Выстрел в чепчик

Пупс меня тут же изумил — он неожиданно встал на защиту Архангельского.
— Иван не виноват, — сказал он.
— Это было сразу заметно, — с издевкой ответила я. — Закрой дверь и садись. Разговор будет длинный.
— Какой — длинный? — рассердился Пупс. — Ты забыла? У меня Роза!
— Да, Роза, которой ты дал дубиной по голове, я про это не забыла. Нашел чем хвастаться.
Пупс потупился и, прикрыв за собой дверь, вошел в кабинет.
— Присаживайся, — широким жестом пригласила я его к его же столу. — Присаживайся и мне расскажи: чего хотели от тебя те невоспитанные молодые люди?
— Ты же слышала, — нехотя ответил Пупс. — Хотели, чтобы я договор подписал.
— Какой договор?
— Этого я тебе не скажу.
— Хорошо, а Ваня здесь при чем?
— Ваня связался с той фирмой, которой нужен этот договор. Ты же видела этих «быков», думаешь, приятно с ними общаться?
— Не думаю, — со знанием дела ответила я.
— Вот я сам и попросил Ваню быть посредником, — признался Пупс.
— А зачем ты вообще спутался с бандой этой?
Пупс грустно посмотрел на меня и трагически произнес:
— Соня, я честный человек.
— Знаю, — поспешила засвидетельствовать я. — Легенды ходят о твоей честности.
— Я честный человек, — мрачнея, повторил Пупс. — Честный, но больной.
 
Глава 41
Целый час рассказывал мне Пупс историю своей болезни, в красках рассказывал, с душещипательными иллюстрациями из семейной жизни — утомил меня изрядно. Можно представить, как тяжело мне было его слушать, когда я точно знала, что Пупс здоров. Здоров совершенно, хоть и запуган.
— Вот что, Витя, — сказала я, так и не дослушав до конца его повесть. — Мне уже все понятно, что и затмения бывают у тебя, что и нападаешь ты на людей под этими затмениями, и действуешь как маньяк, и все прочее, да только сущая все это ерунда. Хочешь знать, как на самом деле все было?
— Как? — без всякого интереса спросил Пупс, уже заранее понимая, что ничего умного я не скажу.
— А вот как, — ответила я. — Какие-то сволочи затеяли непонятную мне игру, а ты там выступаешь в главной роли. Чтобы заставить тебя подписать некий документ, они с помощью двойника убеждают тебя в психическом расстройстве и подсовывают сомнительного врача. Почему бы тебе не обратиться к собственной жене? Ведь Роза, она гинеколог! Ей же каждый будет рад оказать услугу! Уж она-то тебе настоящего врача нашла бы. Да что там — нашла бы? Роза только о том и мечтает, как бы показать тебя врачу!
Пупс разнервничался и заговорил, всеми способами давая мне понять, что большей глупости он и не слыхивал.
— Ага, — закричал он, — а врач этот под гипнозом узнает о том, что я страшное совершил, и тут же сдаст меня в милицию. Нет уж, спасибо, я как-нибудь без моей Розы обойдусь.
«Господи, да что же он там совершил-то?» — забеспокоилась я и тут же вспомнила, что все это враки.
В худшем случае это что-то страшное совершил дублер, а не наш доверчивый Пупс.
— Витя, опомнись, — воскликнула я. — Не вздумай ничего подписывать, это шантаж. Они нарочно подстроили все. Ты здоров, абсолютно здоров, а все покушения — дело рук твоего двойника.
— Какого двойника? — усмехнулся Пупс. — Соня, ты святая наивность.
«Ха, и это мне говорит он!»
— Почему же наивность? — пылая возмущением, закричала я. — Витька, тебя самым наглейшим образом дурачат. Ты даже из арбалета не умеешь стрелять.
— Это в нормальном состоянии, а в том — умею. Из глубин подсознания выплывает такое, только за голову держись. И перестань, ты меня не переубедишь. Сама же вытаскивала меня из-под вешалки Ларисы. Ведь это я, а не двойник лежал.
— Конечно, ты, да как ты попал туда? Происками двойника. Двойник заскочил к Ларисе, под твоим именем занял у нее деньги, ее адрес на бумажку записал, а потом сунул этот адрес тебе в руку, предварительно напоив тебя какой-то дрянью. Это сделать проще всего — глотаешь доверчиво всякую гадость, которую негодяй врач тебе подсовывает. Ты вырубился, а дальше все как по маслу: ты падаешь на улице, добрые люди находят тебя, а в руке адрес, туда и ведут, благо что рядом.
