Энерган-22

— Не знаю. Анализ покажет.
— Сделай анализ и сообщи мне результат. Без промеделения.
Доктор Зингер, кивнув, направился к двери. Но я снова заметил, как тревожно дрогнули у него веки, а темные глаза вопросительно скользнули по мне. Если мне это не почудилось…
Мак-Харрис обернулся к нам: — Подождите в соседней комнате, сеньоры. Когда вы мне понадобитесь, я вас вызову. Вы найдете там закуски и напитки. Если потребуется что-нибудь еще, позвоните моей секретарше.
И, не обращая на нас больше внимания, сел за письменный стол.
Мы прошли в соседнее помещение. Оно предназначалось для отдыха — ванна, кушетка, бар, холодильник, набитый всевозможными деликатесами и фруктами. Я не устоял и почистил несколько апельсинов. Они показались мне божественными. Лино Баталли не притронулся ни к чему. Мы стали ждать.
Я представил себе, как доктор Зингер мобилизует огромную лабораторию “Альбатроса” с ее штатом из трехсот ученых и пятьюстами лаборантами, чтобы “немедленно”, как было приказано, провести анализ содержащейся в шейкере жидкости и зеленоватых зерен и раскрыть секрет вещества, которое, это я уже отчетливо понимал, могло причинить крупные неприятности Мак-Харрису, несмотря на его несметные богатства и могущество.
Мы ждали недолго — в общей сложности два часа. Затем дверь распахнулась, и на пороге вырос Мак-Харрис. В руке у него была коробочка с энерганом и несколько разграфленных листков — очевидно, результаты анализов.
— Сеньор Искров, — произнес он властным голосом, — располагаете ли вы еще каким-нибудь количеством таких зерен?
— К сожалению, нет, сеньор Мак-Харрис… — хладнокровно солгал я, — У меня было еще немного, но я вчера израсходовал, ездил на прогулку в горы.
— Предупреждаю, что если вы вводите меня в заблуждение, вы горько пожалеете об этом.
— Какой же мне смысл обманывать вас, сеньор Мак-Харрис?
Он подумал мгновение. И вправду, какой мне смысл обманывать его, если я явился к нему по собственной воле?
— Еще один вопрос: имена и адреса указаны в повести точно?
Двадцать вторая улица, набережная Кеннеди, привратники, коменданты и прочее?
— Совершенно точно.
— Другие данные?
— Никаких, — с прежним хладнокровием солгал я, Одновременно подумав: успел ли Панчо стереть запись из блока памяти и не прослушивается ли уже мой домашний телефон?
— Допустим… — сказал Мак-Харрис. — В таком случае у меня есть к вам предложение. Сегодня понедельник. К четвергу, самое позднее к вечеру, вы напишете продолжение вашей повести. Здесь. Вам будут предоставлены диктофон, пишущая машинка, машинистки, стенографистки, что пожелаете. Можете пользоваться нашими архивами, библиотекой, нашим музеем. Пишите все, что сочтете нужным, мы в творческий процесс не вмешиваемся, но сделайте так, чтобы читатели уяснили себе, что вся эта история с энерганом — плод вашей фантазии, и только. Понятно?
— Да, но… — заикнулся было я, смущенный этим внезапным “предложением”, которое по сути было принуждением, только в благовидной форме.
“Мы не вмешиваемся в творческий процесс”… Знакомая песенка. — Я, право, не знаю…
— Никаких “но”! — категорическим тоном оборвал он. — В четверг или пятницу, после того как повесть будет опубликована, вы получите чек на пятьдесят тысяч долларов и вернетесь к себе. Согласны?
Этот человек не давал мне опомниться.
— Взамен, — продолжал он, — вы, естественно, берете на себя обязательство никому и никогда не раскрывать, что ваша история — подлинная, что вы держали энерган в руках… Впрочем, даже если вы кому и расскажете, вам не поверят. — И его сожженная, кроваво-красная щека скривилась в зловещей усмешке.
— А если человек с Двадцать второй улицы сам во всеуслышание объявит об энергане и даже выбросит его на рынок?
— Эту заботу я беру на себя.
Я знал, что означает эта “забота”: газеты, радиостанции, телевидение, гигантский полицейский аппарат Командора…
— Мои домашние будут беспокоиться, — сказал я.
— Позвоните им и сообщите, что находитесь на вилле журналистов под Снежной горой, работаете над повестью. Можете, если нужно, послать жене деньги. Лидия! — позвал он.
Вошла секретарша с преданным взглядом верного пса.
— Лидия, немедленно переведи на адрес сеньора Теодоро Искрова 500 долларов. От “Утренней зари”. — Потом повернулся к Лино Баталли: — Ты свободен, Лино. Думаю, что нам следует оставить сеньора Искрова одного, пусть сочиняет.
Он вышел, мрачно сверкнув в мою сторону стеклянным глазом.