Пятая волшебница

Виг повернулся к капитану и приказал:
— Поднимайте паруса. Курс на запад. Домой. Освободите рули. Да побыстрее! Нельзя допустить, чтобы нас еще дальше унесло в море Шорохов.
Пытаясь скрыть возбуждение, маг вернулся на свое излюбленное место на юте и оперся на поручни. Потом перевел взгляд на единственный горящий кормовой факел, прикрыл глаза, и тот погас, словно подчиняясь движению его век. Дождь прекратился, тучи постепенно начали расходиться, и в их просветах стали видны три луны, заливающие море своим бледно-красным светом. Эта знакомая картина слегка успокоила Вига; какие бы страдания ни выпали на долю его соотечественников, существуют вещи, которые продолжают оставаться неизменными.
Он без труда различал темные очертания удаляющегося ялика. Внезапно на его борту замигал желтый огонек. Губы старика тронула легкая улыбка; пока все шло так, как было задумано. Он сознательно не оставил волшебницам никаких средств к тому, чтобы зажечь фонари, прекрасно понимая, что свет — первое, что понадобится им для подготовки суденышка к плаванию. Следовательно, им пришлось объединить остатки своего могущества, чтобы заставить гореть хотя бы один. Теперь волшебницы потеряли последние силы. Кроме того, свет фонаря позволял магу следить за тем, где они находятся, без чего последняя часть возложенной на него задачи оказалась бы невыполнимой.
Подошедший капитан встал рядом с Вигом.
— Мы добились своего, — сказал он. — Сил у них осталось немного. Но совесть заставляет меня сказать, Верховный маг, — добавил капитан, помолчав, — что нам всем не особенно по душе такое решение Синклита. Мы предполагали, что везем их на казнь. Правда, у нас никак не укладывалось в голове, зачем ради этого стоило рисковать жизнью, так далеко заходя в море на поврежденном корабле, — он снова замолчал, глядя на удаляющийся желтый огонек. — Теперь мы знаем причину.
— Многие мои люди, потерявшие родных, настроены крайне враждебно, — продолжал капитан. — Они жаждали мести и теперь чувствуют себя обманутыми. Должен признаться, я и сам мало что понимаю. Этих гиен в человеческом обличье следовало убить, четвертовать и скормить тела акулам.
Старик в промокшем сером одеянии молчал, не сводя взгляда с удаляющегося огонька и словно витая мыслями в далеком прошлом. Они с капитаном прекрасно понимали друг друга, а ставшее притчей во языцех молчание мага могло говорить больше, чем любые слова. Молодому капитану казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Виг глубоко вздохнул, очнувшись от задумчивости, и негромко заговорил, как будто обращаясь к самому себе:
— Однажды, много лет назад, мы уже дали им шанс, — маг улыбнулся, заметив на лице молодого капитана удивление. Иногда он забывал, что уже очень стар, а эта война продолжалась слишком долго. Виг почти не помнил времени, когда мог просто радоваться миру и спокойствию обыденного существования. То, о чем он только что упомянул, произошло задолго до того, как капитан появился на свет. Старик вздохнул.
— Но ты можешь и не знать об этом. Когда численность и могущество волшебниц начали возрастать, мы предложили им разделить власть мирным путем. Они отказались, выбрав путь войны. Это совершенно в их духе — все или ничего. Маг против волшебницы. Мужчина против женщины. Свет против мрака, — Виг сокрушенно покачал головой. — Нам сильно повезло, что мы одержали победу, — он умолк, задумчиво поглаживая указательным пальцем верхнюю губу с таким видом, словно принимал серьезное решение.
— Теперь я могу позволить себе рассказать кое о чем, — продолжал маг. — Взяв в плен этих волшебниц, мы были вынуждены держать их впроголодь, чтобы уменьшить силу каждой и их объединенную мощь и дотянуть таким образом до суда. Однако к окончанию судебного разбирательства женщины слишком ослабели, и Синклит пришел к выводу, что казнь теперь была бы равносильна убийству, — он снова перевел на капитана взгляд глубоких аквамариновых глаз. — А наши обеты запрещают подобное. Маги обладают исключительным могуществом, и именно поэтому им запрещено лишать кого-либо жизни иначе чем в целях самозащиты; но и в этом случае они обязаны сперва предупредить противника. Синклит рассматривал и вариант пожизненного заключения, но такое решение повлекло бы за собой слишком много проблем. Пожизненное заключение волшебниц все равно потребовало бы урезанного рациона, и они вряд ли смогли бы долго выдержать в таком состоянии. Что означало бы то же самое убийство. Оставался единственный выход — изгнание, и на вопрос «куда?» существовал единственный ответ — в море Шорохов. Здесь, насколько нам известно, они получат — пусть и ничтожный — шанс выжить, — Виг с сокрушенным видом покачал головой. — И в одном их предводительница, безусловно, оказалась права. Это было хитроумное решение. Лицемерное, но хитроумное.
