Спутники Волкодава

— Кто же ты тогда? — мягко спросил Тилорн.
— Я Патинаутаваруни из рода Таваруки, — высокомерно промолвила девушка.
— И чем же знаменит твой род? — поинтересовался Тилорн все так же серьезно.
— Мой род… Это не важно! Главное — я не ребенок!
— Очень хорошо. Тогда ты не будешь осуждать юношу, приплывшего на ваш остров по зову сердца. Девушки очень хорошо разбираются в таких вещах, как влечение сердца, — вкрадчиво сказала Маути.
— Никто его не осуждает. Но раз уж не умеешь, так нечего и браться похищать невесту…
— Пати из рода Таваруки! Разве сердце спрашивает: достаточно ли я красива, чтобы полюбить этого юношу? Оно говорит: люблю! Оно говорит: хочу! — и спорить с ним бесполезно. Разве не так? И если зовет сердце, мы, сильные и слабые, следуем его велениям, потому что не можем иначе. Руки негонеро оказались сильнее рук Ваниваки и схватили его, но неужели горячее сердце не стоит сильных рук? Разве оно не достойно любви и уважения?
Пати потупилась и, пошевелив ногой в воде, разогнала нахальных пестрых мальков.
— Каждая девушка-негонеро мечтает иметь жениха со смелым и любящим сердцем. Мы все завидуем Итиви, хотя дразним ее и притворяемся, будто презираем за неловкость жениха.
— Он мой друг, — сказал Ваниваки, — и я вытащу его с Тин-Тонгры. Он не слабый — в сеть Панакави может попасть любой.
— Я знаю, и… Я хотела сказать, что вам не спасти своего друга. Глаз Панакави широко открыт, а это значит — Синие Ямы надежно охраняют подходы к Тин-Тонгре с запада.
— О, змеи морские! Опять эти сказки для несмышленышей! — раздраженно отмахнулся Ваниваки. — Видел я ваши Синие Ямы, они могут остановить только трусливых негонеро или не умеющих плавать матуави.
— Они остановят и поглотят всех, даже Госпожу рыбу и ее слуг! — Пати окинула юношу пренебрежительным взглядом, ловко нацепила на себя плетеный фартук-юбочку и осторожно влезла в сильно накренившийся челнок. — Тебе достаточно будет только раз взглянуть на всеядные Синие Ямы, и ты, позабыв про друга, будешь грести всю ночь, лишь бы убраться от них подальше.
— Потому-то женщин и не берут на лов рыбы! Хвостоколку они принимают за акулу, а при виде акулы сходят с ума от страха!
— Твой приятель, кажется, сам потерял разум, — холодно обратилась девушка к Маути. — Плывите за мной, и вы увидите Синие Ямы. А я с удовольствием погляжу, какого цвета станет лицо у этого укушенного скаурогой парня, когда он посмотрит на них вблизи.
Ваниваки, проворчав что-то невразумительное, взялся за весла, Тилорн с Маути последовали его примеру, и вскоре длинное каноэ уже скользило рядом с маленьким челноком, хозяйка которого, умело работая одним веслом, заставляла его петлять между островками с таким расчетом, чтобы их не было видно со стороны Внутреннего моря. Юноша старался не подавать виду, и все же слова Пати не на шутку встревожили его. Подплывая с Вихауви к Тин-Тонгре, он действительно видел в протоке, отделявшей остров негонеро от кольца мелких островков, пресловутые Синие Ямы, о которых слышал еще в раннем детстве. О них говорили как о чем-то ужасном, величали даже бездонными глотками Панакави, но, как и большинство страшных историй, рассказы о Синих Ямах лишь в малой степени соответствовали тому, что он увидел собственными глазами.
