На штурм пика Ленина
В долине Чекманташа нас удивила находка Стаха Гонецкого. Он нашел большой французский каблук от дамской туфельки. Кто здесь был, кому принадлежит этот каблук, – это для нас осталось загадкой. Чекманташ сравнительно легко был перейден, правда, немного запутался Стах, взяв неправильное направление. Скоро он был вызволен из реки, и мы пошли дальше.
Широкая песчаная долина Саук-Сая была дальнейшей нашей дорогой. Часа в 3 мы уже обедали. Вскоре после обеда достигли места, где слева по течению реки из бокового ущелья в Саук-Сай впадал приток Быле-Ули. Дальше Саук-Сай назывался почему-то Саук-Дарой, которая брала начало уже с самых ледников пика Ленина.
К концу дня все выбились из сил. Мы знали по рассказам киргизов, что Козгун-Токай – это большая зеленая лужайка с рощей, и нам каждый зеленый участок, видневшийся впереди, казался раем – Козгун-Токаем. Выбиваясь из последних сил, мы стремились к нему. Приходили и – увы. Одна-две березки и клочок травы – это не Козгун-Токай.
Эти своеобразные миражи окончательно измотали нас. С трудом добрались до места, где на противоположном берегу реки был расположен настоящий Козгун-Токай. Но Саук-Дару не перейти. Она бежит здесь в 2 русла и чрезвычайно многоводна и бурна.
Ходившие вперед разведчики выяснили, что в 1 км от нашей остановки, в Саук-Дару впадает река Козгун Су, перейти которую без лошадей едва ли удастся.
На следующий день мы должны были опять разделиться. Крыленко и Бархаш отправились для расследования путей дальше, а я с остальными товарищами должен был вернуться обратно в Борджок за оставшимся грузом. С не особенно приятными перспективами завалились все спать.
Перед прощанием на другой день я опять просил у Крыленко разрешения попытаться провести лошадей и на них переправить весь груз. Но опять, как и в первый раз, получил запрещенье по старым мотивам. Пошли.
Опять промелькнули виды Чекманташского ущелья, плато, лежащего между Чекманташом и Каман-Су, и, наконец, мы перед подъемом после переправы через Каман-Су.
Подъем, по которому мы прошлый раз «съезжали», сейчас казался еще круче. То ли крутизны его, то ли просто вера, что существуют другие, более легкие пути, подсказали мне, что надо идти берегом и пытаться пройти низом до Борджока.
Джармат и «мальцы» стали возражать против этого предложения. Джармат твердил все время одно и то же: «Яман-су», «Яман-су», – там никак не пройти. «Мальцы» тоже говорили, что рисковать совершенно незачем, а нужно идти старым путем поверху. «Миша-отшельник», наоборот, поддержал меня. Мы решили идти вдвоем, за нами, однако, пошел и Джармат, а «мальцы» остались ждать нашего знака, если мы найдем путь, или нашего возвращения, если такового не окажется.
Берег усеян громадными камнями, среди которых приходилось пробираться, иной раз прыгать, уподобляясь горному козлу. Там, где вода подходила близко к берегу, приходилось лезть по осыпи. Через полчаса достигли отвесной скалы, к которой прибилась река. Но по отвердевшей осыпи, спускающейся прямо к воде, мы заметили едва пробивающуюся тропинку, вероятно, сделанную кийками. Разработав эту тропу ледорубами, мы вышли на последний выступ, на котором также имелась маленькая выемочка в роде тропинки, и перед нами был раскинут берег Саук-Сая, зеленая джайлау и ивовые кустарники, а невдалеке на возвышенности и сам Борджок.
Разработав всю эту тропу как можно лучше, мы уже все вместе перешли этот опасный, по Крыленко непроходимый, путь и были на широком берегу Саук-Сая. Перед самой скалой мы заметили пирамиду, сложенную из камней, и к ней прикрепленную записку, которая гласила: «Дальше ни проезда, ни прохода нет», подписана она была – Н. Крыленко. Через полтора часа мы были в Борджоке. Открытый таким образом путь давал возможность не делать очень трудного и длинного подъема и пути поверху и сократить и три раза время, потребное для прохода от Каман-Су до Борджока.
