Шелк и тени

 
Глава 3
На следующее утро, когда Сара завтракала вместе с отцом, в столовую вошел явно смущенный дворецкий.
— Ваша милость, к вам визитер. Он называет себя принцем.
— Боже милостивый! — растерялась Сара, но тут же овладела собой и громко рассмеялась не в силах сдержать радостного предчувствия. — Папа, хочешь познакомиться с джентльменом, о котором я тебе рассказывала?
Холодное аристократическое лицо герцога Хеддонфилда выражало недоумение.
— Неужели он не знает, когда можно наносить визиты?
— Скорее всего нет. Надеюсь, что с моей помощью он скоро это узнает.
Сара поставила кофейную чашку и последовала за дворецким. Когда она вошла в гостиную, принц смотрел в окно. Сара невольно залюбовалась его стройной фигурой с широким разворотом плеч. Хорошо скроенный темный костюм ладно сидел на нем. Хотелось надеяться, что он не первый кафир, который проложит себе путь в Англию.
Принц повернулся и одарил ее очаровательной улыбкой.
— Надеюсь, я пришел в удобное для вас время, — сказал он. — Вы разрешили мне нанести утренний визит. Сара улыбнулась и протянула принцу руку.
— Я забыла сказать вам, что утренние визиты наносятся после полудня.
Принц поцеловал ей руку и с удивлением взглянул на Сару.
— Тогда как же они могут называться утренними? Не вижу здесь никакой логики.
— Нельзя во всем искать логику, — ответила Сара, — особенно когда дело касается высшего света. Руку, — напомнила она.
— Ах да, я не должен задерживать ее! — Зеленые глаза принца вспыхнули весельем, и он отпустил руку Сары.
— У меня почему-то создается впечатление, что вы пользуетесь своей неосведомленностью, — проговорила Сара, стараясь сохранять серьезность.
— Смею вас разуверить, просто вы слишком подозрительны, — ответил он с невинным видом. — Я бы, конечно, мог прийти в приемное время, но что-то мне подсказывало, что здесь соберется масса народу и у вас не будет желания исправлять мои ошибки. И уж коли я здесь, позвольте пригласить вас покататься. Во время прогулки у вас появится прекрасная возможность заняться исправлением пробелов в моем воспитании.
— Теперь я понимаю, почему вас считают хорошим купцом, — рассмеявшись, заметила Сара. — Вы бы смогли убедить бедуинов купить у вас даже песок.
Прежде чем она продолжила, дверь открылась и в гостиную одна за другой вошли три служанки, каждая из которых несла большую вазу, полную белых роз. Сара с удивлением смотрела на этот парад цветов.
— Надеюсь, я ничего не нарушил, выразив таким образом свою признательность? — спросил Перегрин.
— Нет, хотя цветов должно быть гораздо меньше.
Принц засмеялся, и его загорелая кожа собралась морщинками вокруг глаз.
— Но количество роз означает то огромное удовольствие, которое я получил от общения с вами.
Служанки расставили цветы и вышли. Перегрин подошел к одной из ваз и вытащил едва раскрывшийся бутон. Их глаза встретились. Понюхав розу, принц протянул ее Саре.
— Эти розы означают чистоту и непорочность, — сказал он. — Во всем Лондоне не сыщешь столько роз, чтобы оценить вашу красоту.
Смущенная Сара приняла цветок. Полураспустившаяся роза слегка обнажила свою нежно-розовую сердцевину, источающую нежнейший аромат. Удивительно, как этот человек мог все так необычно обставить. Сколько романтики в его жестах и словах! Она обязательно должна предупредить его об осторожности в проявлении своего восточного темперамента, а то все будут думать, что он влюблен в нее.
Сара глубоко вдохнула нежный аромат и перевела дыхание. Как бы ей не хотелось глупыми условностями разрушать это очарование в нем. Может быть, стоило бы поступить наоборот и не ей учить Перегрина, а начать самой брать уроки у этого чудесного кафира?
Прежде чем Сара решила, что же все-таки лучше, в гостиную вошел отец. Герцог Хеддонфилд был невысокого роста, но в свои шестьдесят с небольшим держался прямо и с таким достоинством, что казался много выше. Сара представила их друг другу, и мужчины обменялись оценивающими взглядами.
