Край обетованный

Да. Тогда вокруг «Аум» никакого шума не было, и мы сказали им, что просто ходим в центр изучения йоги. Это уже потом пошли слухи о братстве, появились разные проблемы.
Первое время мы занимались распространением «аумовских» рекламных листовок. Это называлось служением. Раскладывали листовки по почтовым ящикам или просто раздавали на улице прохожим. В основном – по воскресеньям. Мне нравилось это дело. Разобравшись со своей порцией листовок, я была довольна сделанной работой. На душе становилось светло, сама не знаю почему. Служение – это накопление добродетелей, которые дают человеку энергию для роста, подъема на новую ступень. Нам часто говорили об этом в «Аум».
В братстве у меня появились новые друзья. Потом в «Аум» пришла моя бывшая подруга – мы раньше с ней учились в другой школе. Стали на пару раздавать листовки. Не подумайте, что это я ее сагитировала. Я лишь рассказала ей о братстве, и она захотела присоединиться.
Вступив в братство, я продолжала свои упражнения, и вскоре мне довелось испытать «дхарти сиддхи» 66 – состояние, предшествующее способности к левитации, иначе говоря, когда тело начинает подпрыгивать, отрываясь от земли. Оно наступило дома – я как раз выполняла дыхательные упражнения. Теперь я могу делать это свободно, когда захочу. Вначале я не понимала, что со мной, но скоро научилась в какой-то степени контролировать происходящее.
Хотя сперва это было что-то! Эти подскоки (смеется)… Что делать? Домашние, глядя на меня, не знали что и думать. В «Аум» говорили, что я достигла этой стадии довольно быстро. Думаю, дело в том, что у меня, наверное, с детства духовные способности развиты.
Какое-то время я совмещала «Аум» со школой, но походы в это учреждение казались мне все более бессмысленными. Не бессмысленными даже, скорее – ненавистными. В школе я была белой вороной. Вот вам пример: одноклассники все время говорили об учителях гадости, а в «Аум» нас учили о других людях плохо не говорить. Тут концы с концами никак не сходятся. Или все эти разговоры в школе… как бы оттянуться, кайф получить. «Аум» же применяет на практике принцип «Не гоняйся за удовольствиями». То есть все наоборот. Тоже одно с другим не стыкуется.
Для того чтобы добиться освобождения и просветления, упражнения лучше делать не дома, а целиком посвятить им себя, уйдя в братство. Так быстрее добьешься результата. Эта мысль крепко засела у меня в голове. Я менялась, выполняя упражнения, понимала это, и мне хотелось измениться еще больше.
И когда я объявила в братстве, что хочу стать послушницей, возражать никто не стал: есть желание – пожалуйста.
Перейти в послушницы – значит отказаться от страстей и желаний. От чего вам трудно было отказаться?
Было очень непросто. Сомнения, колебания… Я так долго жила в семье и теперь лишалась возможности свободно общаться с близкими. Вот что тяжелее всего. И еще еда… Послушникам положено есть лишь определенную пищу. Вообще-то для меня еда не проблема, но дело не только в ней. Все-таки я очень волновалась, как у меня пойдут дела.
Старший брат к тому времени уже бросил колледж и ушел в братство. Родители уговаривали его подождать, хотя бы закончить учебу, но он их не послушал. Второй же брат мирскую жизнь на послушничество менять не собирался.
Когда я уходила, родители плакали. Им очень хотелось меня удержать. Но я считала, что не сумею сделать для них ничего хорошего, если все останется как есть. Я стремилась не просто к «любви», а к «любви» в более широком значении. Думала, что, изменив себя, сделаю доброе дело родителям. Конечно, расставаться было тяжело, однако в конце концов я решилась.
