Король абордажа

— Ах, осторожнее, Гарри. Осторожнее. Вот так, теперь нам будет хорошо. — Теплый запах ее волос на мгновение одурманил его.
Путаясь в завязках рубашки, Морган усмехнулся в темноте. Да. Разве предатель и все кромвелевцы с ним заодно когда-нибудь догадаются поискать за занавесками кровати его собственной дочери?
Луч солнечного света настойчиво бил Моргану прямо в плотно сомкнутые веки. Он с трудом очнулся от беспробудного сна и сначала не мог сообразить, что происходит. Где он? Что это? Его ум выбирался из объятий сна, словно из горшка с густым сиропом, пока он не вспомнил, где он находится. Он понял, что его разбудил яркий луч света, который отражался от поверхности золотого перстня с печаткой, который он постоянно носил на мизинце левой руки. Морган лениво открыл глаза и увидел перед собой перстень на расстоянии не более шести дюймов. Ему всегда очень нравилась эта печатка, рисунок, выгравированный на поверхности перстня. Летящий грифон — печатка Хербертов, семьи его матери, был похож на веселого, забавного и одновременно свирепого дракона, который дразнился, высунув язык, словно шаловливый мальчишка.
— Боже милостивый! — Неожиданно воспоминание об ужасных событиях прошедшей ночи заставило его так стремительно вскочить, что покрывало слетело прочь. Он моргнул, затем изо всех сил потер глаза. — Это не сон. Я действительно нахожусь в доме проклятого предателя Мизея. — Поскольку он пока не видел другого выхода, то снова опустился на огромную пуховую подушку, все еще влажную и приятно пахнущую Клариссой, и задумчиво поскреб колючий подбородок.
Он лежал на широкой и мягкой кровати, пожалуй, слишком мягкой, украшенной бледно-зелеными и вышитыми розовыми занавесками; таким же было и покрывало. Интересно, Мизей уже вернулся домой? В мозгу у него звенели тревожные голоса. Как мог он так неосторожно храпеть здесь всю ночь напролет?
Взглянув в сторону, он с облегчением заметил свой меч и перевязь в дальнем углу, а его одежда валялась на полу рядом с кроватью Клариссы. Он немного нервничал, поскольку ее самой нигде не было видно.
Поднимет ли она тревогу? Нет. Конечно нет. В конце концов, речь шла о ее собственной судьбе.
Его тревога немного поутихла, и он откинулся назад и с любопытством принялся рассматривать развешанную на ближайшем стуле женскую одежду.
«Да, старина, сейчас все зависит от того, заподозрит ли моя подружка, что ее отец ведет двойную игру».
Вне всякого сомнения, именно служащий таможни подучил свою дочь задать ему некоторые вопросы. Конечно, приятно, что то, о чем он рассказал, не могло стать причиной ареста главных роялистов. Кто-то уже выдал их гораздо раньше, причем сделал это намеренно. Но все же он в порыве неудержимого хвастовства называл имена, слишком много имен — и он еще более горько, чем прежде, принялся проклинать свою глупую неосторожность.
«Ну, дружок, что же ты теперь будешь делать?» Обхватив руками колени, Морган невидящим взглядом уставился на Клариссины пяльцы. Какая злая насмешка судьбы заключалась в том, что только Кларисса Мизей могла сообщить ему необходимые сведения. Кларисса. Он позволил себе широко ухмыльнуться при мысли о том, как он славно отомстил ее отцу сегодня ночью. Удастся ли ему убить предателя и сбежать? Когда он думал о том, сколько храбрых парней теперь погибнет, то чувствовал, что внутри у него все переворачивается.
А сам он разве был в безопасности? Сейчас, наверное, да. Предатель никогда не догадается искать свою жертву в спальне собственной дочери.
Но юный Морган все равно не был спокоен; поскольку он был в ответе за смерть двух «железнобоких», то охотиться на него будут долго и упорно. Одному Богу известно, в какую глушь ему придется залезть, чтобы найти хотя бы временное убежище, да и найдется ли такое вообще на Британских островах. Он снова ощутил на губах горький привкус. Слишком скоро повторятся знакомые картины охваченных пламенем домов, изгнаний и казней -виселиц, дыб и колесований. Так недавно все это было. Разгром восстания роялистов в Тьюксбери в 42-м, в Нэзби три года спустя, и до окончательного поражения партии короля в Сент-Фагане в 48-м году.
