Падает вверх
Искры больше не бежали по стержню, и сразу же оборвался гул наверху.
— Да, принял, — ответил после паузы Рисс Банг. — Полный квал…
— Что за мальчик?
— Еще не могу ответить… Чувствую смутно, что попадание совсем неплохое.
— Как называет он свою планету?
— Земля… Планета Земля… Пройдут годы, прежде чем передача проявится… Там многое еще не готово, не созрело… Хватит ли моей жизни?
— Что ж, передашь планету другому, — сказал Ана Чари. — С этой планетой стоит поработать. Во всей Галактике нет никого нам ближе, внутренне ближе. Ты это почувствовал?
— Я это знаю…
Ана Чари открыл стенной шкаф, донесся звон стекла.
— Рисс Банг, — сказал Ана Чари, подходя к креслу, — за твой успех!
Он протянул ему бокал с вином, а Рисс Банг медленно поднялся и, принимая бокал, сказал:
— За планету Земля… Нашу сестру во вселенной…
Рисс Банг залпом осушил бокал и протянул его Ана Чари.
— Что ты так смотришь на меня? — спросил он. Ана Чари не ответил. Чувство щемящей тоски охватило его: лицо Банга прорезали темные и глубокие морщины. Это была цена эмиссии…
НЕОЖИДАННАЯ КОМАНДИРОВКА
Каждый год в последних числах сентября областной военкомат отзывал Платона Григорьевича для участия в призывных или отборочных комиссиях. Поэтому он и. не удивился, услышав в трубке знакомый голос военкома.
— Так когда приступать, товарищ военком? — спросил Платон Григорьевич.
— Вас просят сегодня же позвонить вот по этому телефону… — ответил собеседник.
Платон Григорьевич записал номер телефона и задумался. Он мысленно перебрал всех сотрудников. Кого оставить? «Радовский лучше разбирается, но много пропустил; да и сейчас не крепок… Уткин, пожалуй, справится, если не выкинет какуюнибудь рискованную штуку…»
Вновь зазвонил телефон. Платон Григорьевич поднял трубку и машинально сказал в нее:
— Уткин, стало быть…
— И мы так считаем, — ответил кто-то и засмеялся. — Беда с психиатрами. И все они знают…
— Кто это? Кто говорит? — спросил Платон Григорьевич.
— Говорят из дирекции. — Платон Григорьевич узнал голос заместителя директора по научной части. — Так мы тут сидели и обсуждали, кого временно назначить вместо вас, и пришли к заключению, что лучше всего подойдет Уткин, если, конечно, вы не возражаете.
— Не понимаю, вам уже, выходит, известно, что меня отзывает военком?
— Да, вчера обсуждалась ваша кандидатура. Так желаю вам счастливого пути. Ни о чем не беспокойтесь, я сам проконтролирую работу вашей лаборатории. Итак, счастливого пути.
Платон Григорьевич забеспокоился: «Счастливого пути? Но куда?»
Платон Григорьевич выглянул из окна и увидел служителя вивария. Тот шел по асфальтированной аллейке, толкая перед собой тележку, уставленную ведрами с пищей. Все было как обычно, и все-таки Платон Григорьевич уловил какую-то небольшую, но тревожную несообразность. Всегда он сам ставил дирекцию института в известность о своем откомандировании, он сам решал, кого следует оставить на время его отсутствия, да и тон, которым говорил с ним заместитель директора, был необычно мягок, особенно если учесть последнюю перепалку на ученом совете…
Платон Григорьевич набрал номер телефона, который ему дал военком, и назвал себя.
— Очень хорошо, Платон Григорьевич, что вы позвонили, — ответил ему тотчас незнакомый голос. — Вам надлежит выехать на один объект недельки на две, на три. Вы как, Платон Григорьевич, сами-то хорошо переносите перелеты? Или других проверять легче?
— Прошу прощения, но я считаюсь мобилизованным? — спросил Платон Григорьевич.
— Так точно, мобилизованным… Соберите вещички — самое необходимое. Вечером в восемь за вами зайдут. — Платон Григорьевич услышал, как на другом конце провода его собеседник чиркнул спичкой. — Ну, у меня все. Желаю счастливого пути.