Для начала меня отправили «на стажировку» в префектуру Яманаси, в «Сэйрю сёдзя» 67, оттуда перебросили в Токио, в тот самый додзё в Сэтагая, где мне пришлось заниматься самыми разными делами – связями с членами братства, не принявшими послушничества, печатанием листовок, которые я потом отвозила братьям и сестрам, отвечавшим за их распространение. Я не жалела о переходе в другое качество, хотя порой и чувствовала себя одиноко в этой новой жизни. В братстве у меня появились новые друзья. Тогда в «Аум» приходило много девушек моего возраста, и в додзё мы чувствовали себя прекрасно. Между нами нашлось много общего. О чем мы говорили? Как добиться прогресса в духовных практиках (смеется). В конце концов, все мы пришли в «Аум» потому, что окружающий мир казался нам лишенным ценностей. После примерно года в Сэтагая меня перевели в штаб-квартиру у Фудзи кем-то вроде секретаря-администратора. Я провела там полтора года и оттуда была направлена на объект № 6 в Камикуисики, готовила «подношения» – которые во время специальной службы подносились богам, после чего их съедали самана.
Еду, то есть? И что же вы готовили?
Хлеб, какие-нибудь печенья, иногда что-то наподобие гамбургеров. Рис, морскую капусту, что-нибудь жареное… Меню периодически слегка менялось. Одно время готовили лапшу. В основном овощные блюда, не мясо. Гамбургеры из тофу 68.
Готовившие еду все время менялись – их было то больше, то меньше. Под конец осталось трое. Только женщины. Кроме них никто не имел права этим заниматься. Это же священная пища, подношение богам.
Вас оставили. Значит, решили, что вы достойны?
Наверное. Хотя работа была тяжелая. По-настоящему физическая. Мы готовили каждый день с утра до вечера, валились с ног от усталости. Одно время число самана в братстве очень выросло, и всех надо было накормить. Работать приходилось без перерыва.
На сто самана полагалось приготовить сто порций. И не только приготовить, но и перенести в помещение с алтарем, расставить там… А потом еще раздать всё самана.
Что готовить, решали старшие. В принципе меню составлялось на основе необходимого сейчас человеку рациона. Вкус? Людям со стороны наша еда казалась простоватой. Увлечение вкусом искушает плоть, впрочем, особых строгостей не было. Короче, еда, не возбуждающая аппетит. Наша задача была не деликатесы готовить, а обеспечить людей необходимым питанием, чтобы они могли нормально жить и заниматься своим делом.
Хлеб и печенье выпекали сами в большой пекарне, где были и тестомешалка, и резальная машина, и печь. Продукты закупал специальный человек.
Работе на кухне мы нигде не учились. Учитель часто говорил: «Вы должны вкладывать душу в то, что делаете». После готовки – уборка и чистка кухни. И нам говорили: «Думайте, что наводите блеск на свою душу». Поэтому даже самую простую работу я старалась выполнять с душой. Когда я жила дома, меня такие вещи мало интересовали. А в Камикуисики я четыре года готовила подношения в Сатиаме № 6. Каждый день.
Сёко Асахара как раз жил там, в Сатиаме №6?
Да. У него было несколько домов, а главная резиденция – в Сатиаме № 6. Хотя она была отделена от помещений, где жили послушники. Время от времени мы могли его видеть. Иногда – очень редко – заходил попробовать нашу еду, хотя обычно для него готовили отдельно.
Параллельно с работой я продолжала духовные тренировки, познавая все больше и больше.
Стала четко представлять истинный смысл своих страстей и заблуждений, научилась чувствовать состояние внутренней энергии. И подстраивать под это свои тренировки. Путь к освобождению занял четыре года.
Вы сказали «освобождение». А кто это решал? Учитель? «Ну все! Ты достигла освобождения…» Это он говорил?
Да. В конечном счете так и было. Чтобы добиться избавления, нужно выполнить множество условий, и в зависимости от этого Учитель определял, справился человек с задачей или нет. Как правило, избавление наступает на самом пике духовной тренировки. Есть специальная экстремальная практика. Погружаясь в нее, переживаешь странное, непередаваемое чувство, и когда оно, накапливаясь, образует «критическую массу», наступает духовное просветление. Это и есть стадия избавления.