Выстрел в чепчик

— Может, в своей комнате?
— Не обязательно, и на работе мог. Там у него сейф.
И не один.
— И все же давай поищем, — предложила я.
— Давай, — согласилась Роза.
Мы отправились в комнату Пупса и в одно мгновение перерыли в ней все. Стрелы не было.
Мы вернулись в гостиную.
— А зачем ему стрела? — опять спросила Роза. — И как она от него к злодею тому попасть могла?
Розу я знала с детства, очень любила ее и потому не могла хитрить. Поэтому призналась честно.
— Роза, — сказала я, — ты только не падай в обморок, но я подозреваю твоего Пупса.
Роза падать в обморок и не собиралась. Более того, она сказала:
— Я и сама его подозреваю. Он в последнее время такой странный, что угодно можно от него ожидать.
Загвоздка только в одном: ну не сможет Пупс выстрелить из арбалета.
— Выстрелить-то сможет, попасть не сможет, — уточнила я.
— А на мой взгляд, даже выстрелить не сможет, — возразила Роза. — Посмотри на него, он же полнейшее ничтожество.
Я оглянулась и обмерла — Пупс стоял на пороге в плаще и в шляпе. Несмотря на длительное лежание на полу, плащ даже не помялся, и вообще вид у Пупса был нормальный, а настроение даже приподнятое. Увидев меня, он обрадовался и воскликнул:
— Сонечка! Рад тебя видеть!
— А уж как мы рады! — опередила меня Роза. — Как мы рады, что ты в себя пришел!
Пупс озадачился:
— Ах, да, Розочка, что-то не понял я…
— Чего ты, мой милый, не понял? — с обманчивой нежностью просюсюкала Роза.
— Да на полу я почему оказался, — потирая затылок, промямлил Пупс.
Роза сделала стойку и голосом полнейшего отвращения спросила, показывая на свой фингал:
— А вот это ты видел?
Пупс воззрился на фингал жены, прямо на наших глазах мертвецки бледнея.
— Что это, Розочка? — с ужасом спросил он, видимо, имея на этот счет какие-то пугающие его соображения. — Розочка, как же так?
Роза кипела, но сдерживалась, представляя собой ту пороховую бочку, которой только того и надо, чтобы подожгли фитиль. Роль зажженного фитиля сыграл следующий вопрос Пупса.
— Розочка, как тебя угораздило? — спросил он.
Роза живо к нему подлетела и так завизжала, что жалобно зазвенела хрустальная люстра, о Пупсе и не говорю: бедняга смешался, что-то залепетал, в бледности своей уже соперничая с меловой стеной.
— Что? Как меня угораздило под твой кулак попасть? — не слушая его, визжала Роза. — Это тебя, ничтожество, интересует?
Не слушая мужа, она явно ждала ответа, но Пупс лепетать перестал и молчаливо упал. Снова рухнул в обморок.
— Чувствительный какой, — с ненавистью прошипела Роза, страдающая от того, что не имеет никакой возможности с мужем поговорить.
Она зло пнула Пупса ногой и уставилась на меня.
— Ну? Видела?
— Да-а, впечатляет, — призналась я. — Бедный Пупс. Он действительно не сможет и выстрелить ИЗ арбалета, не то чтобы из него попасть.
— Я же не вру, — возмутилась Роза.
Пупс, лежащий на полу от одного вида фингала жены, был очень трогателен, пускай и сам же он его подсветил. Такого Пупса не хотелось ни в чем подозревать. Я поняла, что мне у моей несчастной Розы больше нечего делать.
«То, что Пупс приходил в мой дом и после этого пропала стрела, — простое совпадение», — окончательно решила я.
Простившись с Розой и пожелав ей выдержки и здоровья, я ушла.
Я шла по улице и думала о Пупсе.
Я вспоминала, каким он всегда был трогательным, честным, чистым, наивным…
Пупс же писал стихи.
Да-да, он писал стихи, и неплохие стихи.
Пупс не просто писал стихи, он их декламировал так, что мороз продирал по коже. А как он играл на гитаре! А как пел!
"И Роза еще вспомнить не может, за что полюбила его, — с невыразимой грустью подумала я. — Да мы все его сразу же полюбили, как только услышали песни те.
А теперь Пупс уже не поет".
 
Глава 25
Задумавшись, я брела по улице и вдруг услышала за спиной громкий топот.
Оглянулась — Пупс. Он бежал, явно догоняя меня.
