Мир Птаввов

Внезапно усталость навалилась на него. Тринтан был очень далеко, в неизвестном напрвлении” Шлем-усилитель и все, чем он владел, вероятно, тоже недосягаемо и находится в совершенно другом направлении. Его Сила ушла, и даже тело было похищено каким-то ужасным рабским обществом. Но хуже всего — у него нет понятия, что делать дальше.
Вдали показался город. Его машина устремилась прямо к нему. Он осмотрелся вокруг и понял — это была Топека. Он сжал голову руками и захотел снова потерять сознание. Силы оставляли его.
Это должна быть Ф124.
Но все не так. У системы есть ещё один мир и не хватает астероидов.
Однако, вспомнил он, Плутон, как полагают, — бесплатный пассажир в солнечной системе. У него своя странная орбита и некоторые математические несоответствия в размерах. Возможно он был захвачен Солнцем до его пробуждения,
За три сотни лет? Слишком невероятно.
Кзанол поднял голову, и на лице отразился ужас. Он точно знал, что три сотни лет было его минимальным пределом; пульт управления определил трехсотлетний перелёт с использованием половины мощности корабля. Но ведь он мог оставаться погребённым гораздо большее время!
Предположим, он смирится с Плутоном. А как же рабская раса, счастливо живущая там, где должна быть только закваска, до дна покрывающая океаны, или белковые, такие же большие, как бронтозавры, и в два раза тяжелее их, — белковые, блуждающие вдоль береговой линии и пожирающие видоизменённую пену?
Он не мог объяснить этого и потому попросту отбросил.
Но пояс астероидов гораздо тоньше, чем должен быть. Конечно, он уменьшается со временем, так как давление фотонов и солнечный ветер выталкивают пыль и небольшие частицы в глубокий космос, а столкновения с крупными планетами могли уничтожить несколько скал; и пусть некоторые небольшие эксцентричные астероиды замедлились и разрушились от трения в солнечной атмосфере, которая распространялась и на прошлую Землю. Но это не могло произойти за несколько столетий. Или даже тысячелетий. Или сотен…
Он понял.
Ни за сотни лет, ни за сотни тысячелетий. Он был на дне моря, в то время как солнечная система захватила новую планету и потеряла добрую треть пояса астероидов, в то время как океан пищевой закваски видоизменился и пришёл в негодность, непрерывно мутируя. Он все ждал на дне моря, пока закваска не стала травой и рыбой, и не пошла на двух ногах, подобно тринтанам.
Миллиарда лет и то не хватило бы. Это могли сделать два миллиарда.
Он сжал колени обеими руками, пытаясь спрятать между ними голову. Тринтанину такое бы не удалось. Его пугал не чистый переход во времени. Нет, то была потеря всего, что он знал и любил, потеря его собственной расы. Не только мир Тринтана, но и тринтане, как вид, должны были уже исчезнуть в прошлом. Если бы в галактике оставались тринтане, они давным-давно колонизировали бы Землю.
Он был последним из тринтан.
Кзанол медленно поднял голову, чтобы без всяких эмоций рассмотреть громадный город перед собой.
Он выругался, поступив как истинный тринтанин.
Машина остановилась. Кзанол должен находиться над центром Топеки. Как попасть в космопорт? Как он проникнет туда? Гринберг, к сожалению, не имел опыта в краже космических кораблей. Ладно — сначала надо найти, где это, а потом…
Судно завибрировало. Он почувствовал это кончиками своих тонких пальцев. Появился и звук, слишком высокий, чтобы слышать, но он чувствовал его в своих нервах. Что происходит?
Он засыпал. Машина зависла ещё ненадолго, затем начала снижаться.
— Они всегда суют меня в хвост самолёта, — жаловался Гарнер.
Ллойд Месней был далёк от сочувствия:
— Тебе повезло, что они не заставили тебя лететь в багажном отделении. Видел я, как ты отказывался оставить там этот агрегат.
— И что здесь такого? Я инвалид!
— Ух-ух! Неужели процедуры Чиена не сработали?
— Можно сказать, что не сработали. Мой спинной мозг вновь стад выполнять некоторые функции. Но попытка пройти десять шагов по комнате, да ещё дважды в день, просто убивает меня. Прождёт не меньше года, прежде чем я смогу дойти до деловой части города и вернуться назад. Между нрочим5 моё кресло полетело со мной, а не в багажном отсеке, и я воспользуюсь им.
