Приключения Вернера Хольта
Погода испортилась, похолодало. Над горами густо нависли облака. Феттер непрерывно жарил мясо. Глубокое, дочиста вымытое углубление в скале было до краев наполнено жиром. Хольту и Гомулке уже не приходилось ежедневно ходить на охоту.
Лил проливной дождь. Хольт сидел у костра, дым которого через шахту выходил наружу.
— Ты хоть догадался подобрать пустую гильзу? — внезапно спросил Вольцов. Ага! Вот когда он задумался о последствиях!
— Я же не новичок, — оскорбился Гомулка.
— Во всяком случае, жратвой мы запаслись, — продолжал Вольцов, затягиваясь сигарой. — Теперь можно и отдохнуть.
— Только бы эту… историю со свиньей не связали с нашей пятеркой, — сказал Хедът. И нерешительно добавил: — Вот что о нас пишут в местной газете. — Он вытащил листок из кармана и прочел заметку вслух. — Они, конечно, догадываются, что мы прячемся где-то в лесу.
— Лес велик, — возразил Вольцов. — Но черт побери! Откуда у тебя газета? — хватился он.
— Мне дал ее Визе.
— Как так Визе? — Вольцов удивленно уставился на Хольта. Гомулка, чистивший свой штуцер, отложил его в сторону.
— Я иногда встречаюсь с ним на реке, — сказал Хольт. Вольцов долго думал.
— Собственно, это не так уж глупо, — буркнул он. Хольта удивило, что Вольцов так легко отнесся к его тайным свиданиям.
— А завтра… я встречусь с Утой Варним, — скороговоркой добавил он, словно не придавая своим словам значения.
Вольцов склонил голову набок и oпять задумался.
— Выкладывай все как есть! Что-то ты, видно, затеял.
— Я хочу просить ее проехаться к твоему дяде. Она лучше всех сумеет ему объяснить…
Вольцов пожевал нижнюю губу. На этот раз он размышлял особенно долго.
— Дядя Ганс разозлится, но, пожалуй, это идея. Может, написать ему?
— Этого еще не хватало! Уж не хочешь ли ты дать против себе письменные показание? — возразил Гомулка.
Вольцов поднялся.
— Утро вечера мудренее, — сказал он.
Укладываясь спать рядом с Хольтом, Гомулка сказал:
— Ты заметил? У Гильберта будто гора свалилась с плеч.
В воскресенье утром Вольцов съел на завтрак кусище мяса с голову величиной. Он рвал его своими сильными зубами и с хрустом разгрызал кости.
— Ступай, — сказал он. — Надеюсь, Ута нас не выдаст.
Хольт взглянул на небо. Ветер разорвал наконец облачную пелену. Хольт быстро собрался в дорогу.
На этот раз он тщательнее обычного обследовал болото вокруг места предстоящего свидания, тростниковые заросли и чащу лозняка. Набрав в ближайшем лесу полную плащ-палатку хворосту, он потащил его в свое убежище. Здесь, у костра, он пообедал куском свинины, который дал ему с собой Феттер. Медленно надвигался вечер.
Костер прогорел, Хольт положил на уголья крепкое корневище. Потом стал ждать у лесной опушки. Вскоре на узкой тропинке, отделяющей лес от низины, показалась Ута; только увидев ее, Хольт понял, как велико его волиение.
Он выступил из кустов, и она рассмеялась.
— Так вы и в самом деле все еще играете в индейцев? Хольт рассердился.
— Оставь нас ненадолго, Петер, — сказал он товарищу. — Подожди у дубняка, идет? — Визе послушно воротился назад. — А нам не мешает спрятаться, — Хольт раздвинул сучья лозняка и придержал их рукой, открывая Уте проход. В кустарнике сгустились сумерки. Раскаленные угли сверкали. Он постлал па землю брезент. Она подсела к огню и с улыбкой наблюдала, как он, нашарив в кармане сигару, закурил и стал усиление дымить. Ута снова расхохоталась.
— Итак, вы забрались в лес и играете в индейцев?
Он густо покраснел и пустился в объяснения:
— Нам осточертела серая жизнь тупых обывателей. Неужели вы не понимаете?
— Я, по правде сказать, считала вас умнее, — возразила она.
— Мы застрелили в лесу оленя, — похвалился он и добавил, понизив голос: — А потом сотворили нечто ужасное. Стащили на хуторе свинью.
Она испугалась.
— Что вы такое говорите!
Он стал оправдываться с плохо разыгранным задором, не убеждавшим и его самого.
— Так это же и есть «с компасом в лесу»! Зачем же нам все это внушали? И учили стрелять и брать барьеры, меня еще и юнгфольке на это натаскивали… Надо же было науку применить на практике! — Он с недоверием покосился на Уту.
Она задумчиво на него смотрела.
— Пожалуйста, — сказал он тихо, почти жалобно, — поезжайте в Берлин к генерал-майору Вольцову. Расскажите ему все, и пусть он за нас заступится, а не то нас всех упекут в тюрьму.
— Вам бы, собственно, не мешало искупить свои прегрешения. — Слово «прегрешения» опять выдавало насмешку.
— Какой им смысл закатать нас в тюрьму? — доказывал Хольт. — Пусть лучше отправят на фронт. Ведь там все это в порядке вещей!
Она покачала головой.
— Расскажите мне все как было. С начала до конца. — И когда Хольт рассказал ей: — Извольте, я поеду в Берлин. Но только…
— Что только?
— Ничего, — Она поднялась. Он пошел рядом с ней по узкой тропинке, отделявшей лес от низины, и даже отважился взять ее под руку. Она приняла это как должное.
— Я вам бесконечно благодарен, — сказал он, запинаясь.
— Такие сентименты не подобают члену разбойничьей шайки, — пошутила она.
— Я не перестаю о вас думать, — продолжал он с вызовом. — Я думаю о вас, день и ночь думаю.
— Своими разбойничьими похождениями в горах вы добились того, что и я часто о вас думаю.
Он крепче прижал ее руку к груди.
— Вы мне всю душу перевернули, — признался он.
— Расскажите это Петеру, ему будет интересно, — отвечала она, смеясь. Действительно, на лесной опушке они увидели Петера. Холодно и надменно она обронила:
— В следующую субботу. На этом же месте.
— Нашему вольному житью здесь, видно, приходит конец, — сказал Гомулка. — А жаль, верно?
Хольт промолчал. Он целую ночь напролет бродил по лесу, подгоняемый мучительной тревогой. Лагерная жизнь, охота, рыбная ловля — все это потеряло для него всякий смысл. Я мог бы ежедневно бывать у Уты, грыз он себя… Лениво полеживая на солнце, он отдавался неудержимым мечтам.
Ему нравилось вставать спозаранку. В субботу утром он еще затемно вышел из пещеры, поднялся на скалы и искупался в ледяном ручье. А потом пустился в дорогу. Добравшись до реки, он укрылся в чаще лозняка и проспал до самого вечера.