Это случилось…

Демонстративный взгляд на часы. Осталось меньше двадцати пяти минут. Еще совсем недавно я был уверен, что время — мой верный союзник. Однако после появления Стрелка уверенность исчезла, просто испарилась. Что я делаю здесь?
— А вы не думаете, что он относится к нам — я имею в виду, ко всем обыкновенным людям — точно так же? — Отрицательные диоптрии превращают сверла его зрачков в два тончайших жала.
Семнадцатый ответил раньше меня:
— Нет, едва ли. Если я не ошибаюсь, у него очень… — Он надолго замолчал, видимо, сканировал свой словарный запас в поисках нужного слова. — Мне кажется, он сильно страдает .
— Я знаю. — Мне пришлось сильно прикусить себе щеку, чтобы сдержать улыбку. Сейчас она оказалась бы особенно неуместной.
— Вы считаете себя виновным в том, что произошло с вашим… с четыреста четырнадцатым? — осведомился двести тридцать четвертый.
Я сделал вид, что обдумываю его слова.
— Наверное… — без особой уверенности ответил я. — В конце концов, ему было всего девять лет, когда он приблизился к Сантане. А я был рядом, но не сумел почувствовать этого. Отговорить, объяснить… Знаете, в жизни бывают такие моменты, когда любой человек…
— Хорошо, — остановил меня Семнадцатый. — Вы можете идти. Продолжайте выполнять задание, используйте все имеющиеся в вашем распоряжении резервы людей и техники, но учтите… — Я был уже на пороге, поэтому ему пришлось повысить голос. — Если четыреста четырнадцатому все-таки удастся проникнуть в телецентр до 16:55, у меня не останется другого выхода, кроме…
— Я знаю, — прошептал я и вышел из комнаты, рукой прикрывая улыбку от камер слежения.
16:29
Замечательная машина. Превосходная машина. Самая лучшая машина. Только довези меня, пожалуйста, а уж я… Я придумаю для тебя лучшее будущее. Уютный гараж с заботливым обслуживающим персоналом. Ежедневная мойка, полировка. Топливо с октановым числом больше сотни. Это так просто… Ты только довези. Уже недолго.
Поворот под невыносимо острым углом. От него режет слух. Над пигмейскими лачугами жилых кварталов маячит утонченное высочество башни телецентра. Все ближе.
Крутой вираж. Еще круче. Нас выносит на встречную. Где они, встречные? И где, черт возьми, погоня? Пусто.
Темнеет жерло тоннеля впереди. Идеальное место для засады, не правда ли? Ускорение.
Пусто и темно. Как в душе. Только гипнотическое мерцание тусклых настенных светильников. Только неупорядоченное мельтешение бессвязных мыслей в голове. Милый ну какой же ты милый двенадцать куда несешься ты в бездонье пустоты девятьсот сорок два слепой искатель бессловесного ответа семьсот ровно летишь на свет в конце тоннельной темноты ноль пятьдесят шесть но видишь ты не свет полста семь скорее конец света сто тридцать одна тысяча или ты хочешь чтобы тебя остановили эй четыреста четырнадцатый? Да! Хочу! Только сейчас, прямо сейчас, чтобы не думать… Остановите меня, пожалуйста! Убейте, если нельзя по-другому! Только не заставляйте делать выбор за вас. Выбирайте сами! Ну какой аз, к черту, есмь?
Свет в конце. Зажмуриваюсь перед выездом на поверхность. Оцепенение спадает.
Что ж, у вас был шанс!..
Башня совсем рядом, вот она. Поднимается в полный рост в разрыве между соседними зданьицами. Прятаться глупо, направляю автомобиль к центральному подъезду. И можно уже убрать ногу с педали газа, но почему-то не получается. Нежность.
Все, Чайлд Гарольд к Темной Башне при… Ту-дуфффф-ш-ш-ш!
И снова ту-дуффф…
Звук выстрела размазывает реальность по внешней поверхности стекла, заставляет ее бешено вращаться. Пробита передняя шина, возможно, обе. Мятые круги перед глазами. Голова нелепо подпрыгивает на шее, как не своя. Где-то там, наверное, находится бензобак. Вращательный момент затихает, уступает место моменту покоя. Хоп.
Распахиваю дверцу, выкатываюсь из машины. Стелюсь по траве. Оглядываюсь.
