На берегу

Конец разговору положило появление спиртного, а затем и обед. После обеда, одержимая страхом перед корью, Мэри спровадила мужчин в сад и принялась с помощью Мойры мыть посуду. Питер и Дуайт, сидя в шезлонгах, пили кофе, и Питер спросил:
— Вы ничего не слыхали насчет нового задания, сэр?
Американец испытующе посмотрел на него.
— Ни слова. А вы?
— Ничего определенного. На том совещании с главным консультантом по научной части было кое-что, и меня это насторожило.
— А что именно было сказано?
— Вроде «Скорпион» хотят снабдить какой-то особенной радиоустановкой направленного действия. Вы ничего такого не слыхали?
Дуайт покачал головой.
— Как будто у нас нет радио.
— Эта штука должна с очень высокой точностью брать пеленг. Может быть, когда мы идем с погружением ниже перископа. Тогда ведь нельзя точно взять пеленг?
— С нашей теперешней аппаратурой нельзя. А для чего нам дают новую?
— Не знаю. В повестке совещания ничего про это не было. Просто один из ученых сболтнул лишнее.
— Хотят, чтобы мы проследили какие-то радиосигналы?
— Право слово, не знаю, сэр. Нас спросили, нельзя ли детектор радиации перенести на передний перископ, а на заднем установить эту новую штуковину. И Джон Осборн сказал, он считает, наверняка можно, только ему надо обговорить это с вами.
— Правильно. На передний перископ можно перенести. Я подумал было, что им нужны оба.
— Навряд ли, сэр. По-моему, они хотят новую машинку пристроить на задний перископ, на место детектора радиации.
Американец пристально разглядывал дымок своей сигареты. Потом произнес коротко:
— Сиэтл.
— Как вы сказали, сэр?
— Сиэтл. Откуда-то со стороны Сиэтла доходили радиосигналы. Вы не знаете, они и сейчас еще доходят?
Питер недоуменно покачал головой.
— Никогда про это не слыхал. По-вашему, кто-то там еще работает на радиостанции?
Капитан пожал плечами.
— Возможно. Но этот человек не умеет обращаться с передатчиком. Иногда доходят сразу несколько сигналов, иногда можно ясно разобрать одно слово. А чаще всего просто каша, невнятица, такое мог бы выстукивать играющий ребенок.
— И передача идет непрерывно?
Дуайт покачал головой.
— Не думаю. Сигналы выходят в эфир когда как, от случая к случаю. Я знаю, что их ловят всегда на одной и той же волне. По крайней мере, так было до Рождества. С тех пор я об этом больше не Слышал.
— Но ведь это значит, что там кто-то остался жив, — сказал офицер связи.
— Все может быть, хотя… радиопередача требует энергии, а значит, надо пустить в ход мотор. И мощный мотор, раз энергии хватает для передачи чуть ли не вокруг света. Но… не знаю, не знаю. Если уж кто-то способен такое соорудить и пустить в ход… неужели он не знает азбуки Морзе. Пусть бы передавал всего два слова в минуту, но глядя в справочник, наверняка бы разобрался.
— И по-вашему, туда мы и пойдем?
— Возможно. Когда мы в октябре возвращались из похода, от нас, среди прочего, хотели получить сведения о Сиэтле. Спрашивали обо всем, что только нам известно о радиостанциях Соединенных Штатов.
— И вы могли что-нибудь сообщить?
Дуайт покачал головой.
— Только о передачах с военных кораблей. Очень мало вестей о воздушном флоте и армии. По сути, молчат гражданские радиостанции. На западном побережье радио как не бывало.
Во второй половине дня, оставив Мэри с малышкой дома, они пошли на пляж и искупались.
Потом все трое лежали на теплом песке, и Мойра спросила:
— Дуайт, а где сейчас «Меч-рыба»? Идет сюда?
— Этого я не слышал, — ответил Тауэрс. — В последний раз мне говорили, что она в Монтевидео.
— Она может объявиться здесь в любую минуту, — вставил Питер Холмс. — Радиус действия у нее достаточный.
Американец кивнул.
— Да, верно. Возможно, в один прекрасный день ее пошлют сюда с почтой или с пассажирами. К примеру, с дипломатами.
— А где это Монтевидео? — спросила Мойра. — Полагается знать, но я не знаю.
— В Уругвае, на восточной стороне Южной Америки, — пояснил Дуайт. — Если смотреть по карте — в нижнем конце Уругвая.
— А мне казалось, вы говорили, что «Меч-рыба» в Рио-де-Жанейро. Это разве не Бразилия?
Он кивнул.
— То было во время ее рейса в Северную Атлантику. Тогда она базировалась в Рио. А потом они спустились южнее, в Уругвай.
— Из-за радиации?
— Угу.
— Я не знал, что уже и туда докатилось, — сказал Питер. — Хотя вполне возможно. По, радио ничего не сообщали. Это ведь у самого тропика Козерога, верно?
— Да, — подтвердил Дуайт. — Как Рокхемптон.
— А до Рокхемптона уже докатилось? — спросила Мойра.
— Этого я не слыхал, — сказал Питер. — Сегодня утром по радио сообщили, что докатилось до Солсбери, в Южной Родезии. По-моему, это немного севернее.
— По-моему тоже, — подтвердил капитан. — Солсбери находится в глубине материка, возможно, отсюда и разница. Ведь все остальные места, о которых мы говорили, — на побережье.
— А вот Элис-Спрингс почти на самом тропике?
— Кажется, да. Не знаю. Но, конечно, тоже в глубине материка.
— Значит, по берегу все это движется быстрей, чем по суше?
Дуайт покачал головой.
— Не знаю. Не думаю, чтобы уже нашлись какие-то доказательства — быстрей распространяется радиация на суше или медленнее.
Питер засмеялся.
— К тому времени, когда докатится до нас, ученые это узнают. И смогут нацарапать свои выводы на стекле.
Мойра подняла брови:
— Нацарапать на стекле?
— А ты разве эту шуточку не слыхала?
Она покачала головой.
— Джон Осборн рассказал мне вчера, — пояснил Питер. — Кое-кто из ученых усердно записывает для истории, что с нами стряслось. Они вырезают записи на стеклянных брусках. Выцарапывают на стекле, потом как-то там приваривают сверху второй такой брусок, и запись оказывается в середке.
Дуайт приподнялся на локте, с любопытством повернулся к Питеру.
— В первый раз слышу. А что они станут делать с этими брусками?
— Уложат на вершине горы Костюшко. Это самый высокий пик во всей Австралии. Если Земля когда-нибудь опять станет обитаемой, новые жители наверняка рано или поздно туда поднимутся. Пик очень высокий, но не недоступен.