке становится дыбом.
Впрочем, возможно, ощущение ловушки возникло от его собственных воспоминаний о пережитых в детстве ужасах, когда его загоняли в тупик истошно вопившие дети в переулках Сан-Франциско. Вспомнив о тех мерзких мальчишках с камнями, когда ему некуда было деться, он обнаружил, что крепко вцепился в костлявое плечо Дилон.
Он всё ещё цеплялся за девочку, когда огромные входные двери у них за спиной открылись и в дом заглянула невысокая, похожая на мышь женщина, бледная и худая, одетая во что-то линялое и слишком длинное, в плоских сандалиях на тонких ногах. У неё за спиной сквозь открытую дверь на широкой дуге подъездной дорожки был виден перламутрово-красный «Бентли-Азур».
И вот приоткрылась водительская дверь и появилась Аделина Прайор собственной персоной. Обознаться было невозможно. Роскошная дама в безукоризненном чёрном костюме с юбкой-колоколом и на блестящих черных «шпильках», волосы цвета черного янтаря убраны в аккуратный узел – шиньон сказала бы Дульси, – который был закреплён заколкой, сверкавшей бриллиантовым блеском. В руках у неё был чемоданчик из кожи ящерицы с золотыми замками, а также подходящая к нему сумочка.
Это и была первая леди «Каса Капри», хозяйка пансионата, и она в точности соответствовала описанию Клайда. Войдя Аделина с неприязненным превосходством покосилась на собравшихся.
Позволив своей бледной компаньонке придержать для неё дверь, она приподняла тщательно ухоженную бровь и прошествовала мимо визитеров. Запах её духов обдал четвероногих гостей волной дорогого головокружительного аромата, перекрывшего все остальные запахи. Джо предположил, что её блеклая спутница, что тащилась следом, была сестрой Аделины, Рене. Казалось, на Рене компания четвероногих целителей не произвела никакого впечатления, она лишь постаралась держаться от них как можно дальше, мгновенно став почти невидимой рядом с убийственно совершенной Аделиной.
Обе женщины прошли через холл направо, вероятно, в сторону офиса. Прежде чем скрыться за дверью, Аделина остановилась и ещё раз оглядела всю компанию, словно надеялась, что они как-нибудь незаметно исчезнут.
Сидя на плече у Вильмы, Дульси перехватила её взгляд, зелёные глаза сверкнули, словно Дульси читала мысли Аделины и старалась запечатлеть в памяти её гладкие волосы и шикарный наряд, точеные ножки в прозрачных черных чулках и высокие каблуки, такие острые, что вполне могли проткнуть кошачью глотку.
Дульси первой отвела глаза.
Эта женщина могла позволить себе «Бентли-Азур» за три сотни штук баксов и при этом проводила дни в окружении подкладных «уток», пересчитывая грязные простыни и перепроверяя медицинские карты. Вероятно, ею двигало исключительно человеколюбие, иначе зачем ей было заниматься этим делом? По словам Клайда, она руководила домом престарелых, словно генерал своей армией. Когда она скрылась в офисе, Джо вздрогнул и тоже отвернулся.
Глава 11
Справа от Джо, где исчезла Аделина, возвышалась стойка приёмного отделения, а за ней начиналась та часть здания, которая была обставлена гораздо скромнее и где резкий запах лекарств смешивался с запахом выделений человеческого тела и вонью дезинфицирующих средств. От такого «букета» у Джо засвербило в носу. Возле стойки медсестра что-то писала в блокноте, то и дело останавливаясь, чтобы откинуть прядь обесцвеченных волос. Рядом стояла тележка, нагруженная разнокалиберными пузырьками и медицинским инвентарем, назначения которого Джо не знал и знать не хотел.
Стены здесь были однотонные и голые, а тёмный ковер из грубого твида, каким выстилают полы в магазинах, казался прочным как бетон. Джо предположил, что за углом коридор продолжается, а по его сторонам расположены палаты, как в тех больницах, которые он видел по телевизору. Он представил себе пустые больничные койки за открытыми дверями свободных палат, разнообразные и неприятные на вид пластмассовые и хромированные приспособления; некоторые двери закрыты, за ними, вероятно, лежат пациенты, которые плохо себя чувствуют или спят днем. Оттуда доносилась бодрая телевизионная разноголосица, типичная для дневных «мыльных сериалов».
Их группа не стала подходить к стойке, а направилась в противоположную сторону, из холла налево, где за открытыми двойными дверями была видна убогая гостиная, являвшая собой полную противоположность элегантной обстановке фойе.
В дверях Бонни Доррис остановилась, поджидая остальных. Шоколадный пудель смирно уселся возле её ног. По мнению Джо, это было началом дурацкого представления «А ну-ка, что мы умеем?». Неужто у этого парня своих мозгов нет? А с другой стороны, чего ещё ожидать от собаки?
Он услышал, как позади него, наверное, на регистрационной стойке, коротко звякнул телефон. Джо поёрзал на плече у Дилон, чтобы лучше видеть гостиную. Обстановочка здесь напоминала ранние годы Армии Спасения. Разнокалиберные диванчики и стулья с выцветшей обивкой; мебель стояла небольшими группами, однако принцип соединения предметов был неизвестен, поскольку ни цветом, ни стилем они не сочетались. Пестрота ковра гарантировала полную незаметность пятен любого цвета. Возможно, лишь чуткий кошачий или собачий нос сумел бы опознать среди этих пятен, въевшихся в короткий густой ворс, сироп от кашля, овсянку, а то и что похуже. Оглядев помещение, Джо пришел к следующему выводу: когда состоятельных клиентов приглашают, чтобы обсудить размещение в пансионате их престарелых родственников, их принимают в том шикарном фойе, а эти двери наверняка держат закрытыми.
Несколько диванов стояли перед громадным телевизором, на стене рядом висела на тесёмке напечатанная крупными буквами телепрограмма на неделю. Другие предметы мягкой мебели окружали исцарапанные кофейные столики, заваленные свёрнутыми газетами и мятыми журналами. Здесь не было диковинных деревьев в кадках и всяких изящных штучек, которые украшали парадное фойе. Картинки на стенах были унылыми репродукциями унылых изображений унылых пейзажей из какой-то совершенно невыразительной части мира – из тех, что местная аптека заказывала для дармовых рождественских календарей. Под один из столиков завалилась пара очков, из-под дивана торчал одинокий шлепанец – судя по всему, прибирались в этой комнате нечасто.
Те немногие старики, которые уже собрались в зале и растлись в кресла в ожидании гостей, похоже, успели задремать, Они так естественно смотрелись среди этой потрепанной мебели, что складывалось впечатление, будто кресло и сидящий в нём человек не расставались несколько десятков лет, старея и ветшая как единое целое.
Во всей комнате, помимо телевизора, внимания заслуживали только раздвижные двери, ведущие во внутренний дворик На другой стороне комнаты, за аркой, располагалась столовая с накрытыми белыми скатертями столами; широкие окна столовой были забраны декоративными решётками, а за ними виднелись подъездная дорожка, фонтан и сад за ним. Из столовой распашные двери вели в кухню, оттуда доносился всепроникающий запах лука и вареного мяса. Однако не кухня привлекла внимание Джо. Он жадно глядел в сторону залитого солнцем патио, где, казалось, его ожидала свобода.