— Но что помешает им сделать то, чем грозила их предводительница? — не отступал капитан. — Вы дали им свободу, судно, весла, парус, еду и воду. Их сила вернется, и волшебницы смогут добраться до дома, — он пожал плечами, с трудом сдерживая гнев и поражаясь странной непредусмотрительности Синклита. Просто не верилось, что столько людей погибли ради того, чтобы в конце концов этих гиен просто взяли и отпустили на свободу. — Четыре дня не такой уж долгий срок!
— Для них он обернется вечностью, — отозвался старик.
И улыбнулся. Во время частых бесед с капитаном ему то и дело приходила на память любимая поговорка отца, которую тот нередко повторял в ранние годы ученичества сына: «Если бы молодость знала, если бы старость могла». И хотя с тех пор прошло очень много времени, жизнь неизменно доказывала справедливость этого мудрого высказывания.
— Припасы, которые мы им оставили, вовсе не таковы, какими кажутся на первый взгляд, — сказал Виг. — Судя по количеству мешков, еды и питья должно было бы хватить на несколько недель. Но те, кто их перетаскивал, наверное, были удивлены тем, что мешки показались им подозрительно легкими. На самом деле я сделал так, что даже если расходовать припасы крайне экономно, их хватит не больше чем на пять дней. Ложное впечатление создано умышленно, чтобы волшебницы перешли на ялик по доброй воле и не причинили нам дополнительных хлопот, — маг перевел взгляд на далекий желтый огонек. Сейчас, когда на единственной мачте подняли все уцелевшие паруса, «Смелый» медленно, но верно набирал скорость. И все же одна мачта — не четыре. «Возвращение домой займет много времени», — напомнил себе маг и посмотрел в лицо капитану. — Теперь ты понимаешь?
Тот улыбнулся и медленно кивнул.
— Конечно. Изголодавшиеся волшебницы сразу же набросятся на еду и питье. А потом обнаружат, что припасов куда меньше, чем они предполагали, и будут вынуждены снова сесть на голодный паек, — возникшая перед внутренним взором капитана картина сделала его улыбку еще шире. — Им неоткуда будет черпать силу, — думая, что разрешил загадку и гордясь собственной сообразительностью, капитан довольно усмехнулся.
Однако его улыбка медленно угасла под пристальным взглядом аквамариновых глаз старого мага. Нет, наверное, все не так просто. Капитану не раз приходилось слышать, что мысли и дела магов изощренно переплетаются в сложную, запутанную, без единого шва конструкцию. Пытаться представить себе ход мыслей этих людей в серых одеяниях — все равно что чистить луковицу: снимаешь один слой, а под ним обнаруживается другой, и так без конца.
— А больше тебе ничего не приходит в голову? — спросил Виг. Капитан чувствовал, что маг ждет от него чего-то, но чего именно? Он не мог понять. Старик насмешливо вскинул бровь. — Нет? Подумай, в каком положении они оказались. Мы держали их в трюме с зарешеченными окнами, что позволило волшебницам следить за чередованием дня и ночи. Следовательно, они знают, что мы находились в пути четыре дня, — маг зябко спрятал ладони в длинные рукава одеяния. — Всем известно, что заходить в море Шорохов дальше, чем можно уйти за четыре дня плавания, равносильно гибели. Никто не знает, по какой причине, но корабли не возвращаются обратно. У волшебниц хватит продовольствия, самое большее, на пять дней, и то если они жестко ограничат себя в воде и пище. Силы их на исходе, и попытка продержаться в течение еще десяти дней неминуемо приведет к смерти от голода и жажды. Единственный выход для них — плыть не к дому, а прямо в противоположную сторону, в неизвестность. Это, конечно, опасно, но, по крайней мере, у них остается хоть какая-то надежда достигнуть берега.