Клуб Дюма, или Тень Ришелье

– Я обещал Энрике Тайллеферу, что рукопись будет продана на открытом аукционе.
– Твой Тайллефер на том свете. А при его жизни ты не успел выполнить свое обещание.
Ла Понте мрачно кивнул, словно не желал вспоминать некоторые детали дела. Но тут чело его разгладилось, на губах заиграла растерянная улыбка. Если только это можно было назвать улыбкой.
– Ты прав, конечно. А теперь угадай, кто еще мне звонил.
– Миледи…
– Почти… Лиана Тайллефер.
Корсо глянул на друга с выражением бесконечной усталости. Потом взял стакан с джином и залпом выпил.
– Знаешь что, Флавио?.. – вымолвил он наконец и вытер рот тыльной стороной руки. – Иногда мне кажется, что я читал этот роман. Когда-то очень давно.
Ла Понте снова нахмурился.
– Она хочет получить обратно «Анжуйское вино». Как есть, без всяких бумаг, подтверждающих подлинность… – Он смочил губы в джине, потом смущенно улыбнулся Корсо. – Чудно, правда? С чего вдруг такой интерес?..
– И что ты ей ответил?
Ла Понте поднял брови:
– Что от меня это уже не зависит. Что рукопись у тебя. И что я подписал с тобой договор.
– Ага, то есть соврал. Мы ведь ничего не подписывали.
– Конечно, соврал. Теперь если что – расхлебывать придется тебе. Но учти, вести переговоры с покупателями я не отказываюсь: и со вдовой, и еще кое с кем мы в ближайшие дни поужинаем. Дела есть дела. Обсудим эту проблему. Так что я, как и встарь, остаюсь отважным гарпунщиком.
– Тоже мне гарпунщик выискался! Дерьмо ты и предатель!
– Да. И таким меня сделала Англия, как сказал бы засранец Грэм Грин. Знаешь, как меня звали в колледже? Это-сделал-не-я… Разве мне не доводилось рассказывать тебе, как я сдавал экзамен по математике? – Он снова поднял брови, с ностальгической теплотой предаваясь воспоминаниям. – Я от рождения был доносчиком.
– Ты бы поостерегся Лианы Тайллефер.
– Почему? – Ла Понте любовался своим отражением в зеркале над стойкой. Потом скорчил похотливую гримасу. – Эта баба мне понравилась сразу, еще когда я только начал таскать книжки ее муженьку. Настоящий класс!
– Да, – кивнул Корсо. – Настоящий средний класс.
– Не пойму, чего ты на нее взъелся. Красотка ведь…
– Там дело нечисто, какая-то собака там непременно зарыта…
– А я обожаю собак. Особенно если у них имеются красивые белокурые хозяйки.
Корсо теребил узел галстука.
– Послушай, идиот несчастный. Врубишься ты наконец или нет? Во всех романах с закрученным сюжетом, во всяких таинственных историях знаешь кто обязательно погибает? Друг героя! Улавливаешь, какой получается силлогизм?.. Ведь нынешняя история – таинственней не бывает, ты мой друг, – он подмигнул Флавио. – Так что расхлебывать дельце – тебе.
Поглощенный воспоминаниями о вдове, Ла Понте не сдавался:
– Ладно тебе! Кончай голову морочить! И потом, если помнишь, я сказал, что готов даже пулю получить за друга – но только в плечо.
– Я не шучу. Тайллефер мертв.
– Он покончил с собой.
– Кто знает! Будут и еще покойники.
– Вот и подыхай сам. Зануда! Скотина!
Остаток вечера прошел под схожие комментарии. Через пять-шесть рюмок они распрощались и договорились созвониться, как только Корсо доберется до Португалии. Ла Понте покинул бар пошатываясь и, разумеется, не заплатив за себя. Зато он подарил Корсо остаток сигары Рошфора. Как он выразился: «Вот тебе в парочку».
 

