Пропажа свидетеля

 
Борис Можаев
ПРОПАЖА СВИДЕТЕЛЯ
 
1
Они вылетели утром на вертолете из райцентра Воскресенского. Целый час летели над таежной извилистой рекой Вереей, заваленной всяким лесным хламом на бурных порогах; бревна с такой высоты казались спичками, а черные выворотни и коряги, окруженные шапками пухлой пены, похожи были на ломаные сучья в снегу. Река то бурлила на перекатах, заметных по извилистой череде белесых гребней постоянных волн, то растекалась на спокойные темные протоки, обросшие по берегам купами краснотала, черемухи и дикой амурской сирени-трескуна.
Тайга стояла еще однотонно-зеленой, и только кое-где, на косогорах, проступали опаловые пятна рано пожелтевших берез и осин, да радужным оперением просвечивали порой сквозь мелколистные макушки ильмов плетни дикого винограда, обвившие эти могучие стволы и раскидистый ветви.
Рядом с пилотом сидел светловолосый и худой лейтенант милиции Коньков; у него было темное, словно продубленное лицо с аскетическими складками на впалых щеках. Такие лица бывают у людей, не знающих угомона ни днем, ни ночью. Он пристально глядел на эти игравшие слюдяным переблеском речные перекаты, на затененные и длинные протоки, стараясь определить то самое место, где ждали их председатель промысловой артели Дункай с проводником убитого зоолога Калганова.
Река везде петляла, везде были заломы, перекаты, песчаные косы да протоки – попробуй определи с эдакой высоты, которая из них та самая протока, называемая местными жителями Теплой? Правда, Семен Хылович Дункай сказал по телефону, когда вызывал лейтенанта Конькова на место преступления, что на косе они разведут костер. Но из-за этого костра они чуть было не приземлились на другой косе, да вовремя спохватились – здесь, у костра, сидело не два человека, а четверо, валялись какие-то железные бочки, и у самого приплеска была черная развалистая лодка, совсем не похожая на длинный удэгейский бат.
Все это они заметили только при посадке, когда зависли на стометровой высоте над водой. Коньков толкнул пилота в бок и крикнул, прислонив ладонь к его уху:
– Это не они! Теплая протока километров за сто вверх по реке. Столько мы пролетели?
– Сейчас определим, – ответил пилот, глядя на приборы. – Примерно шестьдесят – семьдесят километров.
– Тогда крой дальше!
– А, чтоб тебя скосоротило! – выругался летчик, подымая вверх вертолет.
– А я виноват? И песчаная коса, и протока рядом, и костер… Попробуй разберись тут, – проворчал обиженно Коньков.
Помимо Конькова и пилота, в вертолете, в пассажирском отсеке, сидели два санитара в каких-то белесых, застиранных халатах, похожих на робы грузчиков, врач в черном костюме при галстучке и в соломенной шляпе, да еще в форменной одежде плотный и благообразный, с широким добродушным лицом следователь из районной прокуратуры, по фамилии Косушка.
Наконец увидели они длинную песчаную косу, и костер, и двух человек возле него; те, заметив вертолет, встали и начали размахивать руками.
– Вот теперь они! – крикнул Коньков. – Узнаю Дункая по шляпе; он у нее поля обрезал, чтоб, говорит, ветер не сдувал. Вон, видишь? Как ведро на голове…
Пилот утвердительно кивнул головой и начал снижаться прямо на песчаную отмель.
 
