Ненависть

— Послушай, Диз, я не знаю, что с тобой происходит, что тебя мучит, но я заметил это с того самого дня, как увидел тебя впервые. И давно подозревал, что ты идешь с армией Меллена только потому, что тебе это выгодно. Она движется в нужном направлении, параллельно снабжая тебя крышей над головой, едой и деньгами. Сегодня ты впервые была спокойна. Мы влезли в самую жаркую драку за всё время, что ты с нами, черт побери, а ты была спокойна, как глыба льда. Потому что теперь ты знаешь, что достигла своей цели. Ты выжила, и ты там, куда стремилась. Теперь хочешь уйти. Но ты не уйдешь, Диз.
— Почему? — процедила она сквозь зубы, не оборачиваясь. Со стороны казалось, что они сидят в привычной позе воинов-любовников, столь же грубых в любви, как и на поле боя, и Диз была, как никогда, заинтересована в поддержании этой иллюзии. «Черт, я недооценила его, — думала она, кусая губы. — Он не просто неглуп. Он умен. И наблюдателен, скотина. Но кто мог знать? Разве в армиях смышленые парни становятся сержантами? Он так мастерски орет на своих солдат, даже и не заподозришь в нем способности мыслить разумно. Умело маскируется, гад».
Глодер положил руку ей на шею, интимно примяв толстую рыжую косу к затылку, наклонился ниже. Теперь его дыхание шевелило волосы Диз.
— Ну, во-первых, потому что я как сержант войск милорда не могу не сообщить руководству о готовящемся дезертирстве. А во-вторых, я влюблен в тебя, Диз. И не хочу, чтобы ты уходила.
«Неужели придется его убить?» — с досадой подумала Диз: ей этого очень не хотелось. Он в самом деле был отличным любовником.
— Чего ты хочешь? — раздраженно спросила она и была ошеломлена немедленным ответом:
— Поехать с тобой.
Диз справилась с изумлением и сменившей его вспышкой гнева, обхватила рукоять меча обеими руками и медленно покачала головой:
— Это исключено.
— Позволь хотя бы проводить тебя.
— Проводить?
— Недалеко. Мне ведь нельзя надолго отлучаться, а то решат, что и я дезертировал.
Чего он добивается? Диз безуспешно пыталась рассмотреть в полумраке выражение лица Глодера. Вероятно, следовало бы сейчас же выпустить ему кишки, благо меч у нее в руках, а сержант вряд ли подозревает возможность нападения, но потом она отмела эту мысль. Они сидели слишком близко к костру, труп обнаружили бы очень быстро, стали бы припоминать, с кем видели сержанта Глодера в последний раз… что сводило к нулю шансы Диз уйти незамеченной.
— Я иду на восток, — сказала она, неожиданно приняв решение. — К Серому Оракулу.
Глодер молча кивнул, не проронив ни слова, хотя Диз знала, что он удивлен.
— Ты можешь идти со мной до храма, — продолжала она. — Но дальше, после него, я пойду одна.
— Хорошо, — негромко согласился он. — Через час после отбоя, у восточной границы лагеря. Я буду ждать с лошадьми.
Он пружинисто поднялся и, небрежно кивнув, вернулся к огню. Диз не обернулась, чтобы проводить его взглядом. Ее мысли были заняты отчаянными размышлениями о том, правильно ли она поступила, упустив шанс убить Глодера. Что бы он ни говорил о ее силе, уме и ловкости, главным преимуществом всегда оставалась внезапность. Минуту назад, в пяти шагах от костра, у нее было это преимущество, но теперь она утратила его. Глодер знает ее… немного, но знает. И он будет готов. Да, теперь он будет готов. А Диз не может рисковать — не сейчас, когда она прошла так много… и когда у нее наконец появилась надежда.
Да и в конце-то концов, она всегда сможет убить его потом, во время пути, если он потребует слишком много.
В полночь они встретились в назначенном месте. Глодер ждал с двумя лошадьми, одной из которых была гнедая кобыла Диз. Они тихо отошли от лагеря, ведя лошадей под уздцы. Потом вскочили в седла и в полном молчании выехали на тракт. Ночь стояла безлунная, и дорогу окутывал мрак. Копыта лошадей чавкали в грунте, вязком после недавнего ливня.
— Куда ты едешь? — спросил Глодер.
Диз не взглянула на него, зная, что не сможет разглядеть во тьме его лица. А, впрочем, если бы и могла, все равно бы не обернулась.
— Я же сказала. К Серому Оракулу.
— Я имею в виду, куда ты едешь. Всё это время. Ты была с нами шесть месяцев, но, думаю, в пути ты гораздо дольше. Может быть, годы. Ты всегда смотришь вперед, только вперед, словно боишься упустить из виду цель. И ты думаешь о ней. Постоянно. Во время боя. И в постели тоже. Вот я и спрашиваю: куда ты едешь, Диз?
Она слабо улыбнулась, язвительно спросила:
— Что ты делаешь в армии, Глодер?
— А ты? — парировал тот.
— Тебе здесь не место. Ты слишком умен.
— Я просто наблюдателен. Тоже полезное качество.
— Может быть. Для наемного убийцы. Но не для сержанта личной армии мелкого дворянчика, развлекающегося междоусобицами.
Теперь уже Глодер улыбнулся, и Диз это заметила. А значит, и он не мог не заметить ее улыбки.
— Я понимаю, на что ты намекаешь. Но то же самое могу сказать о тебе.
— Как ты попал в эту армию?
— Ответь на мой вопрос, и я отвечу на твой.
Ей не хотелось отвечать. Не хотелось говорить об этом. Она вообще редко упоминала о своей цели — цели, которую преследовала уже одиннадцать лет. Предпочитала думать. У нее было много времени для размышлений. И ей нравилось отвечать на такие вопросы мысленно. А когда некому было спросить, появлялась та девочка. Маленькая девочка в синей, слишком большой для нее тунике, с белым покрывалом на голове. Девочка, которая редко, но очень красиво улыбалась.
— Куда ты едешь, Диз? — спрашивала она, и Диз менялась. Она не знала об этом, но она менялась. Чувства и эмоции, вернее, чувство и эмоция, наполнявшие каждую минуту ее существования, жившие в ее мыслях, когда она бодрствовала, и в снах, когда она спала, напряженно застыли там, внутри — в самой глубине. Но когда она задавалась прямым, а оттого сладостным вопросом, они вырывались наружу, сужали ее и без того узкие глаза, обостряли черты, сжимали губы, зажигали в зрачках холодное пламя. Куда ты идешь, Диз? Куда ты идешь?
— Есть один человек, — тихо проговорила она, глядя в густую темноту — и, как всегда, прямо перед собой. — Он должен умереть.
* * *