Одинокая в толпе

– Подождите! – закричал Гай. – Мы должны перемотать обратно и прослушать все сначала. Я и не представлял, что здесь кто-то мог так писать.
На этот раз аудитория с самого начала приготовилась услышать чудо. Гитара зазвучала снова, и голос запел полные муки строки с самого первого слова:
День за днем я чувствую себя одинокой,
День за днем я думаю только о нем, Что-то в глазах его оживляет мои надежды.
Но он – часть мира, в котором нет меня,
И его слова не обманут меня,
Я никогда не выиграю.
Так было всегда.
Я вне этого круга… гляжу извне.
Ночь за ночью я произношу молитву, Ночь за ночью… кто-то будет думать обо мне!
Кто-то услышит меня,
Кто-то, кто будет рядом…
Но ничто не изменится.
Сны меня не обманут.
Я совсем одна.
Вы должны мне поверить.
Я не могу выиграть.
Так было всегда…
Я вне этого круга – вне этого круга… Гляжу извне.
Когда затих последний аккорд, все продолжали молчать. Гай с горящими от возбуждения глазами схватил Дану за руку.
– Вот она, – сказал он, запинаясь от волнения. – Вот та песня, которую мы искали!
Все взволнованно зашумели.
– Какая прекрасная песня, – сказала Элизабет.
– Кто бы это мог быть? – спросила Инид.
Гай вскочил на ноги, щеки его горели.
– Хорошо! – воскликнул он, явно пытаясь сдержать возбуждение. – Перед нами задача, ребята. Мы должны узнать, кто этот неизвестный автор. Могу я рассчитывать, что вы все мне поможете?
– А ты не думаешь, что сделать это будет нелегко? – спросил Кен. – Кто бы она ни была, она явно не желает быть раскрытой. Иначе почему бы ей не подать кассету под своим собственным именем?
– Мы должны ее найти, – упрямо повторил Гай, перематывая пленку, чтобы еще раз прослушать песню.
Глаза его выражали какое-то странное чувство – что-то между благоговением и отчаянием.
– Неужели не понимаешь? Я обязан найти девушку, которая написала эту песню.
– Линн, – спросил мистер Коллинз, поднимаясь из-за стола и поправляя со лба светлые волосы, – ты не могла бы задержаться на несколько минут? Я хотел бы обсудить с тобой твое сочинение по Эмили Дикинсон.
– Конечно, – промямлила Линн.
Она и правда особо не спешила идти есть свой сандвич. Главное событие недели – передача песни на конкурс в редакцию «Оракула» – было позади. Теперь она желала лишь, чтобы время пролетело побыстрее. Скоро наступят выходные, когда она сможет заняться своей музыкой. А в субботу она ведет урок игры на гитаре в Музыкальном центре.
Мистер Коллинз нахмурился над ее тетрадью. В горле у Линн пересохло. Что она сделала не так? Она много трудилась над этим сочинением, больше, чем обычно.
– Линн, в этом сочинении есть некоторые очень сильные вещи, – сказал мистер Коллинз, глядя ей прямо в глаза. – У тебя очень оригинальный взгляд на поэзию Эмили Дикинсон, и ты очень хорошо пишешь.
– Спасибо, – смущенно сказала Линн.
Она отнюдь не ожидала, что ее будут хвалить.
– Вообще, – продолжал мистер Коллинз, – у меня такое чувство, что у тебя большой природный талант к писательству. Ты сама не пишешь стихи?
Линн почувствовала, как щеки ее краснеют.
– Н-нет, – выговорила она.
В общем-то, она ведь не лгала. Ведь песни – это не стихи?
С минуту мистер Коллинз смотрел на нее молча.
– Если ты когда-нибудь что-то все-таки напишешь, то, надеюсь, ты сочтешь возможным показать это мне? Я с удовольствием прочту.
Линн чувствовала себя ужасно. Мистер Коллинз был таким приятным, не ругал ее за то, что она вечно молчит на уроках, или за что-то еще. Она хотела бы иметь мужество рассказать ему, что пишет песни. Но она не могла заставить себя сказать ничего.
– Спасибо, – промямлила она, забирая сочинение. – Я рада, что оно, по-вашему, «ничего».
Мистер Коллинз рассмеялся.
