Судный день

– Дело не только в этом, папочка, – сказал Римо.
– А в чем же еще? – Чиун был озадачен.
– Я точно не знаю, что произошло со Смитом, но полагаю, что он ранен или убит.
– Тогда почему бы тебе не пойти во дворец и не выяснить?
– Потому, что мне приказано не появляться в Фолкрофте – там, где ты начал меня обучать. Никто не должен знать, что я связан с этим местом. Предполагается, что организации Смита не существует.
– Поздравляю, – сказал Чиун. Он сидел на полу в позе лотоса.
Римо устроился на кушетке.
– С чем?
– С тем, что ты не сообщил мне об этом раньше. Смит совершенно непостижимая личность: ни охраны, ни наложниц, ни рабов, ни сокровищ. О, эти загадки Запада! Смит был безумным императором, и Дом Синанджу не мог оградить его от безумия. В этом и заключается проблема. Мир должен это понять.
Римо встал с кушетки и заходил взад-вперед.
– Полдюжины людей во всем мире что-то слышали о Синанджу, и те помалкивают. Так что это не наша проблема, – сказал он.
– Тогда в чем же дело? Мы, Римо, всегда найдем работу. Миру могут больше не понадобиться художники, доктора, ученые и философы, но он никогда не сможет обойтись без отважных убийц-ассасинов. Не беспокойся. Безумный император Запада не сможет бросить тень на репутацию Дома Синанджу.
– Трудно объяснить, папочка, но пойми, я люблю свою страну. Смит не был моим императором. Мы оба служим другому императору – нашей стране. Если КЮРЕ, организация Смита, все еще служит нации, я буду и дальше служить КЮРЕ.
– Ложись на спину, – приказал Чиун, – быстро!
Римо повалился на спину.
– Вдохни воздух поглубже, до самого желудка. Задержи дыхание. Не дыши. Живи за счет воли. Теперь выдохни. Продолжай жить за счет воли. Замедлись. Твое сердце работает медленно. Только разум продолжает жить. А теперь резко вдохни. Глубже! Выдыхай.
Римо почувствовал, что все его существо наполнилось свежестью и светом. Он встал и улыбнулся.
– Тебе лучше?
– Да, – ответил Римо.
– Итак, ты остановился на безумии императора Смита.
Римо всплеснул руками:
– Позволь объяснить, папочка. Если старому императору унаследовал новый император, я буду служить ему. Я американец.
– Никто тебя этим не попрекает. Бывают и хорошие американцы.
– Я буду служить новому императору, – повторил Римо. – Надеюсь, что и ты тоже.
Чиун медленно покачал головой.
– Какое ты имеешь право так безрассудно тратить то, что дал тебе Дом Синанджу? Какое право ты имеешь бросать к ногам неизвестного годы, которые я потратил на тебя?
– Но тебе же платили, папочка.
– Мне платили за то, чтобы я научил тебя убивать, но не за то, чтобы я научил тебя искусству Синанджу. Синанджу древнее того, что ты называешь античным Римом. Мы древнее этой грязной варварской деревни на Сене – Парижа. Мы были прежде людей, населяющих Британские острова. Когда евреи брели по пустыне, у нас уже был Дом и мы владели тайнами Синанджу. Я научил тебя кое-чему не ради денег твоего императора, или твоей страны, или какого-то соглашения или контракта, а только потому, что ты, Римо Уильямс, был достоин научиться этому.
Римо перестал ходить взад-вперед и застыл посереди комнаты. Он был глубоко тронут, на глаза навернулись слезы.
– Я достоин, папочка?
– Для белого человека, – уточнил Чиун, дабы его ученик не упал в обморок от такой похвалы и не слишком возгордился, – существует непроницаемый барьер на пути к постижению мудрости.
– Я… я… – Римо не мог выговорить ни слова.
– К тому же, – продолжал Чиун, тоже испытывавший чувства, в которых не хотел признаваться, – ты не можешь служить другому императору. Ни один Мастер Синанджу не служил и не будет служить наследнику императора. На то есть веские причины. Во-первых, люди могут подумать, что Мастер повинен в смерти первого императора. Во-вторых, – и, скорее всего, ты этого не поймешь, так как тебе еще нет и сорока лет, – дело в том, что новый император хоронит меч своего предшественника.
