Подводный флот

Я не получил доказательств ни того, ни другого.
Мне трудно сказать, сколько я прождал. Мало-помалу я стал осознавать, что у меня есть конкретная цель: я должен вернуться в шлюз. Преодолевая боль в мышцах, я заставил себя плыть вперед.
Казалось, что фосфоресцирующая линия тянется в бесконечность. Я старался плыть как можно ближе к ней и не останавливался до тех пор, пока огни на корме не обрели четких очертаний и из темноты не показался люк переходного шлюза.
Собрав последние силы, я влез в люк и посмотрел назад.
В океане никого не было.
Створки люка жалобно заскрипели и начали смыкаться. Насосы принялись за работу.
Я не знаю, что увидели на глубине Крэкен и Фэрфэйн – наверное, ничего, – но когда вся вода сошла и в шлюзе появился инструктор Блаймэн, они выглядели такими же поникшими и измученными, как и я.
На лице инструктора сияла улыбка, а от его голоса дрожали стены шлюзовой камеры.
– Примите мои поздравления, мальчики! Вы настоящие морские львы! Вы все сдали норматив на глубине двести семьдесят метров – двести семьдесят! – а это достижение! За все время, что я работаю инструктором в академии, до такой глубины добралось не больше десятка курсантов. А у вас на одном курсе сразу трое рекордсменов!
– Инструктор… – понемногу приходя в себя, начал я, – лейтенант Блаймэн, я…
– Минутку, Иден, – бесцеремонно прервал меня лейтенант. – Прежде чем ты что-то расскажешь мне, я хочу всем вам задать один вопрос…
Я не совсем представлял, о чем я хотел говорить, – наверное, о том, что я видел (или о том, что мне померещилось). Но, сидя в ярко освещенной камере и слушая громкую болтовню Блаймэна, я все больше понимал, что моим словам едва ли кто-то поверит. Да я и сам уже начал сомневаться в происшедшем.
– …Можете не беспокоиться, вы выполнили норматив на «отлично». Но лейтенант Сэксон попросил меня узнать, не захочет ли кто-нибудь из вас попытать счастья на шестьдесят метров ниже? Естественно, это сугубо добровольное дело. Если вы откажетесь, принуждать вас никто не станет. Но доктор Сэксон надеется, что с помощью его уколов вы сможете установить фантастический рекорд. Он предлагает сделать еще одну вылазку. Что скажете, парни?
Он обвел всех нас своими ненасытными акульими глазами, а потом остановил взгляд на мне.
– Иден! Как ты себя чувствуешь? Мне кажется, ты слегка раскис.
– Я… я немного устал, сэр. – Я не знал, стоит ли ему рассказывать о причинах своего скверного самочувствия. Голова гигантской змеи! Надо ли говорить об этом?
Он сам лишил меня выбора.
– С тебя хватит, Иден! – рявкнул лейтенант. – Иди отдыхай. И не вздумай со мной спорить. Ты и так нормально сработал сегодня. Нет смысла идти на рекорд, если ты не уверен в себе на сто процентов. А ты, Крэкен?
– Да, сэр, – тихо ответил Дэвид. – Я готов.
И вдруг я вспомнил то, что говорил Крэкен про морских ящеров, когда мы стояли на палубе. Мы с Бобом посмеялись над ним! А теперь вот меня подмывало сказать, что я тоже видел морского ящера…
А если на меня так подействовали давление и укол? Гигантских морских ящеров не существует. Это известно каждому…
– Фэрфэйн?
– Я… в полном порядке, – с трудом шевеля языком, произнес курсант-капитан. – Начинайте погружение…
Инструктор Блаймэн смерил его задумчивым взглядом. Но потом пожал плечами. Понять его было нетрудно. Да, Фэрфэйн выглядел скверно, – но если его дела действительно плохи, врачи дадут ему отвод, если же анализы не покажут ничего страшного, кому какое дело до его внешнего вида?
Врач осмотрел Крэкена и Фэрфэйна, сделал экспресс-анализы и доложил Блаймэну, что оба курсанта могут продолжать, погружения.
После этого Блаймэн приказал мне и врачу покинуть шлюз. Когда я уходил, я услышал, как Фэрфэйн с неприкрытой злобой сказал Крэкену:
– Все равно ты останешься медузой, а я человеком!
Триста шестьдесят метров.
