Король абордажа

— Да, я буду рад задержаться здесь, миссис Пруэтт. — Понизив голос, он спросил: — Для меня были сообщения?
С лица Анни мгновенно слетела безмятежная улыбка. Когда ее мать вернулась на свое место за стойкой бара, она ответила:
— Да, сэр, есть две записки, их доставили где-то неделю назад. Одна от мистера Стивенса…
— А-а. Она здесь? — Значит, личный посланник его величества счел Гарри Моргана, эсквайра, достойным переписки? Гм. Означает ли это, что впереди его ждет важное поручение? — А другая записка?
Анни запнулась.
— Просто какая-то бумажка… мне кажется, ничего важного.
Углы губ Моргана тронула коварная усмешка.
— Правда? Откуда ты знаешь?
Анни фыркнула.
— Потому что она от женщины, которая называет себя «мисс Мизей». Ее принес черный слуга. — Анни остановилась, пристальна вглядываясь в его загорелое лицо. — Гарри, что касается этой мисс Мизей, я… — Она не закончила, повернулась и поспешно скрылась в гостиничной кухне.
 
Глава 2
ДОЧЬ МИШЕЛЯ МИЗЕЯ
— Господи, — задумалась Анни, наливая стакан пенящегося эля, — конечно, Гарри на редкость замечательный молодой джентльмен — отличная приманка для девушки, которая сможет сладить с его бурным характером, рыскающим взглядом и решительной манерой, с которой он атакует нас, бедных женщин.
Свежие пунцовые губы Анни на мгновение сжались, и она уставилась на чистую салфетку в бело-голубую клетку, которую расстелила на подносе для мистера Моргана.
— Черт его побери! Он такого плохого мнения о женских мозгах, что его не просто будет заставить выслушать меня — но он должен меня послушать, иначе не миновать ему самой высокой виселицы лорда-протектора  [8].
Если бы молодой валлиец не отсутствовал долгих три недели, то он и сам бы знал, что почти в каждой таверне и забегаловке в Бристоле шептались по углам о том, что в Лондоне старый проныра Оливер Кромвель готовил еще более свирепые репрессии. Число парламентариев, недовольных тем, как лорд-протектор и его новая армия управляют страной, становилось все больше. Особенное неудовольствие жителей вызывала почти не ограниченная власть на местах кромвелевских чиновников Флитвуда, Дезборо и Гезльрига  [9].
Анни уравновесила на подносе тяжелые глиняные тарелки и выскочила на двор «Ангела», чтобы сорвать цветущую яблоневую веточку и украсить ею салфетку.
Вся красная и немного запыхавшаяся, Анни внесла поднос наверх по узким и очень скользким лестницам, а потом пронесла его по короткому коридору, в который выходило множество дверей. Она услышала веселое потрескивание огня, который молодой мистер Морган развел в своей комнате.
Когда она постучала и вошла, то еще больше зарумянилась при виде его мокрых волос, с которых еще капала вода.
— Добро пожаловать, трижды добро пожаловать, детка, — улыбнулся он и принялся развязывать шнурки, которыми была стянута простая, вся в заплатках, льняная рубашка.
Побагровев до самых ушей, Анни поспешно смахнула со стола дорожный скарб и принялась расставлять тарелки с холодным мясом и пирогом с почками, горячим турнепсом и огромным стаканом эля. К удивлению Анни, он уже почти осушил до дна высокий бокал с коктейлем из рома, сахара и горячей воды, который ему пять минут назад принесла наверх мама.
— Ты просто прелесть, дорогая. — Он насмешливо поклонился в ее сторону, но в его голосе прозвучали искренние нотки.
В грубом сером корсаже и юбке, подобранной, чтобы была видна нижняя юбка в зеленую и лиловую полоску, Анни действительно выглядела очень миловидной. Широкий желтый воротник был застегнут брошью из изогнутой кости, в том месте, где у основания шеи билась нежная артерия. Материя платья превосходно обрисовывала выпуклость сзади, там, где кончался корсаж, и возвышения молодой груди.