Пупс не поверил.
— Сама же говорила, что я сто долларов брал у Розы. Что же ты, не смогла распознать двойника? — спросил он.
Опять двадцать пять. Можно, конечно, и дальше убеждать его, но доводы бесполезны.
— Хорошо, а что ты, Витя, скажешь, если этого двойника я к тебе приведу?
— Ничего не скажу. Все равно подпишу бумаги, уже часть подписал.
— Ты это помнишь? — ужаснулась я.
— Не помню, но подпись моя.
— Ее подделали, чтобы заставить тебя и дальше подписывать. Неужели люди, которые не поленились состряпать тебе двойника, не смогут подделать какую-то жалкую подпись?
Пупс психанул:
— Перестань, Соня, стыдно слушать. Начиталась, понимаешь, книжек.
— Книжек не читаю, ты забыл, я их пишу, — напомнила я.
— Значит, еще хуже, написалась книжек и выпала из реальности. Да кто в наше время станет двойника мне совать? Зачем? Гораздо проще вставить в мой зад паяльник, и я все, что захочешь, подпишу. Никакой инсценировки не было. Просто я заболел, а вы благополучно рассвистели это по всему городу, вот в плохие уши и попала информация эта. Умные люди смекнули, что можно воспользоваться моей болезнью, и начали низкий шантаж.
Я растерялась. Вроде он и прав, во всяком случае, с паяльником.
— Христа ради, Вить, скажи, что это за документы?
Он лишь головой покачал.
— Ну хорошо, миленький, тогда скажи — это долгий процесс? Ты подпишешь, и все? Они деньги, что ли, снимут? — взмолилась я.
— Нет, не деньги и не все. Попозже еще моя подпись понадобится. Вообще-то вся процедура растянется месяца на полтора.
— Вот тебе и ответ! — обрадовалась я. — Ты что же, полтора месяца в заду с паяльником ходить будешь?
Нет, Вить, им запугать тебя здорово надо было, чтобы ты все их желания выполнил. Видимо, на карту поставлено много, раз не поленились они Ваню втянуть, двойника подсунуть и целую комедь разыграть. И получилось у них, кстати, все неплохо. Я бы посоветовала тебе обратиться в милицию, а пока там разбираться будут, на рыбалку с проктологом поехать.
— Я не поеду, — заявил Пупс. — Ты видела этот народ? Кстати, я не уверен, что это я — Розу. Нет, Соня, двойник там у них или я сам чокнулся, но подпишу.
Иначе не отстанут от меня.
— Ты точно с ума сошел! — заламывая руки, воскликнула я. — Витя, умоляю, не подписывай.
Похоже, он был даже растроган моими переживаниями.
— Хорошая ты женщина, Соня, — украдкой смахивая слезу, сказал Пупс.
— Конечно, хорошая, — легко согласилась я. — Так не тяни из меня жилы, видишь же, на нервах вся. Ты же мне не чужой, пока муж Розы.
— Успокойся, — сказал он. — Я, собственно, ничем не рискую. Преступления в том, что я сделаю, нет.
Уволят меня, это точно, на этом дело и заглохнет. И по бумагам этим они материального ущерба не нанесут никому, разве что только моральный.
— Точно не нанесут? — спросила я.
— Точно, — заверил Пупс. — Мероприятие, в обшем-то, невинное. Так, фирмочка развалится одна, их конкурент, и все.
— Но тебя-то уволят?
— Уволят, обязательно уволят, но я без работы остаться не боюсь. Меня уже давно зовут в другую фирму, и платят больше там, и работы меньше, а уж то, что там лучше, чем в тюрьме, так это, как говорят некультурные люди, сто пудов.
— Что-то уж больно хорошо у тебя все получается, — засомневалась я. — Ну, да ладно, как знаешь, тогда я пошла.
На самом деле я сдаваться не собиралась. Какая-то сила подгоняла меня дельцу этому помешать. Уж такой я хороший человек.
«Умру, — подумала я, — а не дам подписать те бумаги».
Вырвавшись на волю и простившись с Пупсом, я отправилась к Архангельскому.
«Он-то не открутится у меня», — подумала я, останавливаясь у его двери и с трудом переводя дыхание, поскольку, конечно же, не работал лифт.