Выстрел в чепчик

— Вот, скажи ему, — всхлипывая, потребовала Роза. — Скажи, как он, ничтожество, взял у меня сто долларов, а то не верит.
Я изумилась: что я слышу? Речь все о тех же пресловутых ста долларах, про которые давно пора забыть.
Все же Роза порой бывает жестока.
— А в чем, собственно, дело? — не спеша свидетельствовать, спросила я.
Роза мгновенно прекратила рыдать и начала звереть прямо на глазах.
— В чем дело? — закричала она. — Ты бы послушала, что он тут мне буравит! Сдуру вызвала его на откровенность и сама не рада уже.
— А что он буравит? — заинтересовалась я и обратилась непосредственно к Пупсу:
— Вить, ты что буравишь?
— Ничего я не буравлю, — ответил из-за шторы Витя. — Послушать ее, так я точно сошел с ума.
— Ты рассказала ему про то, что случилось в прихожей? — ужаснулась я.
— Вот именно, — промямлил Пупс, покрываясь краской стыда.
Роза обратилась ко мне воплем отчаяния:
— Ты слышала?! Слышала?!
— Конечно, — подтвердила я, — а что ты хотела?
Разве можно пытать человека, когда он еще не отошел после вчерашнего? Беднягу с трудом удалось спасти, а ты сразу на него нападать. Дай ему, болезному, хотя бы оклематься, а уж потом лезь со своими сексуальными проблемами.
— С моими проблемами? — ужаснулась Роза. — Будто я просила его прибегать с работы и зверем набрасываться на меня, рвать платье и все остальное…
Внезапно краснея, Роза стушевалась.
Тут бы торжествовать, а Пупс почему-то почувствовал себя оскорбленным. Он выскочил из-за шторы и с мольбой устремился ко мне:
— Соня! Ты слышала? Слышала, что она говорит?
И кто после этого сошел с ума?
Мне было трудно определить, поскольку сцены в прихожей, той сцены, где Пупс оказался на высоте, я не видела, а знала о ней лишь из рассказа Розы. Кто знает, не привиделось ли это ей, не галлюцинации ли это на почве хронического неудовлетворения. Хотя и Пупс хорош, но он статья отдельная. Он алкоголик, следовательно, не сумасшедший. Нельзя же на него вешать сразу всех собак.
В общем, я склонялась к мнению, что если кто и сошел с ума, так это Роза.
— Дорогая, — вкрадчиво начала я, — успокойся.
Сядь, успокойся и подумай.
— Над чем я думать должна? — не успокаиваясь, спросила Роза.
— Над тем, что было у вас с Пупс… Что было у вас с Витей в прихожей. Ты действительно настаиваешь, что он был чрезмерно активен?
— Не чрезмерно, но активен, — подтвердила Роза. — Это было.
Нельзя заступаться за мужчин, я вам скажу. Это их портит. Пупс, почуяв мою поддержку, повел себя нагло: он воспрял и заявил:
— А кто это может подтвердить, кроме тебя?
Роза на мгновение потеряла дар речи, что в последующие секунды компенсировала сокрушительным криком.
— Кто может подтвердить, ничтожество? — коченея от возмущения, завопила она. — Да стены! Эти стены!
Они видели тебя во всей красе!
— А кроме стен, ты что-нибудь предъявить можешь? — спросила я.
— А разве мало стен? — возмутилась Роза.
Начавший было унывать Пупс снова мгновенно воспрял.
— Стены? — ехидно усмехнулся он. — Ты слышала, Соня, и после этого она еще будет утверждать, что это я сошел с ума.
— А мне надо было позвать соседей? — заорала Роза. — Стены, видишь ли, не устраивают его. Соня, и после этого он будет утверждать, что я сошла с ума.
«Вот как уже вопрос стоит, — изумилась я. — Эти оба, с позволения сказать, супруга подозревают друг друга черт знает в чем. И не без оснований. Если Пупса хоть как-то можно оправдать — все же алкоголь штука коварная, пока Пупс жрал водку, водка жрала Пупса и отгрызла приличный кусок его мозгов, да и на нервной системе пьянство не сказаться не могло — в общем, если хоть как-то можно оправдать Пупса, то Роза ведет себя более чем странно».
Тут я вспомнила: за время отпуска Маруси и Роза пожрала этой водки немало, что пагубно могло сказаться на ее сознании. Вспомнила и вовсе зашла в тупик.
