Монаший капюшон

— Да, да, припоминаю, — держа свиток обеими руками, аббат Хериберт стоял перед ними — маленький, исполненный достоинства, и какой-то отстраненный. — Но я должен сообщить вам нечто важное. Есть существенная причина, в силу которой я не могу утвердить сегодня эти документы. Вполне возможно, что сейчас я уже не имею на то полномочий и не вправе заключать какие бы то ни было соглашения от лица нашей общины. Вчера я получил письмо из Вестминстера, где ныне пребывает королевский двор. Всем вам известно, что папа Иннокентий признал право Стефана на престол нашего королевства и в поддержку ему прислал наделенного особыми полномочиями легата Альберика, кардинала-епископа Остии. Кардинал постановил созвать в Лондоне легатский совет для реформирования церковного управления и повелел мне явиться туда и представить отчет о своем служении в качестве аббата этой обители. Из письма явствует, что легат вправе распоряжаться моей судьбой, — печальным, но твердым голосом добавил Хериберт. — Мы пережили нелегкий год, когда обители пришлось выбирать между двумя претендентами на королевский трон. Ни для кого не секрет, что когда его милость летом был в Шрусбери, он не слишком благоволил ко мне, ибо признаю, что в то смутное время я не сразу понял, кого держаться, и не слишком торопился признать его власть. Поэтому теперь я нахожусь в неопределенном положении, во всяком случае, до тех пор, пока легатский совет не утвердит меня вновь в должности аббата, а это весьма сомнительно. Посему я не могу утверждать документы от имени нашего аббатства. Так что незавершенным делам придется подождать, пока обстановка не прояснится. Я не могу взять на себя решение вопросов, которые, не исключено, уже не относятся к моему ведению.
Сказав то, что должен был сказать, аббат вернулся на свое место и смиренно сложил руки. По рядам братьев прокатился ропот смущения, растерянности и страха, напоминавший жужжание растревоженного пчелиного улья. Правда, как приметил с болью Кадфаэль, отнюдь не все пришли в ужас. Приор Роберт, умевший во всем соблюдать благопристойность, был, на первый взгляд, встревожен, как и остальные, однако его бледное лицо прямо-таки светилось изнутри. Брат Жером, который чутко улавливал настроение своего патрона, довольно потирал руки, скрытые в широких рукавах рясы, лицо же его выражало подобающее случаю сочувствие. Не то чтобы эти двое имели что-то лично против Хериберта — просто аббат слишком засиделся на своем посту, столь вожделенном для некоторых его нетерпеливых подчиненных. Спору нет, он славный старик, но уже одряхлел и пережил свое время. Так и король, если он правит слишком долго, сам напрашивается на то, чтобы его низложили. Однако братья всполошились, словно наседки, почуявшие в курятнике лисицу, и восклицали наперебой:
— Но отец аббат, король, конечно же, восстановит тебя в должности!
— О отче, а нужно ли тебе ехать на этот совет?
— Мы останемся без тебя как овцы без пастыря!
Приор Роберт, считавший, что уж кто-кто, а он-то превосходно подходит для того, чтобы, буде потребуется, управлять здешней паствой, бросил на сокрушавшегося быстрый взгляд василиска [1], но вслух не только не возразил, но, напротив, выразил свое огорчение и пробормотал соболезнования.
— Я верный сын и слуга церкви, — грустно промолвил аббат Хериберт, — и мой долг велит мне повиноваться. Если церкви будет угодно утвердить меня в должности, я вернусь и продолжу обычное свое служение. Если же на мое место будет назначен другой, я, коли мне это позволят, по-прежнему останусь среди вас и проведу остаток своих дней как смиренный брат нашей обители под началом нового пастыря.
Кадфаэлю показалось, что по лицу приора Роберта промелькнула довольная улыбка, — ясно, что он будет только рад, если бывший начальник окажется у него в подчинении в качестве простого монаха.
