Хрустальный грифон

Я согласился с неудовольствием, ибо считал, что место выбрано неудачно. Оно слишком неудобно из-за близости воды. Ривал почувствовал мое настроение.
— Здесь опасно, Керован. Лучше позаботиться об обычных предосторожностях.., и о необычных тоже.
— Об обычных предосторожностях?
Он показал на воду.
— Через такой бурный поток не перейдет никто.
В случае нападения нам придется защищаться только с одной стороны.
Это действительно была обычная предосторожность. Я раскидал камни, расчистив место для нас и для животных. Ривал запретил разводить костер, хотя бурная речка нанесла много топлива.
В воде была своя жизнь. Судя по мелькнувшему силуэту, здесь водится рыба громадных размеров. А может, даже и не рыба…
Мы решили выставить часового, как будто находились в окружении противника. Когда пришла моя очередь сторожить, я был настолько встревожен, что " Каждой тени видел подползающих врагов. Но потом я постарался взять себя в руки и успокоиться.
Хотя днем солнца не было видно, луна вышла во всем блеске. Яркие лучи, освещая долину, делали ее черной и серебряной — серебряной на открытом пространстве, черной в тени. Вдали слышался стук копыт, и наши лошади ржали и беспокоились. Видимо, это были их дикие собратья. Однажды донесся печальный вой, подобный вою волка, вышедшего на охоту. И что-то большое и крылатое медленно и бесшумно пролетело над нами, как бы осматривая, кто же это вторгся в его владения. Но эти звуки не были пугающими сами по себе: все знали о существовании диких лошадей, да и волки нередко забегали даже в Долины.
А крылатые хищники водились повсюду.
Нет, вовсе не звуки тревожили меня. Меня тревожило то, чего я не слышал. Я был уверен, что в этой черно-серебряной долине скрывается кто-то или что-то, кто следит за нами и слушает наши разговоры. Только я никак не мог решить, добро это или зло.
Утро и солнце разогнали все мои страхи. В дневном свете открытая пустынная долина вовсе не была жуткой. Мы переехали мост и двинулись по дороге дальше к заметно приблизившимся горам.
В полдень мы добрались до подножия гор. Их вершины были остры, как ножи. Дорога сузилась до того, что по ней можно было проехать одновременно только двоим, и часто петляла, спускалась вниз и поднималась наверх. Казалось, что те, кто прокладывал дорогу, следовали по самому легкому маршруту в этом лабиринте гор.
Древние и здесь оставили свои следы. На каменных плитах мы видели много высеченных лиц.
Некоторые из них напоминали человеческие, но иногда попадались физиономии каких-то чудовищных существ. Кое-где встречались высеченные надписи, и Ривал терпеливо срисовывал их.
Хотя никто не мог прочесть письмена Древних, Ривал надеялся, что когда-нибудь ему удастся это сделать.
Он потратил так много времени на копирование, что полдень застал нас в узком ущелье. Решив отдохнуть, мы устроились под самым подбородком широкого лица, надменно смотрящего на нас из глубины утеса.
Я долго изучал его. Чем больше я вглядывался, тем более знакомым казалось мне это лицо. Хотя я не мог сказать, кого оно напоминало.
И хотя мы были со всех сторон окружены причудливыми изображениями, ощущение слежки пропало. Впервые за все время нашего путешествия настроение мое улучшилось.
— Почему здесь столько наскальных рисунков? — спросил я. — Чем дальше, тем их становится больше.
Ривал прожевал кусок хлеба и ответил:
— Возможно, мы приближаемся к очень важному месту — часовне, святилищу или даже к городу. Я годами собирал и анализировал рассказы торговцев: никто из них не забирался так далеко по дороге.
Я видел, что он возбужден, ждет какого-то важного открытия. Самого важного из тех, что он сделал за долгие годы своих путешествий по Пустыне. Ривал быстро поел, так как нетерпение уже овладело им так же, как и мной. Мы не стали задерживаться под этим гигантским подбородком и поехали дальше.
Дорога все извивалась между холмами, изображения стали более сложными. Теперь линии образовывали замысловатые узоры. Ривал остановился перед одним из них.
— Великая Звезда! — он был охвачен трепетом.