Лейтенант Блаймэн позволил мне пройти вместе с ним в контрольный отсек. Оттуда можно было проследить за рекордным погружением курсантов.
Двигатели баржи басовито загудели, заполняя цистерны главного балласта и опуская наш кораблик еще на девяносто метров. После погружения судно должно было стать неподвижным. Если бы во время наших заплывов оно стронулось с места, возникшее возмущение воды отбросило бы нас далеко в сторону. По этой же причине нельзя было использовать носовые и кормовые винты: дифферент  [3] судна поддерживался только за счет балластных цистерн.
Наконец судно выровнялось, и камера шлюза заполнилась водой. Как диафрагма фотоаппарата, открылся люк. Роджер и Дэвид медленно выплыли в океан.
Толстая линза иллюминатора превращала их в уродливых карликов. Еле шевеля руками и ногами, они ушли в темноту – уродливые лягушата, неуклюжие и медлительные по сравнению с рыбами.
Как только они скрылись из виду, я почувствовал себя виноватым.
Померещилось мне или нет, а я должен был предупредить их о том, что я видел. Я с нетерпением ждал, когда они покажутся вновь, но время тянулось страшно медленно. Чувствуя, что у меня начинают сдавать нервы, я обратился к лейтенанту Блаймэну:
– Сэр…
Он словно не слышал меня.
– Инструктор Блаймэн! – почти прокричал я. – Я раскис из-за того, что увидел… Мне показалось…
– Вот и они! – торжествующим голосом прервал меня Блаймэн. – Возвращаются, оба! Они сделали свое дело!
Я тоже увидел, как Крэкен и Фэрфэйн появились из темноты. Они оба выглядели очень вялыми, а Фэрфэйн был совсем плох. Крэкен плыл рядом, чуть-чуть выше, держа в поле зрения своего напарника. Наконец парни заплыли в шлюз, и я услышал, как створки люка сомкнулись.
Погружение успешно завершилось, и я обрадовался, что никого не рассмешил своими рассказами о морских ящерах. Сдача нормативов была закончена, и мы могли спокойно возвращаться в гавань.
По крайней мере, я так думал…
Инструктор вошел в шлюзовую камеру, когда на полу еще стояли лужи. Я не отставал от него. Мы увидели, что Фэрфэйн пластом лежит на скамейке. Крэкен обеспокоенно наблюдал за ним.
– Прекрасно проплыли, ребята! – заорал Блаймэн. – Поздравляю с рекордом!
Тут он взглянул на Фэрфэйна и настороженно прищурился.
– Что, нежелательная реакция?
– Я… в порядке, – глядя остекленевшими глазами на инструктора, ответил Фэрфэйн.
– А ты, Крэкен?
– Лучше не бывает, сэр, – спокойно сказал тот. – Я пытался убедить лейтенанта Сэксона, что я вполне могу обойтись без укола. Я нечувствителен к давлению.
– Тогда, может быть… – В голосе Блаймэна явно прозвучали провоцирующие нотки. – Попробуем еще разок?
Я не мог спокойно наблюдать за этим:
– Сэр, но ведь они уже на шестьдесят метров превысили допустимую норму!
– Иден! – Голос лейтенанта хлестнул меня как бичом. – Пока что здесь командую я. И мне лучше знать, что такое допустимая норма.
– Да, сэр, но…
– Иден!
– Слушаюсь, сэр!
Он секунду гипнотизировал меня своим акульим взглядом, а потом снова посмотрел на Роджера и Дэвида.
– Ну, как?
Фэрфэйн был бледен как полотно, но все же он нашел в себе силы и с вызовом посмотрел на Крэкена.
– Я готов, лейтенант. Я покажу ему, кто из нас медуза!
– Послушай, Роджер, – беззлобно возразил Крэкен. – Я бы не советовал тебе рисковать. Сейчас ты едва добрался до шлюза. А что будет на четырех сотнях?
– Инструктор! – сорвался на крик Фэрфэйн. – Пусть он заткнется! Он хочет отговорить меня от погружения, потому что боится, что я отберу у него рекорд!
– Да нет, ради Бога! – пожал плечами Дэвид. – Если для тебя так важен рекорд, я тоже отказываюсь от погружения. Считай, что у нас ничья. Но ты сам должен понять, что очень сильно рискуешь. Неужели тебе не ясно? Со мной – другое дело, я родился на шестикилометровой глубине! Для меня это обычное давление.