Запретный мир

ПРОЛОГ
ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА
С некоторых пор Урбан Караф поселился в Колхари-Нове, в городе Слоприкосте. Он завел свое дело и на первом этаже Торговой Башни открыл лавку, над дверью которой повесил плакат:
ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА ДЛЯ ВСЕХ – ЗА ВСЯКУЮ ЦЕНУ!
Реальность Колхари-Нова стара и солидна. Уже давно здесь царил покой – бури, происходящие в других мирах, почти не затрагивали Нову.
То, что он появился из другого мира, Урбан Караф не очень-то и скрывал, хотя и не слишком распространялся об этом. Одна из самых крупных катастроф в Сопредельных Реальностях произошла по его вине, но Урбан и думать забыл о тех, кто мог бы отомстить ему.
Пришелец появился сразу после полудня, в самую жару. Город Слоприкост занимал поверхность крутобокой горы, к вершине ее можно подняться пешим ходом, а можно – на фуникулере. Пришелец, который в последнее время называл себя Левен, выбрал второе. Кроме него, в кабине никого не оказалось, квантовый компьютер фуникулера попытался вступить с пассажиром в беседу и даже, неумело оговариваясь и сбиваясь, рассказал какой-то анекдот… Но с чувством юмора у Левена было плохо. Не зафиксировав сенсорами ответной реакции, фуникулер обиженно умолк и резче чем следовало распахнул дверь-гармошку на конечной, верхней остановке.
Левен пошел дальше.
Стояла тишина, потому что практически все горожане ушли, уехали и улетели на ежегодную однодневную Ярмарку, которая как раз открылась в соседней долине. Левен прошел по извилистым тихим улочкам, остановился перед Торговой Башней и окинул ее внимательным взглядом. Тридцать этажей отблескивали рядами окон, к каждому снаружи для удобства покупателей вели обособленные лесенки, подвесные мостки, подъемные люльки и пневмоплатформы.
Вокруг никого. Ярмарка, длившаяся всего один день, обычно привлекала большое внимание, и, зная, что сегодня никто не придет в местные лавки и магазинчики, хозяева позакрывали их и отправились вслед за покупателями поглазеть на диковинные товары из других реальностей.
Левен вошел в башню через распахнутые ворота. Между кабинками общественных уборных и фонотек, рекламными плакатами и планами этажей, конторками справочных автобюро и будками видеосвязи он углядел узкое окошко над самым полом, рядом – уводящую в полуподвал лестницу, а над лестницей – плакат с надписью:
ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА ДЛЯ ВСЕХ – ЗА ВСЯКУЮ ЦЕНУ!
Сначала он заглянул в окошко, а потом стал тихо спускаться по лестнице.
Под мышкой у Левена был завернутый в бумагу и фольгу предмет цилиндрической формы, с которым он обращался очень осторожно.
Толстяк Урбан Караф как раз ругался с кофемолкой. То есть Урбан ругался, а кофемолка с тупым упрямством, свойственным большинству мелких электроприборов из-за развитого комплекса бытовой неполноценности, сновала на резиновых псевдоподиях по столу, стремясь избежать встречи с хозяйским кулаком и выплюнуть свежемолотый зеленый кофе.
Всеобщее благосостояние и товарный переизбыток имели свои отрицательные стороны. Страсть техников Центрального Сектора Конгломерата к оснащению бытовых электроприборов квантовыми мозгами-компьютерами сильно раздражала толстяка. Потому что в результате всякий зазнавшийся штопор, платяная вешалка или зажигалка начинали зачастую иметь свое собственное мнение.  Урбану же, всю жизнь чихавшему на мнение окружающих людей, меньше всего улыбалось на склоне лет учиться обращать внимание на мнение окружающих предметов.
Крупные производители придерживались некоторых правил, они вставляли в продукцию ограничители эмоций и другие защитные контуры, но мелкие полуподпольные фирмы, пиратски маркирующие свой товар чужими ярлыками, использовали обычно дешевые, неапробированные комплектующие из отсталых реальностей Окраины. Эти комплектующие вступали между собой в непредсказуемые взаимодействия, что иногда приводило к удивительным результатам.
Урбан любил зеленый кофе из реальности Кси-Ксе.
Большинство колхари-новов почему-то предпочитали золотой кофе местного производства.
Соответственно, все кофемолки и кофеварки были запрограммированы на помол и варку желтых зерен, а появление внутри себя зерен иной окраски воспринимали как личное оскорбление (что происходило при активном поощрении владельцев местных кофейных плантаций).
Толстяк успел загнать кофемолку на угол стола и накрыть ладонью, когда входная дверь распахнулась, и в лавку вошел Левен. Караф выкрикнул: «Принципал!» – и взмахнул рукой.
Вращаясь вокруг оси, летящая кофемолка пронзительно заверещала сигнализатором и изрыгнула шлейф зеленой трухи.
Левен спрятал цилиндрический предмет за спину.
Кофемолка ударилась в его грудь и упала, обиженно жужжа моторчиком и дрыгая псевдоподиями.
– Стой, Караф! – крикнул Левен вслед скрывшемуся в глубине лавки толстяку.
Он ринулся за хозяином в обход стола и длинного прилавка, заваленного негодными товарами из дюжины реальностей. Кофемолка, прикрываясь крышкой и суча псевдоподиями, как раненый под обстрелом, поползла за шкаф. По другую сторону прилавка опустившийся на корточки Урбан Караф один за другим лихорадочно выдвигал узкие ящики.
Левен обежал прилавок и навис над толстяком, но тот уже нашел, что искал, и, направив дульный срез вверх, выстрелил.
«Stohastor-best» – серьезное оружие. Братство Оружейников Лурда маркирует его значком «r/r» – «разрушитель реальности» и запрещает для свободной продажи. Его, а еще зооморфизатор Урбан Караф успел украсть из оружейного склада Эгиды, организации, контролировавшей раньше большинство Сопредельных Реальностей. Лишь законченный, безответственный болван мог хранить устройство такой разрушительной силы в незапертом ящике.
Левен успел отпрянуть. Из ствола ударил вверх широкий луч незримого импульса и пронзил все тридцать этажей Торговой Башни.
Физическая первооснова материи на ограниченном импульсом вертикальном участке приказала долго жить. Стабильная фактура пластобетонных, укрепленных керамической арматурой стен и перекрытий сопротивлялась дольше. Но менее основательные предметы – прилавки, витрины, ковры, мебель, штукатурка на стенах и все товары превратились в… нечто.