Поверь мне!
А она-то его жалела! «Бедный Хэнки заболел, вытри носик, надень носочки!» Похоже, отнюдь не температура, а совсем другая дама сразила Хэнка и уложила его в постель.
Глаза Рэйчел наполнились слезами. Она в полной мере ощутила, что любит мужа еще сильнее, чем в день свадьбы, и совершенно не представляла, что будет делать, если всему этому не найдется какое-то невинное объяснение.
Хотелось бы знать какое, когда в спальне задернуты шторы, Хэнк в рабочее время дома, а на лестнице валяется женское белье...
Она почувствовала, что ноги ее трясутся и стоять все труднее и труднее. Дрожащей рукой Рэйчел отбросила с лица пряди слипшихся волос, с которых капала мутная вода. Единственный выход из ситуации – узнать, что же на самом деле происходит.
Даже не подумав снять грязные сапоги, она попыталась сделать шаг, но споткнулась о первую ступеньку лестницы и, чтобы не упасть, схватилась за стойку перил.
Слезы сдавили ей горло. Она была так потрясена и слаба, что с трудом могла собраться с мыслями.
Нет, Хэнк не мог меня предать! Не мог предать! – стучало в висках.
Так, надо сесть и успокоиться. Рэйчел устроилась на ступеньке, привалившись спиной к перилам. Допустим, Хэнк все-таки заболел и решил вернуться домой. По дороге он заехал в магазин и сделал кое-какие покупки, зная, что еще несколько дней не сможет выбраться в город. И, чтобы как-то расшевелить их угасающую страсть друг к другу, купил для нее сексуальное белье. Возможно, он просто обронил что-то из своих покупок, поднимаясь по лестнице в спальню.
Головная боль усилилась настолько, что Рэйчел пришлось долго массировать виски, прежде чем подняться и продолжить свой мучительный путь наверх. Болезнь совсем измотала ее. Стоило совершать такую изнурительную поездку с работы домой, чтобы обнаружить Хэнка в объятиях другой женщины...
За поворотом лестницы, словно затаившаяся змея, поджидал свернувшийся на ступеньке нейлоновый чулок. Чуть повыше на перилах небрежно висел второй.
– О, Хэнк! – прошептала Рэйчел, и ее лицо исказила гримаса муки нечеловеческой. – Окажись где-нибудь в другом месте! Я этого не вынесу!
В конце концов, мог же он одолжить ключи от дома женатому приятелю. В другое время она такой поступок не одобрит – у них, мягко говоря, не отель! Но сейчас отдала бы все – только пусть это окажется кто-то из их знакомых со своей нелегальной возлюбленной.
Рэйчел отрешенно уставилась в пространство. Возможно, виной всему – необходимость каждый день мотаться на работу за тридевять земель. Если так будет продолжаться, они скоро позабудут лица друг друга. Все, на что ее хватает по возвращении домой, – это быстро разогреть в микроволновке немудреный ужин. Хэнк появляется, когда придется и обычно к вечеру, настолько изможден, что порой не способен даже разговаривать.
Но от этого Хэнк не перестает быть привлекательным, зрелым мужчиной, полным сексуальной энергии. Он не может долго воздерживаться от сексуальных отношений.
Рэйчел с ужасом подумала, что это как раз та самая ситуация, когда мужчины заводят любовниц.
– Нет, Хэнк, только не это! – беспомощно прошептала она.
Боль в груди становилась невыносимой, и Рэйчел не знала, что являлось причиной – хворь, терзавшая ее тело, или страх обнаружить то, о чем она никогда помыслить не могла. Лоб Рэйчел был густо покрыт капельками пота. Болезнь прогрессировала гораздо быстрее, чем она ожидала.
Затем ей показалось, что она слышит голоса – слабые, отдаленные голоса, доносящиеся из спальни.
В одно мгновение трогательная теория об игривых покупках мужа рухнула. Теперь можно было хорошо различить низкий, уверенный голос Хэнка, перемежающийся с мурлыкающим голоском неизвестной женщины.
Нет! Этого не может быть! – упрямо твердила про себя Рэйчел.
На ее лице застыло выражение боли.
В страшном сне не могло присниться миссис Хансон, что в ее доме, в ее спальне, с ее мужем окажется чужая женщина. Она стояла, скованная ужасом, не смея вдохнуть, и чувствовала, как ее голова начинает идти кругом от ненавистного звука голосов, которые вкрадчиво пробирались в ее мозг и, смешиваясь, навязывали недвусмысленные предположения о происходящем.
