Добыча

Но только не я.
Мачико Ногучи провела нежной рукой по коротким черным волосам и нажала на кнопку сканера. Передвижной глаз показал панораму иссушенной почвы — извечная картина. Она была одинакова почти для всей природы на Руши. Кроме нескольких искусственных колодцев и собственно поселения, вся планета казалась адом, как его представляли себе золотоискатели пустынь — камни, пыль и жара; к тому же здесь даже не было драгоценных металлов.
Ногучи вздохнула и пробежала пальцами по клавишам. Маленький экран угас и потемнел, девушка откинулась в формо-кресле и закрыла глаза. С глубоким вздохом она что-то тихо пробормотала сквозь зубы. При малейшей возможности она покинет эту планету. Ей всего только двадцать девять, но уже предложен пост смотрителя в Корпорации Чигуса. Колодцы Процветания на краешке системы Бета-Сигни. «Звучит великолепно», — думала Мачико.
Да, это так. Но после шести месяцев ее «вживания» девушку уже тошнило от панорамы этих скал. «Ведь это необходимо для моей карьеры», — часто повторяла себе Мачико. И по крайней мере здесь есть воздушные кондиционеры...
Ногучи вытянула руки над головой и выгнула спину. Ее перерыв на ланч почти кончился — пора возвращаться в кабинет. Обычно она перекусывала с Хироки, но сегодня у него была встреча с ранчерами, и она решила ускользнуть к себе домой и заняться статистическим отчетом для компании. Что ж, пусть Хироки возьмет в руки «бразды управления» на последние недели своего пребывания здесь. К тому же расслабиться она могла только в своей квартирке, а показывать свои переживания вне ее пределов — плохой выбор.
Игра шла по-крупному, и отныне Ногучи могла действовать лишь с безупречным профессионализмом.
Она взглянула на голозеркало у двери, перед тем как покинуть комнату, и кивнула собственному холодному, спокойному и отстраненному лицу. Симпатичному лицу, в японском смысле, хотя это и не имело для девушки значения. Она выглядела... внушительно. Кажется, она не слишком нравилась ранчерам, но они все же будут уважать ее — честь не позволяла Ногучи принять меньшее.
* * *
Дачанд ощутил вспышку гнева, но почти с сожалением позволил ей угаснуть. Когда-то, полжизни назад, такая демонстрация наглости означала бы быструю смерть для молодого самца. Несомненно, Дачанд применил бы «тей-де», улыбаясь в миг его нанесения.
Но сейчас он Предводитель. Не слишком добрый, но справедливый. Другие убили бы смутьяна за такое оскорбление, но он предпочтет проучить. Впрочем, нет смысла проводить состязание, в котором он наверняка победит.
Все это промелькнуло у него в мозгу за долю секунды.
Тичинд снова толкнул, и Дачанд машинально ускользнул. Он заметил удивление на физиономии противника и запоздалую тень сожаления о своей ошибке. Весьма серьезной ошибке.
Дачанд отбросил сомнения. Он схватил руки Тичинда и, не выпуская их, высоко поднял.
Тичинд вскрикнул ему в лицо, и его вопль слился с воплями зрителей.
Дачанд не медлил.
Предводитель резко ударил головой, их черепа сшиблись с глухим лязгом, и все снова зашипели и защелкали.
Тичинд вырвался и, шатаясь, отступил. Он все еще не опускал руки и казался оглушенным.
Противники пошли по кругу. Тонкая струйка бледной крови стекла из-под повязки из длекса на физиономию Тичинда. Не сводя глаз с Дачанда, ученик коснулся струйки и растер кровь в пальцах, будто не доверяя своему ощущению.
Очень жаль.
Тичинд широко развел руки, сгорбился и пронзительно вскрикнул. Голос исказила ярость, но слова угадывались безошибочно: «Нан-де Тан-гаун!» Поцелуй Полуночи.
Намерение ученика предельно ясно: он убьет своего Предводителя, если сможет.
Однако пошутили — и будет. Дачанд сомкнул пальцы обеих рук и прыгнул. Приземлившись возле наглеца, он резко опустил двойной кулак на поясницу Тичинда. Ученик рухнул на пол, лязгнув нижней челюстью о мат.
Дачанд проворно отскочил, и Тичинд медленно поднялся на ноги. Ощущая на себе внимание яута, Предводитель двигался, с максимально доступной ему фацией и ловкостью. Движение поражало плавностью любого, кто был знаком с основами рукопашного боя. Для таких он и старался.
Новая кровь пролилась из жвал молодого самца. Наблюдающие ученики певуче провозглашали победу своему Предводителю, когда Тичинд решился напасть снова. Вероятно, порицающие возгласы яута подтолкнули самца к действию. С придушенным хрипом окровавленный яута понесся на Дачанда с вытянутыми кулаками.
Похвальная стойкость духа. Хотя и слабые мозги. Но все же он не трус.
Атака оказалась вялой. Дачанд упал на колени прежде, чем противник дотянулся до него, и обхватил туловище ученика одной рукой, а ближайшую ногу — другой. Подавляя стон и стараясь показать зрителям, что прием дается ему без труда, Дачанд поднялся и взметнул ученика высоко над головой.
Воющий яута пытался вырваться, но все его усилия оказались тщетны. Удерживая самца над головой, Дачанд победно рявкнул и швырнул Тичинда через зал. Толпа молодежи успела расступиться перед летящим телом раньше, чем оно врезалось в стену. Все затянули грубую песнь победы во славу Дачанда. «Наин-дессин-те-де» (Чистый выигрыш).
Дачанд не присоединил голос к хвалебной песне — за него красноречиво «пел» поверженный противник.
После недолгой паузы Тичинд с трудом поднялся и медленно, склонив голову, направился к своему Предводителю. Результат был очевиден, и дальнейшая демонстрация агрессии была бы бесчестна, а потому глупа. Тичинд застыл перед ним и поднял взор, ожидая решения; его вызов вполне мог караться смертью.
Дачанд притворился, будто взвешивает все «за» и «против». Тем временем песнь смолкла, и толпа затаила дыхание в долгой и напряженной тишине. По сути вопрос был не в нем: хорошему Предводителю не обязательно убивать своего ученика, доказывая что-либо, а унижение Тичинда может позже отразиться на его охотничьих подвигах. Наставник медлил потому, что все глаза следили за ним и его колебание было само по себе мучительным наказанием.
Вскоре Дачанд склонил голову набок и произнес:
— Пайас-Лейгин-де. — И помолчав, добавил: — Хма-мц-де.