– Не понимаю.
– Новому императору нужны новые люди. Прежних правителей хоронили вместе с самыми преданными и высокопоставленными министрами. Не то, чтобы кто-то верил, что они будут служить ему в другом мире. Нет. Новый император, фараон или хан, называй как хочешь, хоть президент, председатель или царь – разницы нет – новый император ни с кем не хочет делиться властью. В современном мире, когда новый император приходит к власти, слуги старого уходят в отставку, и это тоже своего рода смерть. Но в мире Синанджу они могут умереть по-настоящему, как было в древности. Ты не сможешь служить новому императору, потому что он не пожелает видеть тебя рядом с собой. Он назначит своих собственных министров и разделается с тобой. Это я знаю точно.
– Мы не на Востоке и не в тысяча двухсотом году до нашей эры, а в Америке двадцатого века.
– Кто населяет твою страну – люди или нет?
– Разумеется, люди.
– Тогда никакой разницы нет. Ты еще недостаточно мудр, чтобы понять меня, ты все еще маленький ребенок, которому нет и сорока лет.
– И все же, – сказал Римо, – я еду в Фолкрофт.
– Я отправлюсь с тобой, ведь я посвятил тебе более десяти лет своей жизни, и, к тому же, как говорят в Синанджу, дети не должны бродить по улицам одни.
– Интересно, как у твоих предков оставалось время на тренировки? – сердито спросил Римо. – Судя по твоим рассказам, они только и делали, что болтали. Тебе, Чиун, следовало бы работать на телевидении, как тот чудак, напяливший смешную ковбойскую шляпу. Помнишь?
– Да, я знаю, о ком ты говоришь. Это белый, над глазами которого хорошо поработали, и они стали выглядеть нормально – как у азиата.
О чем Римо никогда не задумывался и о чем многие американцы не имели представления, так это о том, что в Америке существует лояльность, любовь к Родине. Она появляется не благодаря игре случая, не передается по наследству. Любовь к Родине выражается действиями; изобретениями, открытиями, творчеством и работой американцев.
Один из подлинных патриотов Америки сплюнул кровь, постарался сфокусировать взгляд своих совиных глаз, наполненных слезами боли, и принял сидячее положение в подвале дома на холме близ города Болипас в Калифорнии.
Он понятия не имел, где находится, не знал даже, в какой части света, не помнил, сколько дней провел он здесь. Смит чувствовал, что все тело покрыто болезненными ранами, что на правой ноге, видимо, поврежден нерв. Он с трудом дышал. Выпив немного воды, он почувствовал, что по горлу словно провели бритвой, но понял одну очень важную вещь: его противник совершил невероятный промах – доктор Харолд Смит был все еще жив.
Теоретически он не должен был выжить: возраст и пытки должны были взять свое. Но он вырос в сельской местности штата Вермонт, где суровые зимы выработали физическую выносливость в юноше, страстно мечтавшем стать адвокатом, в крайнем случае – судьей. Его одноклассники подсказывали друг другу на уроках, но Харолд Смит не давал никому списывать, даже когда сидел за одной партой с самым отъявленным драчуном. Он пытался объяснить этому переростку, что окажет ему медвежью услугу, если поможет без труда закончить школу. «Битва за знания – составная часть взросления», – говаривал юный Харолд.
Но у забияки был свой, более простой взгляд на вещи. Он не желал выслушивать нравоучения от Харолда Смита, ему нужны были ответы на задачи. Либо у него будут ответы, либо у Харолда будет разбит нос. Никто, даже родители не называли Харолда Смита Гарри. Он был Харолдом для всех. Он был угрюм с пеленок.
Весь класс собрался, чтобы посмотреть, как верзила будет бить Харолда. И Харолд получил свое. В первый день ему разбили нос. На следующий день он получил синяк под глазом. На третий – ему выбили зуб. На четвертый день хулиган сказал, что не хочет больше драться. Если Харолд не желает подсказывать ему ответы, то он может держать их при себе. Кому они нужны?
Но Харолд заявил, что их отношения не закончены. Он провел носком ботинка линию во дворе и сказал: