Чума Мидаса

– Зачем же так волноваться, Мори, – мягко сказал Зиммельвайс. – Я позволил себе лишь общие рассуждения.
– А, по-моему, это вполне естественно – возмущаться, когда тебя обвиняют.
Зиммельвайс пожал плечами.
– Мы никогда не обвиняем пациента, мистер Фрай. Мы стараемся ему помочь. – В знак окончания сеанса он закурил сакраментальную сигарету. Пожалуйста, подумайте над этим, мистер Фрай. Жду вас на следующей неделе.
Шерри встретила его в дверях, храня неприступный вид. Холодно чмокнув его в щеку, она объявила:
– Я разговаривала по телефону с мамой. Рассказала ей наши новости. Они с папой приедут к нам сегодня отпраздновать.
– Хорошо, – кивнул Мори. – Дорогая, скажи, ты не обижаешься на меня за тот звонок? Я что-нибудь не то ляпнул?
– Они приедут около шести.
– Хорошо, хорошо! Скажи, ты обиделась на меня из-за этих норм? Если ты обиделась, то, клянусь, я не понимаю – за что!
– Я обиделась, Мори.
– Прости, – сказал он отчаянно. – Я даже…
Повинуясь внезапному импульсу, он поцеловал ее.
Сначала Шерри не отвечала, но так продолжалось недолго. Когда он оторвался от ее губ, она оттолкнула его, но Мори уже видел – она смягчилась. Он перевел дух.
– Хочу переодеться к ужину, – сказала Шерри.
– Конечно, дорогая. Прости меня, я был просто…
И он замолчал, потому что она прижала палец к его губам.
Успокоенный, Мори побрел в библиотеку. Там уже ждали вечерние газеты. Просмотрев наполовину «Уорлд телеграм сан пост энд ньюс», он позвонил Генри. Прежде, чем робот явился, Мори успел пробежать раздел происшествий в «Тайм геральд трибюн миррор».
– Добрый вечер, – сказал робот вежливо.
– Почему так долго? – поинтересовался Мори. – И где все роботы?
Обычно роботы не запинаются, но Генри явно помедлил с ответом.
– В подвале, сэр. Они зачем-то вам нужны?
– Нет. Просто я их не вижу вокруг. Дай мне выпить.
Генри снова заколебался.
– Скотч, сэр?
– Перед ужином?! Принеси «Танхэттен».
– У нас кончился вермут, сэр.
– Как кончился? Что ты имеешь в виду?
– Он весь выпит, сэр.
– Ты что, издеваешься? – резко сказал Мори. – Да нам за целую жизнь не выпить столько пойла, и ты это отлично знаешь. Боже мой… – он вдруг запнулся, и в глазах его появился проблеск ужасной догадки.
– Боже мой – что, сэр? – напомнил Генри.
Мори проглотил комок в горле.
– Генри, я… я что-нибудь сделал такое… чего нельзя делать?
– Я этого совершенно не могу знать, сэр. Это вообще не мое дело говорить вам, что можно делать, а чего нельзя.
– Да, конечно, – мрачно согласился Мори.
Он сидел прямо, с несчастным видом уставившись в пространство и вспоминая. И то, что он вспомнил, не доставляло ему никакого удовольствия.
– Генри, – сказал он наконец. – Пошли. Пошли в подвал. Немедленно!
Эти слова принадлежали Тэнквилл Байглоу. СЛИШКОМ МНОГО РОБОТОВ ДЕЛАЮТ СЛИШКОМ МНОГО ВЕЩЕЙ.
В этих словах было зерно, и оно проросло в доме Мори. Больше, чем обычно, выпив и контролируя себя меньше, чем всегда, он посчитал задачу немудреной, а ответ простым. И вот теперь со все возрастающим беспокойством он озирался вокруг, а его собственные роботы, следуя его собственному приказу, отданному всего несколько недель назад…
– Все в точном соответствии с вашими указаниями, сэр, – сказал Генри.
Мори застонал. Он смотрел прямо перед собой, и от того, что он видел, его колотила дрожь и по спине бежали мурашки.
Робот-дворецкий старался изо всех сил, но блестящее его лицо не выражало ничего. Одетый в бриджи и туфли для гольфа, робот с важным видом лупил клюшкой по мячу, мяч летел в стену, затем робот ловил его, снова бил, и так без конца, пока от мяча не отлетали лохмотья, клюшка не сгибалась от ударов, и на одежде не расползались швы. И тогда все это заменялось новым.
– Боже мой! – проговорил Мори растерянно.