— Клянусь, ты стала еще прекрасней, Анни. Пойди сюда. — Он протянул руки и скользнул по полированному дубовому полу, чтобы сжать в объятьях свою добычу. Его темные глаза сверкали, и он расцеловал ее, а потом так крепко прижал к себе, что она запросила пощады. — О Анни, моя маленькая голубка. Я целую вечность ждал этого момента и страдал! — Его губы коснулись нежного изгиба ее шеи, и щетина на подбородке обожгла ее щеку.
Она чуть слышно вздохнула, чувствуя, как вспыхнули ее шея и щеки.
— Гарри, ты на самом деле скучал без своей Анни, которая так привязана к тебе?
— Да! Это была настоящая пытка.
— О, моя единственная любовь! — Она обхватила руками его крепкую, мускулистую шею и, задыхаясь от странной смеси мрачных предчувствий и радости, поцеловала его.
Он снова прижал Анни к себе, так порывисто, что ее чепчик из накрахмаленного полотна упал на пол, и она даже не заметила этого в страстном порыве. Разве есть хоть одна девушка в Глочестершире, у которой был бы такой галантный и пылкий кавалер?
Почувствовав, как его пальцы шарят под ее желтым воротником и по корсету, она тихо засмеялась и выскользнула из его объятий. Любая девушка, прислуживающая за столиками в трактире, просто вынуждена овладевать искусством уворачиваться от чрезмерно ретивых поклонников.
— Как тебе не стыдно, Гарри! Ты слишком много себе позволяешь.
— К черту, девочка, — выдохнул он, его глаза гневно сузились и приобрели почти свирепое выражение, — разве так встречают любимого, который с таким трудом вернулся после выполнения опасной миссии?
— Пока что я его и так неплохо встретила, — настаивала Анни с пылающими щеками, она отступила назад и поспешно поправила широкий желтый воротник. — И нечего давить на меня. Этим ты ничего не выиграешь. — Она подняла чепчик с широкими крылышками и трясущимися руками водрузила его на законное место. Но в ее голосе зазвучали холодные и строгие нотки, когда она предупредила: — Не двигайся с места, Гарри, и я с удовольствием послушаю о твоих приключениях, пока ты будешь ужинать. Или я пойду помогать маме.
Морган на мгновение замер на месте, по-мальчишески прикусив нижнюю губу и нахмурив тяжелые брови, но потом неожиданно поднял голову и рассмеялся.
— Черт побери, дорогуша, я и не думал, что ты окажешься такой недотрогой. — Анни тоже рассмеялась над озадаченным выражением, с которым он это произнес, а потом проворно сняла салфетку и начала расставлять тарелки. Похоже, Гарри не привык, чтобы с ним так обращались, но ему это пойдет только на пользу.
Все еще поджав губы, Морган пробежался пальцами по длинному ряду застежек куртки, застегнул их и закрепил кожаными завязками.
— На этот раз пусть будет по-твоему, куколка. Да, между прочим. — Сунув ноги в низкие, подбитые серебром туфли, он быстро нагнулся к сумкам и вытащил оттуда пару удобных щипцов, довольно помятых, но зато сделанных из чистого серебра. — Лови!
— Ой, Гарри, они такие милые — такие красивые и изящные. Мне… мне они нравятся!
— Они послужат напоминанием, Анни, чтобы ты вспоминала обо мне, когда я уеду в следующий раз. Это остаток от сервиза, который принадлежал моей семье до того, как проклятые «круглоголовые»  [10] разорили нас.
Она уставилась на него, и взгляд ее серо-зеленых глаз выразил сомнение.
— Но они, наверное, очень дорогие. Тебе могут понадобиться…
Морган фыркнул и уселся на трехногую табуретку перед поцарапанным дубовым столом, на котором дожидался его ужин.
— Не беспокойся об этом. Морганы настолько обнищали, что подобная безделица их уже не спасет.
С помощью кинжала с роговой рукояткой, который он всегда носил на поясе, Морган отрезал огромный кусок пирога, засунул его в рот и усиленно заработал челюстями. Потом он наколол на острие кинжала кусок говядины и заявил с неожиданной откровенностью:
— Запомни, дорогуша, что это вовсе не значит, что Гарри Морган собирается всю жизнь оставаться нищим, никому не известным бродягой без клочка земли. Запомни хорошенько, Анни: через несколько лет вся Англия — если не весь мир — будут знать мое имя!