– Оно больше чем «ничего», – сказал он ей.
Неожиданно голос его стал серьезным.
– Когда-нибудь, Линн, ты поймешь, что ты больше чем «ничего». И знаешь что? Я очень надеюсь оказаться рядом и увидеть выражение твоего лица в тот момент, когда ты поймешь это.
Глаза Линн наполнились слезами. Что он имел в виду под словом «больше чем ничего»?
Ей было трудно в это поверить. А если мистер Коллинз полагает, что произойдет какое-то чудо, которое заставит ее изменить собственное мнение о себе, то ему предстоит очень трудная задача.
Линн Генри по-прежнему убеждена, что она – самое большое на Земле ничтожество.
 
7
Линн стояла перед своим шкафчиком в раздевалке, печально рассматривая кипу учебников и тетрадей, в которых неизвестно сколько времени собиралась навести порядок. Последний урок закончился, и впереди были выходные. Почему же она не радовалась этому, как обычно?
В голове ее продолжали звучать слова мистера Коллинза. Если бы он был прав – если бы действительно существовало нечто такое, что раз и навсегда доказало бы ей, что она чего-то стоит! Глядя на беспорядок в шкафчике, Линн подумала о том, чтобы принять предложение матери посетить салон «Серебряная дверь». Может, стоит рискнуть – а также попробовать носить контактные линзы и что-то сделать с волосами?
Линн резко захлопнула дверцу шкафчика и помчалась через фойе в женский туалет. Поставив рюкзак на пол, она прошла по кафельному полу к умывальнику и взглянула на себя в зеркало.
«Боже праведный», – подумала она.
Она выглядела еще хуже, чем думала. Волосы были необычайно непослушными сегодня и стояли над головой в виде угловатого нимба. Очки заляпаны, а кожа при флюоресцентном освещении туалета выглядела даже более болезненно желтой, чем обычно. А одежда! Линн даже не помнила, как одевалась сегодня утром, но что побудило ее натянуть все те же обвислые джинсы и старую морскую футболку?
«Вот оно, – сказала себе Линн, рассматривая собственное отражение в зеркале. – Вот она, реальность».
Внезапно она почувствовала, что ей надоело быть такой неряхой. Да, небо не одарило ее при рождении красотой, но это вовсе не означало, что нужно плюнуть на себя и еще больше усугубить ситуацию.
Полная решимости, Линн вылетела из туалета в коридор и столкнулась с ним. Лицо ее густо покраснело.
– Гай… – пробормотала она, неуклюже отступив назад и чуть не упав.
Гай рассмеялся и протянул руку, чтобы подхватить ее.
– Куда ты мчишься? – поинтересовался он.
Линн сглотнула. Она ощущала тепло его руки на своей.
– Строго говоря, я просто шла домой, – призналась она.
«Ну, давай, спроси его, пойдет ли он домой пешком», – подталкивала Линн себя.
Но она просто продолжала стоять, молчаливая и смущенная, мечтая, что пол разверзнется и она навсегда исчезнет.
– Ну, если ты подождешь минуту, я пойду с тобой, – радостно сказал Гай. – Мне нужно только забрать кассеты.
– Я буду здесь, – нервничая, сказала Линн.
Песенный конкурс каким-то образом она успела выбросить из головы. Но, как только Гай напомнил о нем, сердце ее заколотилось. Может быть, он уже слушал «Глядя извне». Может быть, весь состав «Друидов» слушал – и решил отказаться от этой песни! Теперь она была уверена, что совершила большую ошибку, решившись подвергнуть свое творение такому серьезному испытанию, как конкурс «Друидов». Кого она пытается обмануть?
– Как идет песенный конкурс? – спросила она с пересохшим ртом Гая, когда тот вернулся.
Глаза его загорелись.
– Ты не поверишь, – сказал он, открывая перед ней дверь и выходя вслед за ней на улицу, где оба ощутили тепло и сладость дневного воздуха. – Во время обеда мы прослушали пленки, и вечером группа соберется опять, чтобы прослушать их еще раз. Но думаю, что мы уже нашли то, что нам нужно. Эта девушка написала просто потрясающую песню. Да она еще и поет! От такой песни мурашки бегут по коже. Ты понимаешь, о чем я говорю?