VI. Об апокрифах и инфильтратах
Случай? Не смешите меня! Такое объяснение может удовлетворить лишь глупцов.
М. Зевако. «Пардайяны»

«БРАТЬЯ СЕНИСА ПЕРЕПЛЕТЫ И РЕСТАВРАЦИЯ КНИГ»
Деревянная доска висела над окном с серыми от пыли стеклами. Вывеска успела потрескаться и выцвести от времени и дождей. Мастерская братьев Сениса располагалась в цокольном этаже пятиэтажного дома, который задней своей частью выходил на мрачную улочку старого Мадрида.
Лукас Корсо позвонил два раза, но ответа не получил. Он глянул на часы, потом прислонился к стене и приготовился ждать. Ему были хорошо известны привычки Педро и Пабло Сениса: в это время они, по обыкновению, находились в двух кварталах отсюда – завтракали в баре «Коррида», где выпивали у мраморной стойки по пол-литра вина и спорили о книгах либо о бое быков. Два угрюмых холостяка, два неразлучных пьяницы.
Через десять минут они появились – оба в одинаковых серых плащах, которые ветер трепал, точно саваны на тощих скелетах, оба сутулые, так как всю жизнь провели согнувшись над печатным станком или гравировальными инструментами, сшивая листы и нанося позолоту на сафьян. Ни одному из братьев еще не исполнилось и пятидесяти, но каждый выглядел лет на десять старше своего возраста – у них были впалые щеки, натруженные руки, утомленные кропотливой работой глаза и блеклая кожа; казалось, пергамен, с которым они постоянно имели дело, передал ей свою бледность и мертвенную холодность. Внешнее сходство между братьями было поразительным: большие носы и прижатые к черепу уши, редкие волосы, зачесанные назад без пробора. Отличались они лишь ростом и манерой общения: младший, Пабло, был выше и молчаливее, чем Педро. И еще: Педро часто заходился надсадным кашлем заядлого курильщика, и руки у него, когда он зажигал сигарету, заметно дрожали.
– Сколько лет, сколько зим, сеньор Корсо! Рады вас видеть.
Они повели его за собой по лесенке с истертыми от долгой службы деревянными ступенями.
Дверь со скрипом отворилась, щелкнул выключатель, и Корсо оглядел мастерскую: главное место занимал старинный печатный станок, рядом стоял цинковый стол, заваленный инструментами, полусшитыми или уже собранными в блоки тетрадями, тут же – бумагорезальная машина, разноцветные куски кожи, бутылки с клеем, инструменты для отделки переплетов и прочие принадлежности ремесла. Повсюду лежали огромные стопки книг – в переплетах из сафьяна, шагрени или телячьей кожи – и книги, еще не переплетенные, а также готовые к отправке пакеты. На лавках и полках ждали своего часа пострадавшие от моли или сырости старинные тома. Пахло бумагой, переплетным клеем, свежей кожей. Корсо с наслаждением вдыхал этот запах, и ноздри у него трепетали. Потом он вытащил из сумки книгу и положил на стол.
– Я хотел бы узнать ваше мнение вот об этом.
С такой просьбой он обращался к ним не впервые. Педро и Пабло Сениса неспешно, чуть ли не с опаской приблизились. И, как обычно, первым заговорил старший:
– «Девять врат»… – Он потрогал книгу, не сдвигая с места; казалось, его костлявые, желтые от никотина пальцы ласково гладят живую плоть. – Красивая книга. И очень редкая.
У него были серые мышиные глазки. Серый плащ, серые волосы – и серая фамилия [65]. Он алчно скривил рот.
– Вы видели ее прежде?
– Да. Примерно год назад, когда «Клеймор» поручил нам почистить два десятка томов из библиотеки Гуальтерио Терраля.
– И в каком состоянии она попала к вам в руки?
– В отличном. Сеньор Терраль умел беречь книги. Почти все, что нам доставили, было в хорошей сохранности, кроме, пожалуй, Тейшейры [66] – с ним пришлось повозиться. Остальное, включая и «Врата», надо было только немного почистить.
– Это подделка, – выпалил Корсо. – Во всяком случае, есть такое мнение.
Братья переглянулись.
– Подделка, подделка… – сердито пробурчал старший. – Нынче все слишком легко берутся судить, где подделка, а где нет.
– Слишком легко, – эхом подхватил второй.
– Даже вы, сеньор Корсо! И это нас удивляет. Подделывать книги невыгодно: много труда и мало прибытка. Я, конечно, имею в виду настоящие подделки, а не всякие там факсимиле – они могут обмануть только полных профанов.
Корсо, словно извиняясь, развел руками:
– Я не сказал, что вся книга подделка, но что-то в ней может быть и ненастоящим. Скажем, когда в некоторых экземплярах недостает страницы или нескольких страниц, их заменяют копиями, снятыми с тех, что сохранились в целых книгах…