— Ныне очевидно, — кротко продолжал аббат Хериберт, — что, пока не разрешен этот вопрос, я не могу пользоваться полномочиями аббата, и с утверждением этих соглашений придется подождать до моего возвращения или до тех пор, пока кто-то другой не будет назначен аббатом Шрусберийской обители. Есть ли дела, не терпящие отлагательства?
Брат Мэтью, который еще не оправился от потрясения, задумался, перебирая свои свитки.
— Ну, с делом о вкладе Эйлвина можно и не спешить — он старый друг нашей обители и подождет столько, сколько потребуется. Да и дело о ферме Хэйлза можно отложить до самого Благовещения, так что время терпит. Только вот мастер Бонел, он ведь рассчитывал, что его соглашение будет утверждено незамедлительно. Он уже собрался перевозить в монастырский дом свои пожитки.
— Напомни мне условия, пожалуйста, — извиняющимся тоном попросил аббат, — голова у меня в последнее время была занята другим, вот я и запамятовал, о чем мы там с ним договорились.
— Он передает обители в полное владение свой манор [2] Малийли, включая земли, на которых трудятся несколько его арендаторов. В обмен на это мы предоставляем ему усадьбу здесь, в аббатстве. Один дом — самый первый на городской стороне у мельничного пруда — как раз свободен, и подходит для него. Мы обязуемся поставлять все необходимые припасы для него, его жены и двоих слуг. Тут оговорены все подробности, предусмотренные в подобных случаях. Они будут получать ежедневно по два каравая хлеба из тех, что идут на стол братии, и по одному из тех, что выпекают для служек. Так же и эля: того, что отпускается монахам, — они получат по два галлона в день, а того, что пьют служки, — по одному. В скоромные дни им будут посылать мясные блюда, какие подают высшим аббатским служителям из мирян, а в постные — рыбу с аббатской кухни. Ну а по праздникам, само собой, — дополнительные лакомства, какими будет богата обитель. За припасами на кухню будет приходить их слуга. Кстати, прислуге тоже будет выдаваться по мясному или рыбному блюду в день. Каждый год мастер Бонел будет получать новое платье — такое же, какое носят старшие члены клира, а что до его жены, она предпочла, чтобы ей выдавали десять шиллингов в год, а уж на них она купит платье, какое пожелает. А еще десять шиллингов в год им положено на белье, дрова и упряжь для одной лошади. И, по смерти любого из супругов, оставшийся в живых сохраняет пожизненно право пользования домом и право на половину перечисленного довольствия, правда, если жена переживет мужа, обитель не должна будет содержать для нее лошадь в монастырской конюшне. Таковы оговоренные условия, и я собирался сразу после капитула пригласить сюда свидетелей, дабы в их присутствии утвердить соглашение. Судейский писец уже дожидается.
— Боюсь, — тяжело вздохнул аббат, — что, тем не менее, это придется отложить. Сейчас я не имею права принимать такие решения.
— Мастер Бонел будет очень недоволен, — взволнованно проговорил келарь, — они ведь уже все подготовили для переезда сюда и рассчитывали перебраться в ближайшие дни. Приближаются Рождественские праздники, и было бы неловко, если бы им пришлось встречать их, сидя на сундуках.
— Но ведь, — вступил в разговор приор, — если с утверждением соглашения и придется повременить, то откладывать переезд нет никакой нужды. Кто бы ни был назначен на место аббата, трудно предположить, чтобы он захотел расторгнуть этот договор. — Роберт говорил с большой уверенностью, ибо знал, что король Стефан расположен к нему больше, чем к Хериберту, а стало быть, ясно, что он-то и есть первый претендент на этот пост.
Хериберт ухватился за его предложение:
— И верно, почему бы им не переехать? Да, брат Мэтью, оставь на потом утверждение документов — никуда оно не денется — это же очевидно. Извести лучше наших гостей, что они могут перебираться и перевозить свои пожитки. Пусть встречают Рождество Христово, уютно устроившись на новом месте. Больше ничего срочного нет?
— Ничего, отче, — отозвался келарь, а потом спросил задумчиво и печально: — Когда тебе надлежит отправляться в путь?