Роботы-горничные, облаченные в лучшие Шеррины наряды, сгибались, наклонялись, садились и вставали… Робот-повар готовил обед, перед которым не устоял бы сам Дионис… [6]
– Вы… вы… давно это… – проговорил Мори с трудом. – Так вот почему исчерпалась квота…
– О да, сэр! Все, как вы сказали, сэр, – ответил Генри.
Мори пришлось сесть. Один из роботов-слуг почтительно подал ему стул.
Растрата.
Мори повертел это слова на языке.
Растрата.
Вы никогда не портили вещи. Вы ими пользовались. Вы доводили себя до изнеможения, чтобы использовать их вовремя. Вы превращали каждый вдох и каждый час в мучение, стараясь использовать их на максимальное количество процентов – и так до тех пор, пока за прилежное потребление и/или профессиональные заслуги вас не переводили в следующий, более высокий класс, позволяя потреблять не так страстно и напряженно. Но вы никогда не разрушали бессмысленно вещи и никогда не выбрасывали их неиспользованными. Вы потребляли.
Не дай Боже, это дойдет до Министерства, подумал Мори с ужасом.
Правда, напомнил он себе, пока это до Министерства не дошло. И пока еще никто из людей не видел, что здесь происходит. И надо сделать так, чтобы никто сюда и не входил. Это не противоречит ни законам, ни обычаям, и устроить это будет тоже несложно. Ведь даже когда случаются поломки, что бывает очень редко, роботы управляются сами. Хозяева их даже не догадываются, что произошло, потому что для вызова ремонтной команды роботы пользуются собственной РПС-связью, и все происходит автоматически.
– Генри, ты должен был мне сказать, – проговорил Мори с упреком. Хотя бы напомнить мне об этом.
– Но, сэр, – запротестовал Генри, – вы же сами приказали мне… Вы сказали: «Не говори не единой живой душе».
– Хм. Ладно. Продолжай в том же духе. Сейчас мне надо идти. А роботы пусть пока приготовят ужин.
Мори покинул подвал с тяжелым чувством.
Ужин проходил трудно. Мори всегда нравились Шеррины родители. Старый Элон после обязательного досвадебного расследования, которое он, как отец, непременно должен был учинить жениху своей дочери, целиком погрузился в свою работу и больше их не тревожил. Но Мори не мог сказать, что старики совсем их забили, наслаждаясь своим высоким социальным статусом. Они помогали молодым, по меньшей мере раз в неделю приезжая обедать, и миссис Элон не раз перешивала Шеррины платья для себя, присовокупляя к ним Шеррины же украшения.
И они сделали богатые подарки на свадьбу. Родные Мори не пошли дальше серебряной посуды и хрусталя, но Элон обещал забрать машину, павлиний загон для своего сада и полный набор мебели для гостиной! Конечно, они могли себе позволить делать такие подарки, имея высокий статус и мизерную квоту потребления. И Мори знал, что без их помощи в первые месяцы семейной жизни у них с Шерри было бы гораздо больше проблем.
Но в этот вечер Мори было трудно, как никогда. Поглощенный своими мыслями, он односложно отвечал на вопросы и еле что-то пробормотал, когда Элон произнес тост за его повышение и блестящее будущее.
Просто Элон ничего не знал…
Именно так. Храбрясь в глубине души, Мори, тем не менее, думал лишь о том, какое наказание ждет его впереди. Он пережевывал и пережевывал в уме ситуацию и, к тому времени, когда с обедом было покончено, и он со своим свекром перешел в кабинет выпить бренди, довел себя почти до бесчувствия.
В этот раз, впервые с тех пор, как они познакомились, Элон предложил Мори одну из своих сигар.
– У тебя теперь пятый класс, сынок, положено покурить чужие сигары, верно?
– Верно, – хмуро кивнул Мори.
На несколько мгновений повисла неловкая пауза, но затем Элон, корректный, как робот-компаньон, кашлянул и попробовал снова:
– Ведь я отлично помню, как сам добивался пятого, – сказал он задумчиво. – Потребление преследует человека всю жизнь, это уж точно. Вещи дома, вещи в офисе, в машине, вещи, вещи… Ни на минуту нельзя расслабиться, ни на минуту нельзя забыть о вездесущих потребительских талонах. И это правильно, потому что потребление – главнейший гражданский долг. Мы с мамой немало хлебнули в свое время, но, я думаю, каждая пара, которая хочет совместить семейную жизнь и гражданский долг, должна быть к этому готова, верно?