Два снайпера на крыше подъезда. До них метров восемьдесят — слишком далеко, даже если кричать.
Ощущаю на себе немигающий взгляд бесчувственных глаз, усиленный оптическими прицелами. Уже?
Медленно выпрямляюсь.
В душу заглядывают светлячки лазерных прицелов. Спрашивают: кто здесь?
Поднимаю вверх обе руки — пустыми ладонями к солнцу. Левый рукав ползет вниз, обнажая предплечье.
Показываю зайца.
Дуло левой от меня винтовки нервно вздрагивает.
Показываю тигра, удава, затем, почти без перерыва, — утконоса.
Теперь начинает плясать винтовка в руках второго снайпера. Правда, скоро выправляется.
— Читайте по губам, уроды, — говорю я, старательно артикулируя. — Это случилось недавно. Буквально несколько секунд назад…
И делаю первый шаг по направлению к подъезду.
16:31
Вспотевшая телефонная трубка опустилась на рычаг. Плим. Кажется, я ничего не упустил. Патрульные машины отозваны, ребята разъезжаются по домам. Пусть едут, они заслужили свои несколько минут отдыха. Напоследок…
Осталась только внутренняя охрана телецентра, да еще этот не вовремя возникший Стрелок… Но с этим я уже ничего не могу поделать.
Непривычное ощущение: действо в самом разгаре, а я не в силах ничего изменить. Так, должно быть, чувствует себя игрок, несправедливо отправленный тренером на скамейку запасных за несколько минут до конца матча. Пусть все идет, как идет, мне осталось только молиться.
Да еще, быть может, достать упаковку холодного пива (я достал из бара упаковку), включить монитор (я щелкнул пультом), занять место в первом ряду (я удобно разместился в уютном кресле, вытянув ноги) и наблюдать, как мир постепенно проваливается в… Да, чуть не забыл!
Пальцы станцевали короткий ритуальный танец на кнопках. Динамики зажили собственной жизнью, абстрагировавшись от изображения на мониторе.
Щелк.
Я поймал конец фразы Семнадцатого:
— …до уверены, что сто пятьдесят третьему можно доверять?
— Да, — противный голосок противнейшего субъекта. — Мне понятна причина ваших опасений, но в данном случае никакой опасности нет. Мы четыре раза подвергали сто пятьдесят третьего тестам только за последний год. И всякий раз отклонение от нулевой эмоционали оказывалось в пределах допустимого. Даже несколько ниже среднего показателя. Так что нет повода для опасений. В конце концов, то, что четыреста четырнадцатый прошел через Сантану, никак не могло повлиять на его биологического предка.
— Хорошо, — негромко произнес Семнадцатый. — Вы можете идти. А мне еще нужно ознакомиться с некоторыми материалами.
Звук закрывающейся двери. Какой-то щелчок, должно быть — тумблер магнитофона.
— Это случилось давно… — раздался искаженный записью, но все же такой родной голос. — Очень давно! Вы все равно не поверите, насколько давно это случилось…
Я улыбнулся — второй раз за день!
Семнадцатому уже не долго осталось быть Семнадцатым.
16:42
Дрожащие пальцы снимают винтовку с предохранителя. Удар ноги, обутой в тяжелый ботинок, распахивает массивную дверь. Бум!
Почему мне кажется, что все это делаю не я?
По возможности стремительно влетаю внутрь комнаты, расцвечиваю интерьер красным маркером лазерного прицела и… едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться.
Всего один охранник последнего бастиона! По тщедушности едва ли уступающий мне.
Босоногий мальчик в костюме папоротника. Стоит спиной ко мне, сосредоточенно изучая совершенно голую стену.
— Ну, хорошо, приятель, — говорю я. — Если тебе действительно интересно, то это случилось…
Он стреляет, не оборачиваясь.
Пуля наносит урон моей прическе, вырывая из нее клок волос вместе с фрагментом кожи. Думаю, что взамен нескольким утраченным волоскам каштанового цвета моя шевелюра пополнилась примерно таким же количеством седых.
Что-то не так! — осознаю я уже в прыжке. Неловкий затяжной кувырок, где-то на полпути теряется бесполезная винтовка. Скрываюсь за сомнительной преградой в виде стеллажа с видеокассетами.