На желто-коричневом дне мелкой протоки и правда синели, подобно огромным глазам, ямы локтей по тридцать в длину. Благодаря покатым краям они напоминали гигантские воронки, дна которых не было видно. Выглядели они жутковато, слов нет, однако вода вокруг них казалась совершенно спокойной, ленивые губари плавали над ними как ни в чем не бывало, а громадные зубастые полосаты неподвижно лежали на песке между ямами, подстерегая добычу точно так же, как и на других мелях Внутреннего моря. Несмотря на протесты Ваниваки, Вихауви бросил пучок водорослей в самый центр Ямы, и они с замиранием сердца стали следить за его погружением. Сначала водоросли опускались медленно, потом движение их ускорилось, словно синяя воронка жадно всасывала растрепанный ком вглубь. Смотреть на это было неприятно, а представлять себя на месте этих водорослей еще неприятнее, но рыбы-то без труда справлялись с глубинным течением, так что друзья, поколебавшись, налегли на весла и благополучно миновали легендарное место. И все же в словах Пати было что-то настораживающее. По всей видимости, она хорошо знала, о чем говорит, и если сила течения в этих Ямах как-то связана с постоянно меняющимися размерами сияющего в ночном небе глаза Панакави, то…
Ваниваки хотел было спросить Тилорна, может ли его колдовство помочь им укротить всепожирающие Синие Ямы, но в последний момент решил воздержаться от вопросов до тех пор, пока собственными глазами не убедится в справедливости слов Пати. Девушка между тем перестала дичиться и охотно рассказывала Маути о предстоящем празднике, по случаю которого негонеро собирались выйти этой ночью на традиционный лов креветок.
— Почему же ты отправилась за жемчугом, когда большинство ваших женщин и девушек заняты стряпней и подготовкой к празднику? Да еще одна, без подруг и сверстников? — улучив подходящий момент, задала Маути давно интересовавший ее вопрос.
— Надеялась, что мне посчастливится найти хотя бы одну жемчужину и принести ее в жертву Панакави. Знаешь, в канун Ланиукалари он склонен забывать гнев и, случается, исполняет просьбы людей.
— Чего же ты хотела просить у Ночного бога? Чего не мог дать тебе Тиураол, благость которого простерта над хираолами, а щедрость не имеет границ? — спросила Маути, чувствуя, что, может статься, встреча эта окажется счастливой для них и сыграет свою роль в спасении Вихауви. Ведь случайных встреч не бывает, в каждой есть какой-то смысл, надо только отыскать его и суметь воспользоваться шансом, посылаемым Дневным богом.
— Тиураол — великий бог, но вряд ли он в силах излечить мою мать от язв, насланных на нее Панакави. Да и не будет он вмешиваться в деяния ночного бога, так во всяком случае объяснил мне Мафан-оук.
— Почему же сам колдун не замолвил словечка за твою мать? — спросил Тилорн, не сумевший при всем старании разобраться в религиозных воззрениях мекамбо, не говоря уже о негонеро.
— Он сделал все, что мог, но без щедрого приношения Панакави не станет помогать ему творить исцелительное заклинание и оно не принесет пользы.
Ого! Это было что-то новенькое, с таким на Тулалаоки землянину сталкиваться не доводилось. Тофра-оук еще не додумался требовать подарков для своих богов, и все же они как умели помогали ему выхаживать больных и раненых. Похоже, негонеро уже коснулось дыхание цивилизации, даром что сами они с заморскими гостями не якшались.
— А что же твои родичи? Неужели им нечем одарить Панакави?
— От моего рода осталось всего восемь человек. Чтобы спасти трех рыбаков, умерших от язв после торгов на Манахаше, мы уже пожертвовали Тиураолу и Панакави все ценное, что у нас было, однако боги не услышали наши мольбы, и следующей должна уйти из этого мира моя мать.
— Ага. Расскажи-ка мне поподробнее о поразивших ее язвах, — попросил Тилорн, подумав, что, вероятно, купцы с восточного материка завезли на Манахаш не только изделия из металлов, цветные лоскуты материи, но и представления о том, что богам, как и людям, за совершение добрых дел положено давать мзду.
Закончив описание болезни, Пати подняла руку и предупредила:
— Мы почти у цели. Гребите медленнее, сейчас перед вами откроются берега Тин-Тонгры и пролив Синих Ям.
Ваниваки привстал, чтобы поглядеть в указанном направлении, но ничего, кроме привычного скопления островков, не увидел. Тем не менее что-то вокруг изменилось, и, пытаясь обнаружить это неопределимое нечто, юноша внезапно уловил чуть слышный, но явно усиливающийся по мере их продвижения вперед шорох. Он становился все громче и громче, пока не перерос в низкий, противно вибрирующий гул, от которого что-то вздрагивало в животе и судорожно поджимались пальцы ног.
— Вот мы и на месте. — Пати подогнала челнок к островку с одинокой, сильно покосившейся пальмой. — Дальше плыть опасно.