Рэйчел всегда всецело доверяла своему любимому. И теперь, когда надежды на благополучный исход уже не оставалось, упорно не желала верить ни глазам, ни ушам своим, повторяя как заклинание:
– Произошла какая-то ошибка. Наверняка это ошибка.
Существовал еще один выход из ситуации. Можно развернуться и тихонько выскользнуть из дома, затем громко хлопнуть створкой ворот, делая вид, будто только что приехала, шумно прошлепать по грязи, грохнуть входной дверью... И заставить себя поверить, что ничего плохого никогда не было.
Беспокойство и неуверенность охватили Рэйчел при этой мысли. Она представила себе Хэнка и ненавистную незнакомку, которые суетливо и сбивчиво рассказывают ей нелепые истории о внеплановой деловой встрече или притворяются, что планируют сюрприз ко дню рождения кого-то из сотрудников.
Затем она вообразила, как ее будут терзать сомнения, которые ей придется вечно глушить в себе, потому что она испугалась посмотреть правде в глаза.
Нет, она никогда не сможет спокойно жить с Хэнком, не расставив все точки над «i». Если он изменил ей, она должна об этом знать.
Не оставалось ничего другого, как преодолеть последний пролет лестницы. Рэйчел сделала глубокий вдох и заставила себя двинуться вперед, все еще отчаянно пытаясь подыскать невинное объяснение происходящему. Ее нижняя губа дрожала. В голову ничего не приходило, кроме нелепой версии о том, что женщина, находящаяся в спальне, могла оказаться дизайнером по интерьеру и задернула шторы для того, чтобы...
Беспомощно путаясь в догадках, Рэйчел закусила кулак, чтобы не закричать от отчаяния. А чем тогда объяснить появление на ступеньках этих трусиков и чулок? Кто и почему мог разбросать их здесь? Она не решалась оглядеть верхние ступени, где могли находиться и другие предметы – предметы, от которых ей придется поспешно отвести глаза, если они окажутся добавочными уликами, подтверждающими неверность Хэнка.
Нет, это неправда. Он любил ее и теперь еще любит. По телу Рэйчел прокатилась горячая волна, она почувствовала приток крови к лицу. Сколько, времени прошло с тех пор, как они в последний раз проявляли любовь и нежность друг к другу? Много. Слишком долго они живут каждый своей жизнью.
Пронзительное чувство вины овладело ею. Она была слишком занята и чертовски уставала. Ее глаза сузились. Оба были виноваты. Хэнк тоже постоянно жаловался на усталость. Усталость от чего? – спросил противный голосок в ее голове, и она больно закусила губу.
Он всегда приходил с работы выжатым как губка. Ей часто казалось, что она замужем за человеком-невидимкой. В какие-то дни они приближались друг к другу только по утрам, когда она гладила его рубашки. Он менял две, а порой и три в день. После того как однажды утром он пропалил утюгом две рубашки, торопясь успеть на утренний поезд, Рэйчел взяла эту обязанность на себя. Неужели она все это время старательно прихорашивала его для неведомой соперницы?
Очередная горячая волна окатила Рэйчел с головы до ног. Она застыла на мгновение, ожидая, пока этот прилив жара пройдет, а затем собралась с духом, чтобы встретиться лицом к лицу с неумолимой действительностью.
Ноги упрямо отказывались сделать следующий шаг. Почувствовав, как подгибаются колени, Рэйчел буквально заставила себя подняться еще на ступеньку... и споткнулась о пару светло-вишневых туфель, сброшенных второпях и беспорядочно лежавших высокими каблуками вверх. Туфли уличной девки, с непривычной злобой подумала она.
Немного выше расположилась еще одна невесомая кучка ажурного белья, напоминающая взбитые сливки, в которой можно было распознать лифчик и пояс для чулок. Венчала эту пирамиду разврата художественно аранжированная композиция из кремовой юбки и такого же жакета.
У Рэйчел перехватило дыхание. Надежда на то, что произошло недоразумение, рухнула. Она еще сильнее закусила губу и, сделав невероятное усилие над собой, перешагнула через кучку белья и одежды, задев вымазанным в глине сапогом одну из сливочных бретелей. Теперь ее решимость была непоколебима.