Рыцарь или трус
Оберн уже встречался с подобными людьми. Таких было много среди бойцов — верных своему господину и не бросавшихся угрозами впустую. Хотя преимущество было не на его стороне, он по-прежнему был опасен.
— И ты, с луком. Даже не думай. Я прирежу ее задолго до того, как стрела в меня попадет. — Басовитый поднял Ясенку на ноги, не отнимая кинжала от ее шеи и подталкивая к столу. — Я Латром, сержант на службе его величества, состою в его личной гвардии. А ты?
— Оберн, Морской Бродяга. А это мои друзья.
— Слышал о тебе. — Латром силой усадил Ясенку в кресло у стола. — Итак, раз уж дело сложилось так, что ни одна сторона не может одержать верх, то, может, поговорим?
— А кто тебе сказал, что мы не одержим верх? — За спиной Латрома появился вошедший через другую дверь Касер.
Даже закаленный ветеран вроде Латрома может попасться впросак. Он инстинктивно оглянулся, встревоженный появлением врага с тыла. Оберн тут же бросился на него, и оба они прокатились по полу и врезались в стену. Оберн навалился на сержанта, прижав его к доскам, и когда противник пришел в себя от неожиданного удара, все трое спутников Оберна уже стояли над ним с обнаженными мечами.
— Вообще-то, Касер, — сказал Оберн, слегка задыхаясь и позволив себе улыбнуться, — нам действительно есть о чем поговорить. Не правда ли, сержант?
— Я сдаюсь, — сказал Латром. — Можете положиться на мое слово. Я понимаю, когда драться бесполезно.
Оберн осторожно встал на ноги, а через мгновение поднялся Латром. Осторожно, не делая лишних движений, сержант расстегнул пояс с мечом и бросил его на пол. Кинжал он уже потерял, когда Оберн сбил его с ног.
— Найдите кинжал, — сказал Оберн.
— Он у меня. — Ясенка с трудом поднялась на ноги и протянула ему кинжал. Он сверкнул в пламени разгорающегося очага. Хотя девушка держала кинжал не как опытный воин, все равно было видно, что она в этом знает толк.
Оберну страшно хотелось прикоснуться к ней, проверить, не ранена ли она, но перед ним неожиданно предстала отнюдь не дрожащая от страха девица. Ясенка была решительной, как Морской Бродяга.
— Как вы, миледи?
— Я цела и невредима, только замерзла и пить хочу. И есть тоже. И, — ее голос чуть дрогнул, — я очень, очень рада тебя видеть.
— А я тебя. Касер, пойди и приведи наших лошадей. В седельной сумке есть теплый плащ, и еды мы тоже захватили. Глупо будет пытаться вернуться до рассвета, так что придется заночевать здесь. Но мы будем настороже. — Оберн повернулся к Латрому: — Ты понимаешь, что нам придется тебя связать?
Латром пожал плечами:
— Я дал слово. Хочешь — вяжи. Я сделал все, что мог. Но ты вправе мне не верить.
— Ладно. Можешь считать это похвалой себе, если учесть наше численное преимущество.
Яобим завел сержанту руки за спину, готовясь связать их, но Оберн вдруг остановил его.
— Странно, но мне кажется, мы действительно можем положиться на его слово. Просто привяжи его за руку к столу так, чтобы он не мог распутать узлы. Дал ты слово или нет, я не хочу, чтобы ты ночью сбежал.
Яобим осклабился. Моряки умеют вязать узлы, и он в этом был мастер не хуже других.
В несколько мгновений он привязал Латрома за правую руку к столу так, что тот не мог бы двинуться, не потянув за собой весь стол, а концы веревки закрепил на противоположной ножке стола, куда сержант не смог бы дотянуться.
Оберн проверил работу Яобима и одобрительно кивнул:
— Отлично. С голоду не помрешь, дотянешься. Теперь, Дордан, подбрось-ка вон то длинное бревнышко в огонь.
6
Через час они уже были сыты и согреты. Трупы четырех убитых стражников вынесли наружу и сложили в телегу, чтобы поутру отвезти их в Ренделшам. Морские Бродяги раскатали циновки и разложили их по комнате так, чтобы охранять входы даже во сне, не желая разделяться и ложиться спать наверху. Теперь все храпели, включая и Латрома, у которого циновки не было. Но ему, похоже, было все равно.
Оберн молча сидел у огня. Ясенка устроилась чуть ближе к очагу, прикрытому на ночь валежником, чтобы горел долго и ровно. Она, повернувшись к Оберну спиной, сидела на шкуре какого-то зверя, подобрав ноги. Он встал с циновки и опустился на колени рядом с девушкой.