— Роза, — осторожно спросила я, — ты уверена, что все это было?
— Что — было? — опешила Роза.
— Ну, все это.., то, что в прихожей.
Роза бестолково похлопала ресницами, а потом поставила руки в бока и с прежним жаром обрушилась уже на меня.
— Кто мне это говорит? — завопила она. — Моя лучшая подруга! Сначала ты сомневаешься, был ли активен Пупс, потом долго таращишь глаза, и вот уже дело дошло до того, был ли он вообще, этот мерзавец и скотина? Так, что ли?
— В общем-то, так, — вынуждена была признать я.
Я не только признала, но и (чтобы освежить Розу) развила свою мысль:
— Может, тебе показалось все это или приснилось, или ты увлеклась фантазиями и приняла их за действительность…
Долго говорить мне не пришлось. Роза прервала меня настораживающе тихим голосом.
— Что дало тебе повод так плохо думать обо мне? — в лоб спросила она. — Этот алкоголик, — она возмущенно кивнула на Пупса, — пропил последние мозги, а я-то почему в немилость впала?
— Ну, если вести речь об алкоголизме, то благодаря инициативам Маруси и ты немало в последнее время водочки употребила, — напомнила я.
— И поэтому надо подозревать меня в умалишении? — с явным подвохом поинтересовалась Роза.
— Врачи утверждают, что водка — враг здоровья, — уклончиво ответила я, теряясь в догадках. — Ты должна знать это хотя бы как гинеколог.
— Вот видишь, Роза, — обрадовался Пупс. — Это ты сошла с ума!
— Это она сошла с ума, — возмутилась Роза, кивая на меня. — Если причина в водке, то Сонька от меня не отставала, а может, и перегоняла порой.
— Ты на что намекаешь? — заволновалась я.
— Не намекаю, а прямо говорю: ты сошла с ума, если веришь не мне, а Пупсу.
Мне не понравилась такая постановка вопроса.
Разве можно умственные способности человека ставить в зависимость от его симпатий и взглядов, тем более нельзя проводить между ними параллели. Следуя этим критериям, можно поставить под вопрос умственное здоровье многих наших политиков, не говоря уже о вождях. Нет уж, я уважаю традиции нашей страны, а в нашей стране принято по-другому: мозги за поведение своих хозяев не отвечают, потому что они — мозги — сами по себе, а хозяева сами по себе. И никаких параллелей.
Все это, не задумываясь, я выложила Розе и произвела невыгодное впечатление даже на Пупса. Тут уж и он призадумался и перестал звать меня в свидетели своей разумности.
— Вижу, все мы допились, — страшно огорчившись, констатировал он.
— Ничего не допились! — возмутилась я. — Сейчас разберемся. Какие, Роза, у тебя к нему претензии?
— Тут помнит, а тут забыл, — пояснила Роза, поочередно показывая на оба свои полушария.
Я, окрыленная вернувшимся доверием, обратилась к Пупсу:
— Вить, а ты что можешь сказать? Как Женька плащ тебе вчера гладил, помнишь?
— Помню, — радостно признался Пупс.
— А как в больнице тебя перед этим лечили, помнишь? Ну, клизму и прочее…
Пупс мгновенно помрачнел и без всякой охоты буркнул:
— Помню, но лучше бы это забыть.
Я обратилась к Розе:
— Какие проблемы, подруга, он все помнит.
— Про доллары его спроси, — посоветовала Роза.
Я перевела свое внимание на Пупса и спросила:
— Про доллары помнишь?
— Какие? — насторожился он.
— Вот видишь! — торжествуя, закричала Роза.
— Да подожди, — отмахнулась я. — Сейчас восстановим картину. Вить, сосредоточься и скажи: как примчался домой и потребовал у Розы сто долларов — помнишь?
Пупс неожиданно взорвался.
— Что вы мне голову морочите! — закричал он. — Пьете сами беспробудно, а потом достаете меня. И уже не в первый раз Роза разговор заводит про какие-то доллары! Точно хочет свести с ума!
— Ну? Что скажешь? — презрительно кивая на Пупса, спросила Роза. — Кто тут из нас того? — И она покрутила у виска пальцем.
По всему выходило, что Пупс, но я признать этого почему-то не захотела. Бываю я иногда вот такая: непредсказуемая и необъяснимая.