Я всмотрелся и наконец выделил взглядом пятиконечную звезду. В хитросплетении линий найти ее было довольно трудно.
— Великая Звезда? — спросил я.
Ривал соскочил с лошади, подошел к утесу и начал ощупывать глубоко высеченные линии, как бы желая, чтобы пальцы подтвердили истинность того, что видят глаза.
— Насколько я знаю, это способ вызова одного из самых Могущественных, — сказал он. — Но, кроме изображения, от ритуала ничего не осталось. Никогда раньше я не видел такого сложного рисунка. Я должен скопировать его.
Ривал достал рог с чернилами, перо, кусок пергамента и принялся за работу. Я изнемогал от нетерпения, глядя, как аккуратно и любовно рисует он каждую черточку, то и дело сверяясь с оригиналом на скале.
— Проедусь немного, — сказал я. Ривал что-то хмыкнул в ответ, не поворачивая головы.
Я двинулся вперед, повернул и…
Передо мной возвышалась каменная плита и никаких намеков на дверь или ворота.
Мощеная дорога перед этим утесом обрывалась.
Не веря глазам, я смотрел на такой резкий и бессмысленный конец нашего путешествия, на которое возлагалось столько надежд. Дорога начиналась ниоткуда и вела в тупик. Зачем же она нужна?
Я спешился и подошел к каменной громаде, тронул ее рукой. Прошел сначала в одну сторону, затем в другую, пытаясь найти во всем этом хоть какой-нибудь смысл. По обе стороны стояли колонны, как будто охраняя какой-то вход, портал. Но самого портала не было!
Я подошел к левой колонне и вдруг заметил в песке у ее подножия какой-то поблескивающий предмет. Опустившись на колени, я сначала пальцами, а затем кончиком ножа выцарапал свою находку из каменной расщелины.
Это был шар, маленький блестящий шар. Видимо, он пролежал здесь очень долго, и все же на нем не было ни единой царапины.
Внутри шара я увидел изображение Грифона, как будто сделанное искусным ювелиром — резчиком драгоценных камней. Грифон, между прочим, был гербом нашего рода. Этот, в шаре, одну ногу с когтями приподнял, а клюв раскрыл, словно хотел изречь какую-то мудрость. В шаре прямо над головой Грифона находилось золотое перекрученное кольцо, как бы звено цепи.
Я мог бы поклясться, что шар начинает светиться и даже нагревается, но тепло, исходящее от него, было мне приятно.
Я поднял шар повыше, чтобы повнимательнее рассмотреть Грифона. Глаза его были сделаны из красных камней и вспыхивали, хотя на них не попадали лучи солнца. Они как будто жили.
У Ривала я видел много странных предметов, но впервые мне попалась такая вещь — совершенно целая и неповрежденная, за исключением остатка цепи, которую легко можно было восстановить. Отдать ее Ривалу? Однако, глядя на Грифона, я ощущал умиротворяющее тепло шара, видел, что в нем скрыты мудрость и предупреждение, чувствовал, что он предназначен мне одному. Эта находка — не просто везение, шар сделан именно для меня. Но для чего? Или в моих жилах действительно течет доставшаяся от матери кровь Древних, и поэтому шар так странно мне знаком?
Я принес его Ривалу. На лице его выразилось безграничное удивление.
— Сокровище — и оно только твое, — медленно сказал он, как будто ему не хотелось этого произносить.
— Нашел его я, но оно принадлежит в равной степени нам обоим. — Я заставил себя быть великодушным.
Он покачал головой.
— Нет. Это не может быть простой случайностью.
Не зря в твоем гербе изображение Грифона.
Ривал протянул руку и коснулся левой стороны моего камзола, где красовалась голова Грифона. Он даже не стал брать шар в руки, хотя внимательно осмотрел его.
— Эта вещь обладает Могуществом. Ты чувствуешь в нем жизнь?
Я чувствовал. Тепло, которое излучал шар, нельзя было отрицать.
— Его можно использовать по-разному, — тихо проговорил Ривал, закрыв глаза. — Он может осуществлять связь между людьми, может открывать двери без ключа… Грифон будет твоей судьбой, он поведет тебя в загадочные места.