— Все еще боишься?
Ясенка посмотрела на него:
— Нет. Просто уснуть не могу.
— Понятно, — сказал Оберн, стараясь говорить непринужденно, — ты разволновалась, как ребенок, получивший слишком много сладостей. Не всегда удается в один и тот же день участвовать в свадебной процессии, а затем вдруг попасть в лапы похитителей, что увозят тебя в королевский охотничий домик.
Шутка получилась не очень удачной.
— Знаю, — сказала Ясенка. Она была напряжена, ее руки сжались в кулаки. — Зачем Флориан это сделал?
Оберн пожал плечами:
— Ты — угроза для него, Ясенка. Может, ты не понимаешь, или слухи идут мимо тебя, но у короля уже есть противники. А ты — дочь покойного государя.
— Я то, что я есть. Зазар верно назвала меня — Смертедочерь, Посмертная дочь. Я ничего не хочу, кроме свободы самой выбирать свою судьбу! — В голосе Ясенки звучала страсть, хотя говорила девушка очень тихо.
— Я знаю, что ты не замешана в интригах. Если бы ты могла от всего этого избавиться, ты бы сделала это. Но что случилось, то случилось. — Оберну так хотелось обнять ее, успокоить… Но он знал, что для этого она должна доверять ему и нуждаться в нем.
На некоторое время воцарилось молчание. Ясенка взяла длинную ветку и поворошила угли. Ветка вспыхнула, и девушка бросила ее в очаг.
— Когда меня схватили, я только и думала — хочу, чтобы ты пришел и спас меня. Ты пришел и спас.
— А как же иначе?
— Ты всегда был мне другом. — Она чуть улыбнулась. — Даже когда ты был малость не в себе и думал, что я скормлю тебя подводным духам там, на Болотах.
Он улыбнулся в ответ:
— Я даже и не помню, что было после того, как я свалился с утеса, до того момента, как очнулся и увидел тебя. Ты стирала с моего лица кровь. Я подумал, что уже умер и за мной ухаживает русалка, одна из дочерей Морского Короля.
— Твой добрый меч до сих пор лежит там, в руинах Галинфа. И твой доспех.
— Ну, доспех-то можно и другой найти, — сказал Оберн. — Но должен признаться, что мне недостает моего меча. Это был лучший меч Снолли, его выковал Ринбелл. Он сам бьется за меня.
Казалось, она не слышит его.
— Ты сказал, что король завидует мне. Значит, у меня есть какая-то власть. Когда мы вернемся в город, я посмотрю, что смогу сделать, чтобы вернуть тебе твой меч.
— Спасибо. — Снова повисло молчание, и он придвинулся поближе к ней. — Ясенка, понимаешь, пока ты одна, без защитника, ты очень уязвима. Подобный случай может повториться. И меня может не оказаться рядом, чтобы спасти тебя, если только…
— Если что?
— Если ты не выйдешь за меня.
Она выпрямилась, отодвинувшись от него.
— Я сказала, чтобы ты больше об этом не заговаривал…
— Я знаю, но я получил известие. Снолли, мой отец — главный вождь Морских Бродяг, — рассказал мне о том, как идут дела в Новом Волде. Посевы растут плохо из-за вневременного холода, много людей заболело и умерло. Среди них была моя жена Ниэв.
— Ох, Оберн. Мне так жаль…
— Да. Она была хорошей женщиной, хотя нас и поженили слишком рано и мы почти не знали друг друга. Она выполнила свой долг. — Он помолчал, впервые подумав о том, что этот брак по приказу мог значить для Ниэв. Она всегда была молчаливой девушкой. — Снолли сказал, что она умерла хорошо. Это высшая похвала среди моего народа. Надеюсь, и обо мне так скажут.
Ясенка молчала. Но ее кулаки медленно разжались, щеки порозовели. Оберн осмелился прикоснуться к руке девушки, сжал ее. Рука была холодной, как лед. Ясенка подняла голову:
— Оберн, я понимаю твои чувства. Но хорошенько подумай прежде и реши, чего ты действительно хочешь.
— У меня было полно времени с тех пор, как мы попали в дом графа Харуза, а потом в город. Мои чувства не изменились, только окрепли. Если бы ты дала мне хотя бы надежду, я оставил бы Ниэв — это вполне в обычае моего народа — и содержал бы ее до конца жизни, если бы только мог получить тебя в жены. Ее смерть не изменила моих чувств, разве что мне жаль ее.