Совещание сотрудников лаборатории, проверка состояния работ, десятки требований на поставку оборудования, заказы мастерским, которые нужно было внимательно просмотреть, ознакомление с новым экспериментальным материалом — все это до предела утомило Платона Григорьевича. К концу рабочего дня он уже не без удовольствия думал о предстоящей длительной командировке.
Ровно в восемь, когда все вещи были уже собраны и Платон Григорьевич прилег на несколько минут отдохнуть, в прихожей раздался звонок. Платон Григорьевич распахнул дверь и обрадованно воскликнул:
— Василий Тимофеевич, вот не ждал! Заходи, заходи… А мы тебя как раз сегодня вспоминали с женой. Давненько не был.
Вошедший обнял Платона Григорьевича.
— И я рад тебя видеть, Платон Григорьевич, очень рад.
— Ты, говорят, уже генерал? — спросил Платон Григорьевич, когда они прошли в кабинет. — Поздравляю. От души поздравляю.
Василий Тимофеевич немного смущенно пожал плечами и сказал закуривая:
— Да оно как-то случайно вышло, Платон Григорьевич.
Платон Григорьевич рассмеялся.
— Нет, не случайно, Василий Тимофеевич. Ты ведь был ведущим хирургом фронтового госпиталя, а это такой опыт… что пойди поищи… А знаешь, Василий Тимофеевич, ты меня удачно застал. Я ведь сегодня уезжаю.
— А куда уезжаешь? — спросил Василий Тимофеевич.
— И сам не знаю, какая-то командировка по просьбе военных. Вероятно, какая-нибудь отборочная комиссия.
— Нет, не комиссия, — сказал неожиданно Василий Тимофеевич.
— Так это ты меня сосватал?!
— Было такое дело, Платон Григорьевич.
— Ну конечно же, ровно в восемь ко мне должен был прийти какой-то товарищ. Как я не догадался?
— Вот что, Платон Григорьевич, — сказал Василий Тимофеевич, доставая из бокового кармана какой-то пакет и протягивая его собеседнику. — Вот возьми. Тут подробная инструкция для тебя. Ознакомишься с ней сейчас же, дома, и вернешь мне. Понял? Отчет напишешь, когда вернешься, еще раз все продумаешь и напишешь. Дело неясное и очень нелегкое. Тебе придется посетить ряд важных объектов. О том, что ты психиатр, никто не должен знать. Мы посылаем тебя как представителя авиационной медицины для проверки некоторых новых положений. Поступили докладные, просят смягчить требования к физической подготовке пилотов космических кораблей. Какие-то технические предпосылки есть для этого — сам знаешь, сколько сейчас внедрено новинок, — но управление медицинской службы может и должно интересоваться всем, что связано с жизнедеятельностью человеческого организма в космосе.
— Ты сказал, Василий Тимофеевич, что это только предлог?
— Да, это только предлог… Главная часть задания заключается в другом. К нам поступили сведения, что среди летного состава бродят неясные слухи о каких-то таинственных встречах в космосе. Официально поданных рапортов нет, но слухи очень упорные…
— Нечто вроде массового психоневроза? — спросил Платон Григорьевич.
— Это уж тебе решать. Но нужно проявить в этом вопросе и осторожность и тактичность. Если мы направим тебя с прямым указанием выяснить, кто и когда наблюдал странные явления в космическом пространстве, то боюсь, люди поведут себя более замкнуто, побоятся отстранения от полетов, да мало ли что… С другой стороны, не исключена возможность, что действительно кое-что наблюдается. А это, в свою очередь, ломает всю программу работ. Если же, что скорее всего, мы имеем дело с самовнушением, то тебе следует провести разъяснительную работу, а для нас ты дашь рекомендации по психотерапии лиц, склонйых к подобному самовнушению. Это не просто, но тебе, Платон Григорьевич, вполне по плечу.
— Но почему выбор пал на меня? Мы только приступили к очень ответственной плановой работе…
— Мы отрываем тебя только на время, — перебил его Василий Тимофеевич. — У нас нет никаких оснований считать тех, к кому ты поедешь, людьми несерьезными. Это один из сильнейших отрядов исследователей космоса. Но не исключена возможность, что длительное пребывание вдали от планеты может выявить некоторый объективно существующий комплекс нервных расстройств. И в этом деле мало быть просто хорошим специалистом. Здесь нужен большой жизненный опыт, умение работать с людьми, обязательное знакомство с авиационной медициной… Пожалуй, кроме тебя, некому этим заняться.