Манеры Перегрина мало чем отличались от манер высокородного хозяина, и после принятого обмена любезностями герцог сменил гнев на милость и даже посоветовал дочери воспользоваться хорошей погодой и принять предложение принца покататься в Гайд-парке.
Перегрин помог Саре сесть в экипаж.
— Я начинаю думать, что вы мошенник, ваше высочество, — сказала она, глядя на него глазами, полными лукавства.
Принц бросил на нее быстрый настороженный взгляд.
— Не сомневаюсь, что вы впервые в Лондоне, — объяснила Сара, — но уверена, что вам приходилось вращаться в европейских кругах где-нибудь в Индии или на Среднем Востоке. Вы можете прекрасно вести себя, если вам это выгодно. Вы сумели произвести отличное впечатление на моего отца. Он просто растаял.
— Растаял? — переспросил с усмешкой Перегрин. — Никогда не слышал такого выражения.
— Другими словами, вы очаровали его, — разъяснила Сара, — хотя в данном случае больше подходит первое слово, но никогда не употребляйте его в обществе, так как оно звучит несколько вульгарно.
— Буду об этом помнить, — сказал Перегрин. — Вы совершенно правы. У меня есть некоторый опыт общения с европейцами, но здесь, в Лондоне, все так необычно, что я просто растерялся.
Сара усомнилась, но решила не развивать тему дальше. Принцу приходилось маневрировать, прокладывая себе дорогу среди груженных товарами телег, и он молчал.
— Вы легко управляете экипажем, — нарушила молчание Сара. — Должно быть, вы получили этот навык в горах?
— В горах нет ни дорог, ни экипажей. Там пролегают такие узкие тропы, что человек дважды подумает, прежде чем начнет взбираться по ним. Вот почему наши племена сохранили свою независимость. К нам очень трудно добраться. — Перегрин помолчал и, не меняя тона, продолжил: — Когда я впервые увидел вас, мне показалось, что вы носите в себе какую-то затаенную боль. Это что, результат несчастного случая или долгой болезни?
На мгновение Сара чуть не лишилась дара речи.
— Вы не должны задавать подобных вопросов, — ответила она. — Это невежливо. Если люди посчитают уместным рассказать вам о своей жизни, то они сделают это по доброй воле.
— Запомню и это. — Перегрин бросил на Сару быстрый взгляд и заметил, что она побледнела.
Он остановил лошадей, пропуская встречный экипаж.
— Ваша неуверенная походка — результат несчастного случая? — настойчиво повторил он.
— Вы неисправимы, — сухо заметила Сара, но, немного подумав, продолжила: — Ну хорошо, если вы настаиваете. В этом нет никакого секрета. Я упала с лошади, когда мне было восемнадцать. Это случилось как раз после моего первого выхода в свет. Я брала барьер, и моя лошадь подвернула ногу и упала на меня. Ее пришлось пристрелить, так как перелом был очень серьезным. Врачи думали, что я тоже не выживу, но затем решили, что я просто не буду ходить.
— Вы долго лечились?
— Годами. Я бы и сейчас оставалась в инвалидной коляске, если бы в Англию не вернулся Росс и не заявил, что он не позволит мне строить из себя инвалида. С помощью упражнений под его руководством мне удалось встать на ноги. — Сара вздохнула и тихо добавила: — В то время моя мать находилась при смерти.
— И вы, как примерная дочь, все время проводили у ее постели. Теперь я понимаю, почему у вас не было времени выйти замуж раньше.
По ее молчанию Перегрин догадался, что попал в самую точку, но, заметив ее плотно сжатый рот, догадался, что это еще не вся история.
— У вас был мужчина до несчастного случая?
Сара окинула Перегрина холодным взглядом.
— Одно из двух, — сказала она, — либо вы читаете мои мысли, либо расспрашивали обо мне. Хотя почти никто не знает об этом периоде моей жизни, — заметила она, потупившись.
Понимая, как больно Саре раскрывать перед ним свою душу, Перегрин замолчал и стал смотреть по сторонам.
— Я не читаю ваши мысли и совсем не шпионил за вами, — проговорил он после некоторого молчания, — я просто догадался. Если вы уже тогда начали выезжать в свет, то у вас не было отбоя от поклонников, и вполне естественно, что девушка восемнадцати лет впервые влюбляется.