В Борджоке мы нашли много людей, а на джайлау паслось десятка два лошадей. Сюда приехала топографическая группа из 3 красноармейцев во главе с т. Герасимовым. Кроме них, здесь было 5 человек киргизов-носильщиков и Семен – комендант Борджока.
Товарищ Герасимов сообщил, что вся геологическая группа после работ на Танымасе, с преодолением огромнейших препятствий на пути вернулась в Джургучак и должна будет пойти следом за нашей группой с разведочными работами по золоту. Мы в свою очередь сообщили, что на лошадях проехать в Козгун-Токай нельзя, а нужно идти пешком. Выход назначили на 20 августа утром.
До Каман-Су пошли «Никитинской дорогой», как назвали «мальцы» наш вчерашний путь. Сейчас нас двигалось в Козгун-Токай 12 человек. Герасимовская группа и сам он несли свое геодезическое снаряжение и продовольствие. Киргизы-носильщики, руководимые Джарматом, несли крупу, консервы и часть снаряжения. «Мальцы» тоже были нагружены достаточно и все время отставали.
Но в мой рюкзак, видимо, пошло все, что не ушло к другим. Груз за моей спиной значительно превышал 20 кг.
Не доходя до Чекманташа, Джармат и еще 2 киргиза заметили сурка, при виде нас бросившегося к нам навстречу. Джармат понял, что он ушел далеко от своей норы и сейчас спешил к себе домой. Быстро найдя глазами нору сурка, он достиг ее и стал ждать. Не успел сурок нырнуть в нору, как нога, обутая в альпинистский ботинок, придавила его. Другой киргиз привязал за ногу сурка бечевку и вытащил его из норы на лужайку. Сурок, весьма солидных размеров и, видимо, солидного возраста, вдруг кинулся на киргиза, державшего бечевку, и впился зубами ему в ботинок. Но товарищи спасли ботинок и ногу, и скоро скрученный сурок лежал поверх палатки на спине Джармата. Пронзительно дикий вой, похожий на плач маленького ребенка, разнесся по плато и известил его жителей о трагедии. В ответ раздались тревожные свистки милиционеров-сурков, но мы были уже у Чекманташа.
К вечеру 20 августа, утомленные до чрезвычайности, мы оказались на оставленной в прошлый раз базе. Крыленко и Бархаша не было, хотя они в этот день должны были быть здесь и ждать нас. На следующий день мы пошли исследовать реку Козгун-Су. Желтые скалы – признак наличия россыпей золота,– заявил тов. Герасимов, увидя желтые ворота ущелья, из которого стремительно выносилась бурная река Козгун-Су. На противоположной стороне высилась отвесная стена в 80 м. Само ущелье очень живописно. Говорят, что по ущелью Козгун-Су можно подойти к подступам пика Ленина с западной стороны. Но идти исследовать этот путь сейчас не было никакого смысла. Надо ждать разведчиков, пирамиды которых видели на этом берегу Козгун-Су. Пошли обратно в лагерь. В лагере народу прибавилось. Пришли двое из геологической группы. Они так же, как и Миша-отшельник имеют непреодолимое желание лезть с нами на пик Ленина. Ладно, ждите начальника. Но начальник не явился и 21-го. Это уже вызвало некоторое волнение у всех, и мы решили, если они сегодня ночью не придут, завтра рано утром отправить спасательную группу на розыски разведчиков. Утром, в 9 час, Крыленко и Бархаш вернулись в лагерь живыми и здоровыми, правда, немного похудевшими и с выражением большого уныния на лицах.
Вывод их разведки был ясен и прост и в то же время безотраден до чрезвычайности. Они, купавшиеся и сбитые в кровь при переправе через Козгун-Су, дошли до поперечного ледника и убедились, что здесь без лошадей не справиться. Надо обязательно переправляться на левый берег Саук-Дары, иначе ледник, лежавший поперек долины, не преодолеть. С этими выводами они пришли удрученные к нам в лагерь.
«Лошади, только лошади вывезут нас из создавшегося положения». И Крыленко объявил:
– «Товарищи, кто хочет взять на себя ответственное и важное для экспедиции поручение?».
Все насторожились. – «Кто хочет отправиться в Борджок и переправить сюда лошадей?».
Скоро сколотилась группа в 5 человек, которая под командой «бывалого памирца», красноармейца Нагуманова, тотчас отправилась в Борджок. Из нас никого не отпустили, так как мы должны были собраться с силами перед восхождением.