— Ты бы никогда не пожертвовал годом, — возразил Месней. — Люк, сколько тебе сейчас?
— В апреле будет сто семьдесят. Но годы не становятся от этого короче, Ллойд, вопреки общему мнению. Почему они засунули меня в хвост? Я нервничаю, когда вижу, как крылья краснеют от жара. — Он неловко пошевелился,
Джуди Гринберг вышла из комнаты отдыха и села рядом с Ллойдом. Люк восседал в пространстве, которое устроили, убрав два кресла перед взлётом. Джуди водностью восстановилась — она выглядела и двигалась так, словно только что покинула салон красоты. Издалека её лицо казалось спокойным. Но Гарнер видел лёгкое напряжение в мышцах вокруг её глаз, на скулах и шее. Гарнер был очень стар. У него имелся свой собственный, непсихический метод чтения чужих мыслей. Он сказал, словно в пустоту:
— Мы приземлимся через полчаса. Гринберг будет мирно спать, пока мы не доберёмся туда.
— Хорошо, — отозвалась Джуди. Она наклонилась вперёд и включила обзорный экран на спинке переднего кресла.
Кзанол почувствовал новое и ужасно неприятное ощущение. Смачно чихнув, он проснулся. В ноздрях оставался запах аммиака. Он пробудился, чихая, давясь и горя желанием убивать всех подряд. Первой рабыне, которую он увидел, Кзанол приказал убить себя самым отвратительным образом.
Рабыня затряслась, смеясь над ним:
— Милый, с тобой все в порядке?
Её голос был страшно напряжён, её улыбка была обманом.
Все стремительно возвращалось. Это была Джуди…
— Ладно, красавица, со мной все отлично. Может быть, ты выйдешь, пока эти ребята не зададут мне несколько вопросов?
— Да, Лэрри. — Она встала и торопливо вышла.
Кзанол подождал, пока не закроется дверь, затем повернулся к остальным.
— Ты! — Он взглянул на человека в передвижном кресле. За этим надо следить — он явно старше всех. — Зачем ты втравил в это Джуди?
— Я надеялся, что это подтолкнёт вашу память. Я был прав?
— Моя память идеальна. Я даже помню, что Джуди чувствительная женщина, и понимание того, что я не Лэрри Гринберг, могло привести её к огромному потрясению. Вот почему я отослал её.
— Прекрасно с вашей стороны. Ваши женщины не так чувствительны?
— Нет. Было бы странным иметь чувствительную супругу. — Кзанол моментально порылся в воспоминаниях Гринберга, грязно усмехнулся и вновь вернулся к текущему делу. — Как вы спустили меня?
Старик пожал плечами:
— Довольно легко. Мы усыпили вас с помощью акустики, затем переключили автопилот вашей машины на себя. Единственный риск состоял в том, что вы могли использовать ручное управлении Кстати, я Гарнер. А это Месней.
Кзанол принял информацию без комментариев. Месней был коренастым мужчиной, таким широким, что казался намного короче своих шести футов и двух дюймов; его волосы и вкусовые щупальца, или как их там, были безжизненно белыми. Месней внимательно разглядывал Кзанола. Таким взглядом студент-биолог смотрит на сердце подопытной овцы, перед тем как пустить в дело скальпель.
— Гринберг, — сказал он, — зачем вы сделали это?
Кзанол не отвечал.
— Янски потери оба глаза и большую часть лица. Кнадсен будет инвалидом по крайнем мере год; вы вскрыли его спинной мозг. Вот этим. — Он вытянул дезинтегратор из ящика стола. — Зачем? Вы думали, он сделает вас владыкой мира? Глупо. Это только ручное оружие.
— И даже не это, — ответил Кзанол. Он обнаружил, что с лёгкостью говорит по-английски. Все, что он делал, делалось рефлекторно. — Это инструмент для раскопок или распилки, или для придания форм. Вот и все.
Месней рассматривал его.
— Гринберг, — прошептал он, словно боялся ответа, — кто думает в тебе?
Кзанол попытался ответить ему. Он чуть не подавился, подбирая слова. Голосовые связки человека не позволяли выразить это.