2
Дункай с Кончугой встретили прилетевших у трапа вертолета, словно делегацию, – Дункай почтительно протягивал всем по очереди руку и представлялся:
– Председатель артели Семен Хылович.
Коренастый, широкоплечий Кончуга стоял чуть поодаль и сосал маленькую бронзовую трубочку с черным мундштуком. Его плоское скуластое лицо было безразлично-спокойным, полным сурового достоинства.
– Где Калганов? – спросил следователь.
– Идите за мной, – ответил Дункай.
Он повел их к лесной опушке по песчаной косе. Не доходя до кустарников, Коньков жестом остановил Дункая и спросил:
– Вы тут без нас следы не затоптали?
– Да вы ж не велели, – ответил Семен Хылович с некоторой досадой, как маленьким. – Ни я, ни Кончуга вплотную к Калганову не подходили.
– А есть следы? – спросил Косушка.
– Есть. В кедах кто-то был, – ответил Дункай со значением, словно по секрету. – Сейчас увидите.
Он свернул за ивовый куст и остановился.
– Ах ты, голова еловая! – воскликнул Косушка, увидев Калганова.
Тот лежал лицом вниз, неудобно подвернув голову. Пуля вошла в грудь и засела в теле – на спине никаких отметин, расстегнутая кожаная куртка с распластанными вразлет по песку бортами, точно крылья подбитой птицы, была чистой от крови. По всему было видно, что человек убит наповал – упал и не трепыхнулся. От лесной опушки вел к нему размашистый след: его массивные сапоги с рифленой подошвой были в песке.
Косушка, даже не замеряя следов, сказал:
– Дело ясное – следы его.
А чуть поодаль, также из лесу, вели к нему другие следы, мельче, с частой рифленкой в елочку. Следы эти уводили обратно в лес.
Косушка снял с плеча фотоаппарат и стал фотографировать и убитого, и эти мелкие следы.
– Кажется, кеды, – сказал Коньков.
– Да! – кивнул головой Косушка.
– Женские, что ли? – спросил Коньков.
– По-видимому… тридцать седьмой – тридцать восьмой размер. Впрочем, у местных жителей вообще ноги маленькие.
Коньков невольно покосился на ноги Кончуги, но тот был обут в олочи.
– Семен Хылович, – спросил Коньков Дункая. – Вы не интересовались – куда ведут эти мелкие следы?
– Интересовались, такое дело, – ответил за Дункая Кончуга. – Следы ведут к ручью.
– А потом? – спросил Косушка.
– Потом пропадай, – ответил Кончуга.
– Надо поискать, – сказал Коньков.
– Бесполезно. Я сам искал вместе с Кончугой. Наверно, человек разулся и пошел по ручью, – ответил Дункай.
Косушка раскрыл свой черный чемоданчик, вынул оттуда флакон, встряхнул его, насыпал порошку и стал заливать след, оставленный кедом, белым раствором гипса.
– Странно! – сказал Коньков, разглядывая те и другие следы. – Вроде бы они шли вместе, но стреляли не сбоку, а в грудь.
– А может, замешкался Калганов и обернулся на возглас, или там под руку взяли, – рассуждал Косушка. – Повернулся грудью, в упор и выстрелили.
– По следам не скажешь, – отрицательно покачал головой Коньков.
– Почему не скажешь? – спросил Кончуга, потом вынул изо рта трубочку и указал мундштуком на реку: – Стреляй оттуда. Наверно, с лодки.
– Откуда ты знаешь? – спросил его Косушка.
– Тебе смотри следы: Калганов шел быстро из тайги, от своей палатки, к реке. Падал на ходу, вперед лицом. С реки стреляли! Другой человек тихо шел, его мелкий след, неглубокий. Осторожно шел, тебе понимай? Когда увидал убитый, его стоял немножко, потом назад ходил совсем тихонько.
Меж тем доктор осматривал и прощупывал тело Калганова.
– Когда наступила смерть? – спросил его Косушка.
– Должно быть, вечером или ночью, – ответил доктор.
– А когда стреляли? – спросил Коньков Кончугу.
– Не знай, – невозмутимо ответил тот.
– То есть как не знаешь? Где ж ты был? – спросил Косушка с удивлением и даже на Дункая поглядел вопросительно.
Дункай только плечами пожал. А Кончуга пыхнул дымом и сказал как бы нехотя:
– Вечером на пантовка ходи. Ничего не находил, вот какое дело. Утром приходил сюда – начальник убит.
– И выстрела не слыхал?
– Нет. Далеко ходи. Тайга.
– Что за пантовка? Речка или распадок? – спросил Косушка, раскрывая блокнот с намерением записать ответ Кончуги.
Коньков чуть заметно усмехнулся, отворачивая лицо. Дункай глядел с удивлением на Конькова, а Кончуга сунул опять в рот трубочку и задымил.
– Вы почему не отвечаете? – сердито сказал Косушка.
– Я все отвечал, – с той же невозмутимостью отозвался Кончуга.
Косушка вопросительно поглядел на Дункая.
– Что это значит? Его спрашивают, а он и отвечать не хочет.