В руке он тащил огромную спортивную сумку.
— Виктор, — обрадовалась я, — ты уже пришел в себя!
— Как видишь, — ответил Пупс.
— А я только что о тебе думала.
— Что? — спросил он.
— Вспоминала, какие красивые песни ты пел.
Пупс глупо ухмыльнулся, протянул мне сумку и попросил:
— Подержи-ка, за сигаретами смотаюсь.
Я удивилась, но сумку взяла. Она была не очень тяжелая, но и не легкая. И черт меня дернул туда заглянуть. Глянула и обомлела.
— Умереть мне на этом месте, если это не арбалет, — прошептала я, рассматривая лежащую в сумке штуковину. — Вот тебе и Пупс!
— Ну как, заждалась? — услышала я голос Пупса и поспешно закрыла сумку.
— Да нет, все нормально, — ответила я.
— Ты сейчас куда? — спросил он.
— Никуда, так просто гуляю.
— Я тоже. Можно погулять с тобой?
Я удивилась, но ответила:
— Пожалуйста.
И мы пошли. Просто шли по улице. Пупс топал рядом и молчал, я тоже была задумчива. Мучил меня один вопрос, и, не выдержав, я спросила:
— Вить, а ты умеешь стрелять?
— Из чего? — спросил он.
— Да хоть из чего-нибудь.
— Из арбалета могу, — сказал Пупс и расстегнул свою сумку.
Я с трудом верила своим глазам, а он спокойненько достал арбалет, вставил в него стрелу и, почти не целясь, влупил в стоящее неподалеку дерево. И попал, что меня потрясло больше всего.
— Так это ты стрелял? — немеющим языком спросила я.
Пупс удивился:
— Ты о чем?
— Ну во всех нас стрелял ты?
Он усмехнулся, спрятал арбалет в сумку, туда же отправил стрелу, предварительно выдернув ее из ствола, и загадочно сказал:
— С этим надо поосторожней, это оружие, за него и срок дают, если разрешения не имеешь.
Я хотела развить эту тему, и, поверьте, мне было что сказать, да только Пупс слушать меня не стал. Он вдруг радостно крикнул:
— О! Это за мной! — и кому-то помахал рукой.
Я оглянулась на дорогу и увидела притормаживающую у тротуара белую «Волгу».
— Ну, покедова, — бросил Пупс, открыл дверцу «Волги» и был таков.
Я же, ошеломленная, осталась стоять на тротуаре.
В голове был такой бардак…
Нет, простите, я забыла, у нас, у русских, бардак — это когда порядок.
С этим «порядком» я домой и пришла. Баба Рая, увидев меня, испугалась.
— Ты что, дочка? — заранее жалея меня, спросила она. — Случилось что?
— Даже не знаю, — светила я и отправилась в спальню.
Полежав там на кровати, фортель Пупса обдумала и решила, что надо мне срочно увидеть Ларису.
Почему именно Ларису?
Да потому, что эта надоевшая всем стрела пропадала из трех мест: из дома Розы, из моего дома и из дома Ларисы. Из моего дома Пупс мог запросто взять стрелу при известных уже обстоятельствах, причем дважды.
Из дома Розы тем более. У Розы стрела пропадала тоже дважды, первый раз — когда стреляли в саму Розу, второй — когда стреляли в Тосю.
«Господи, — усомнилась я, — неужели Пупс стрелял в свою Розу? Он же ее обожает. А вот в Тосю Пупс запросто мог стрелять. Он ее недолюбливает, чтобы не сказать большего».
Потом стрела появилась вновь, уже у Ларисы. Казалось бы, здесь все очевидно — когда я пришла в тот раз к Ларисе, Пупс уже под вешалкой лежал…
Да, лежал, но взять стрелу он не мог. И не мог по двум причинам. Во-первых, он тогда вообще ничего не мог и вовсе не притворятся. А во-вторых, мы с Евгением отвезли его к себе домой и раздели. Стрелы при нем не было. Ему даже спрятать ее было некуда — в кармане плаща стрела не поместится, а кейса у Пупса не было. Следовательно, для того чтобы украсть у Ларисы стрелу, Пупс должен был к ней приходить еще раз, перед тем, как его принесли.
Я отправилась к Ларисе.
— Когда у тебя последний раз был Пупс? — прямо с порога спросила я.
Лариса даже не удивилась, так этот Пупс уже со своими фокусами прогремел.