Холера всех возьми, куда в самом деле подевалась Кларисса? Казалось, что внизу все вымерло, но он не осмеливался выйти на разведку. Понятно, что ему надо как можно раньше исчезнуть из Бристоля. Но как и куда ему отправиться? Он изо всех сил пытался решить эту проблему и не мог.
А, черт! Вечная погибель свинье и предателю, который свел на нет так старательно подготовленный заговор. Хотя, если поразмыслить, Мизей не мог нести полную ответственность за разгром начинающегося восстания, так же как и он, Гарри Морган, не мог один быть виноватым в роковой неосторожности.
Неожиданно он встрепенулся. Да. Совершенно точно, в коридоре слышны шаги, и они быстро приближаются. Морган заметался по комнате. Схватив ножны и меч, он нырнул обратно в постель и спрятал вещи между стеной и кроватью, а кинжал положил под подушку. Он пытался натянуть грязную, покрытую пятнами пота рубашку, когда дверь с щелканьем отворилась и на пороге появилась Кларисса.
Яркое весеннее солнце осветило и украсило ее, обрисовав ее фигурку в струящейся бледно-розовой рубашке, настолько прозрачной, что ткань только подчеркивала ее полные и прелестно очерченные формы. Кларисса приветствовала его медленной, полной обожания улыбкой, а потом поставила на стул накрытую салфеткой корзинку и поспешила к кровати, с шумом раздвигая занавеси.
— О, мой дорогой. Поцелуй меня, Гарри! Быстрее! Я сгораю от желания ощутить прикосновение твоих губ.
— Конечно, конфетка. — Он улыбнулся и непринужденно добавил: — И пожалуйста, закрой дверь на защелку.
Взметнув белокурыми волосами, она побежала исполнить его просьбу, а потом вернулась и бросилась в его объятья. Ее маленький, мягкий и горячий рот при свете дня казался не менее привлекательным, чем ночью.
— О, мой дорогой котик, — выдохнула она. — Я… я самая счастливая девушка во всей Англии, потому что у меня есть такой нежный, галантный и пылкий возлюбленный!
«Черт меня возьми, а ты и вправду недурна!» — подумал Морган, целуя вначале ее глаза, а потом маленький алый ротик.
Чтобы немного заглушить все возрастающее чувство беспокойства, а также оправдать свое бездействие, ему надо было кое-что узнать — и немедленно.
— А твои служанки? Они знают? Шпионят? — полувопросительно произнес он, когда Кларисса откинулась на подушки.
— Не беспокойся, радость моя. Они сюда не сунутся. Я позаботилась об этом. — Откинув с шеи влажные кудряшки и на скорую руку приведя их в порядок, она поднялась, босиком соскочила с кровати, побежала и притащила корзинку с завтраком. Оттуда она достала кувшин с молоком, на поверхности которого плавали желтые жирные сливки, буханку хлеба и большую деревянную миску с жидкой овсянкой.
— Ешь спокойно, дорогой, — пригласила она и хитро наморщила маленький, немного вздернутый носик. — И нечего поглядывать на дверь, я отправила Юлию на рынок. — Она тихо рассмеялась. — Старая карга понеслась как стрела, сгорая от любопытства, — похоже, ночью была охота на роялистов или что-то вроде этого.
Пока он только обратил внимание, что она говорила очень беззаботно, как о пустячном деле.
— По крайней мере, разносчик молока утверждает, что весь наш городок перевернули вверх ногами, и он до сих пор так и стоит на голове.
Медленно работая челюстями, Морган пробормотал:
— А где чернокожий?
— Соломон? Он в конюшне. А после этого он займется садом, пока па… отец не вернется.
— А ты о нем не беспокоишься?
Кларисса расхохоталась и стала сооружать на голове сложную прическу.
— Ба! Да я никогда не знаю, когда он вернется домой.
Заставляя себя жевать овсянку, Морган не сводил глаз с ее фигуры, вырисовывавшейся под рубашкой.
— А какие ходят слухи?
Кларисса пожала округлыми плечами.
— Боюсь, у меня для тебя плохие новости, Гарри. Говорят, что сторонникам твоей партии угрожает смертельная опасность. Бог знает сколько роялистов и умеренных уже забрали.