Президент

Когда дверь в подъезде закрылась, из машины вышел Акимов и быстрым шагом направился в сторону дома. Вскоре его стройная, в не очень ладно сшитом костюме фигура тоже скрылась в нутре подъезда.
— Ты, Виктор, что-то подозреваешь? — спросил Поспелов Мороза.
— А черт его знает, в таких ситуациях каждое совпадение подозрительно…
— По-моему, на нас разлагающе начинает действовать жара.
Из подъезда вышел Акимов и бегом направился к машине.
— Участковый зашел в 12-ю квартиру… К Кирееву, — уже в машине сказал Акимов.
— Не может быть! — Мороз выбросил через форточку окурок
— Своими глазами видел. Я даже поднялся и еще раз проверил номер квартиры… Двенадцатая…
Мороз связался с Гордеевым и объяснил ситуацию.
— Этого пока мы не знаем, — в трубку говорил Мороз. — Но разумно ли это? Как знаете, но всю ответственность вы берете на себя…
Отключив связь, Мороз раздраженно сказал:
— Фээсбэшники, оказывается, где-то здесь рядом, они тоже видели, как Усач зашел в дом… Велят брать его.
— Но это же глупо, — не очень решительно запротестовал Акимов. — А если он здесь ни при чем, можем обидеть парня недоверием на всю жизнь…
— Но а если при чем? Тогда мы сами себя обидим на всю жизнь.
К подъезду подошли две женщины с сумками и, постояв возле дверей, вошли в дом.
— Надеюсь, это не террористки, — работая видеокамерой, — сказал Поспелов.
И вот неожиданность: из дверей первого подъезда собственной персоной появился Киреев. Покрутив вжатой в плечи головой, он какой-то ныряющей походкой направился через дорогу в сторону магазина-стекляшки с женским именем «Алена».
— Вот те номер, чтоб никто не помер, — сказал Поспелов. — Сколько пленки приходится изводить вот на таких статистов…
Мороз хотел выйти и перенять Киреева, но не был уверен, что окна его квартиры не выходят в сторону магазина. И каково же было их удивление, когда из подъезда показался участковый милиционер с целлофановым пакетом в руках.
— Клянусь угро, что Усач был с пустыми руками, когда входил в дом, — в голосе Поспелова звучали тревожные нотки.
Мороз напрягся, начав просчитывать варианты. Если связываться с Быстровым, подумал он, уйдет время и уйдет участковый…
— Ты вот что, Слава, — обратился он к Акимову, сидевшему за рулем, — вырули сейчас на дорожку и с моей стороны подъедь к Усачу.
А тот уже шел вдоль дома и завернул за угол.. Машина тоже съехала с асфальтовой дорожки, пересекла тротуар и выехала на выгоревший на солнце газон. Когда правая дверца, сравнялась с участковым, Мороз резко ее открыл и выскочил из машины.
— Стоять на месте! — негромко сказал он Усачу и головой указал в сторону машины.
То ли жара, то ли страх сделали из лица Усача бледный, мокрый кусок бумаги, с безумно расширенными глазами. Он даже не сделал попытки стряхнуть с себя этот страх.. Он нагнулся и осторожным движением хотел поставить пакет на землю, однако Мороз не позволил ему такой вольности. Взяв жестко его за руку, он увлек участкового к машине и принудил залезть в нее. Тут же, как из-под земли появились молодые, крепкие парни и обступили машину. Среди них выделялся высокий усатый блондин, явно старше других, и именно он подошел к Морозу и представился: «Майор Гордеев…» И, не таясь, продолжал: «Действуешь, майор, в общем грамотно, хотя и рискованно… Что у задержанного в сумке?» 
— Это нам еще предстоит выяснить, — Мороз, закуривая, заметил, как у него дрожат пальцы. — Что у тебя в пакете? — обратился он к участковому. Тот подавленно молчал, вперившись взглядом в затылок Акимова.
Мороз, не снимая пакета с колен участкового, осторожно ощупал его. У него не было сомнений: рука отчетливо почувствовала профиль револьвера.
— Гоним в управу и там будем разбираться, — сказал Мороз и получил одобрение Гордеева. Тот взмахнул рукой и все, кто с ним был, тут же ретировались.
Допрос участкового милиционера в изоляторе временного содержания вели втроем: начальник УВД милиции Быстров, Мороз и майор Гордеев. На столике, привинченным к цементному полу, лежало то, что находилось в целлофановом пакете: револьвер и три пачки патронов, четыре брикета тротила, и упаковка чего-то мягкого и напоминающего, как говорил Киреев, пластилин. Собственно, он был недалек от истины: это действительно был взрывчатый «пластилин» или пластид по имени ci-4, обладающий огромной разрушительной силой. Всего взрывчатки было ровно пять с половиной килограммов.
В Управление также был доставлен людьми Гордеева и пенсионер Киреев. Он был бледен и все время хватался за сердце. Но это не была симуляция, ему от жары и нервотрепки действительно было не по себе. Допрашивали их в разных помещениях. Но все совпало.
По версии Киреева участковый к нему заходил и раньше и иногда они вместе распивали вино или пиво. Но о его нынешнем приходе он ничего не знал, а когда увидел, подумал, что это связано с его визитом в милицию. Усач помялся в прихожей и спросил — не попить ли им в такую жару пивка? И он вытащил из кармана сто рублей, с которыми Киреев и направился в магазин «Алена».
Однако у Мороза не проходило ощущение, что пенсионер что-то не договаривает… Что-то старый плетет не в ту петельку. И он мягко, как бы издалека спросил:
— А в тот раз, когда к вам на базаре подошли те люди, с ними никого больше не было?
Киреев опустил глаза и стал щипать и без того одряхлевшую соломенную шляпу. Мялся. В разговор вступил Гордеев:
— А я так думаю, нам не хотят говорить всю правду, а потому Петр Якимович тоже может пойти с ними за компанию… Как соучастник…
Киреев еще больше побледнел. Потом его ударило в жар — дело-то нешуточное, пахнет терроризмом. И раскрылся до конца. Оказывается, на рынке к нему подрулили гости по совету участкового Усача. Мол, ты, Петр Якимович, живешь один, вечно нуждаешься, за квартиру не платил полгода, возьми к себе жильцов…
— Вот и взял на свою шею, — Киреев потной ладонью потрепал себя по загривку. — Но мне и в голову не могло придти, что мой участковый может мне подложить такую свинью.
А Усач, между прочим, поначалу решил играть в молчанку. На все вопросы он сглатывал слюну, словно в горле у него застрял теннисный мячик, и все время тер одну ладонь о другую.